Экономические и социальные проблемы России №2 / 2015

1. Место информационного дефицита заняла информационная (и псевдоинформационная) избыточность, в хаотичном и безбрежном океане которой утопает познающий субъект, сознание которого расщепляется под напором множества противоречивых сведений, вследствие чего нивелируется критерий истинности [Ильин А.Н., 2013]. Большая часть производимой информации превращается в информационный шум [Тузовский И.Д., 2014, с. 66].

2. Технологии дезинформации и социальной манипуляции развиваются быстрее, чем позитивные информационные технологии [Тузовский И.Д., 2014, с. 66]. Более того, возникает опасность так называемого «заговора прозрачности»: «Как только правительственная информация начинает формироваться так, чтобы быть доступной всем, ее ценность как информации снижается, а значение как инструмента манипуляции возрастает» [Трахтенберг А.Д., 2014, с. 150]. Пользователи сети Интернет получают неограниченный доступ к информационным ресурсам, но сами становятся открытыми для сбора данных и исследований. Грамотное владение такими технологиями позволяет точно предсказывать действия людей и перенаправлять их, т.е. появляются новые возможности контроля [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 114].

3. Элитарная по сути система интернет-услуг вызывает новый вид социального неравенства между индивидами, социальными группами и странами – цифровое. Следствием «цифрового раскола» (digital divide) – расслоения общества по принципу вовлеченности в мир современных технологий – является информационная маргинализация части населения, а также возникновение института многочисленных посредников [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 224].

4. Возможность запроса практически любой интересующей информации может использоваться экономическими субъектами в борьбе с конкурентами, а «разоблачения» – применяться в политической борьбе.

Целенаправленный поиск информации и участие в государственном управлении в этом случае становятся лишь способами для достижения корыстных целей. Налицо две формы деформации: участие в государственном управлении только тех, «кто может», и только тех, «кому нужно». Оба описанных феномена порождают ситуацию, при которой возникает необходимость контроля участия в государственном управлении, т.е. «контроля общественного контроля» [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 262].

5. Избыточность и фрагментарность информации имеют своим следствием поверхностность как восприятия, так и мышления [Ильин А.Н., 2013]. «Клиповость» мышления ведет к провалам в логике и последовательности действий, неспособности индивидуума сосредоточиться на одной проблеме [Колин К.К., 2014, с. 39].

6. Появляются болезненные формы компьютерной зависимости [Колин К.К., 2014, с. 39].

7. Экспансия виртуального мира (в том числе знания высокой степени готовности и низкой степени абстактивности) [Паршин П., 2009, с. 25] ведет к усилению безответственности и пассивности. Можно разучиться действовать в реальном мире, когда всё зависит не от нажатия кнопки, а от собственных физических и психических усилий, и когда нельзя ничего начать с «нуля».

8. Юзабилити (возможность использования) цифровых технологий улучшается, но общая цифровая грамотность падает (за счет расширения круга пользователей).

Низкий уровень информационной грамотности еще хуже, чем безграмотность, поскольку информационно безграмотный человек не использует информационные технологии, он не представляет собой угрозы для других пользователей и не снижает качества контента, создаваемого при помощи технологий Web. 2.0 [Тузовский И.Д., 2014, с. 66].

Риски, связанные с новыми технологиями государственного управления

1. Внедрение новейших ИКТ в государственное управление сопровождается сильным организационным сопротивлением, неэффективными расходами и невостребованными сервисами. По подсчетам Р. Хикса, до 85% инициатив в сфере электронного правительства заканчиваются полной или относительной неудачей. Так, в США большинство федеральных агентств отреагировали на попытку Б. Обамы и его IТ-советников провести «блицкриг по освобождению данных», накопленных федеральными органами власти, чисто формально, разместив небольшой набор данных и отчитавшись о выполнении. Открытые данные, размещенные в соответствии с директивой Б. Обамы на специально созданном портале[28 - The home of the U.S. Government’s open data. – Mode of access: http://www.data.gov/] отличаются низкой степенью востребованности, причем рост объема этих данных никак не влияет на рост числа пользователей [Трахтенберг А.Д., 2014, с. 150]. «Граждане не собираются вставать в очередь с ценными советами по улучшению деятельности министерств» [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 259]. Всё-таки появление отдельных управленческих структур в социуме не случайно – процесс разделения труда объективен, и каждый должен заниматься своим профессиональным делом. Однако нельзя пренебрегать и мнением заинтересованных «дилетантов». И это ставит сложную задачу поиска баланса и компромиссов.

2. Повышение прозрачности деятельности государственных структур демистифицирует власть, что снижает уровень ее легитимности в традиционных культурах [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 222].

3. Повышение прозрачности государственного управления сопровождается разрастанием бюрократии, которая обеспечивает этот процесс, а также тормозит работу власти и принятие государственных решений [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 222].

4. Не определено оптимальное соотношение между требованиями открытости информации и неприкосновенности частной жизни. Возникает задача обеспечения безопасности личности при увеличении прозрачности (доступности) данных органов управления [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 247].

5. Сорокалетний опыт США по внедрению ИКТ в систему государственного управления, свидетельствует: информационные технологии никогда не были инструментом демократизации управления. Наоборот, они укрепляли иерархическую структуру бюрократических организаций, усиливая возможности менеджеров по контролю над коммуникационными потоками [Трахтенберг А.Д., 2014, с. 150].

Предложенный перечень неблагоприятных явлений, сопутствующих распространению новых ИКТ, не является исчерпывающим. Вместе с тем не следует забывать, что организация государственного управления – явление рукотворное, результат сознательной человеческой деятельности. Исключение из рассмотрения существующих рисков при ее конструировании / совершенствовании ведет к развитию негативных тенденций, для преодоления которых требуются значительные затраты сил, времени и средств. Однако модели эволюции электронного правительства разрабатываются, как правило, с «чистого листа». Для их авторов характерен «наивный оптимизм»: они исходят из того, что внедрение информационных технологий – это всегда хорошо. «При этом информация об отрицательных сторонах такого внедрения …игнорируется, как игнорируется информация о многочисленных провалах дорогостоящих, но оказавшихся невостребованными проектов» [Трахтенберг А.Д., 2013].

Благодаря техническому прогрессу роль информации в общественной жизни проявляется всё ярче. Причем реальные события демонстрируют, как противоречивы происходящие в обществе и его отдельных сферах трансформации. И эту неоднозначность отражает разнообразие позиций исследователей. Анализ научной литературы показывает, насколько существенны расхождения между различными специалистами в оценке эволюции государственного управления.

Критики современных подходов к организации государственного управления указывают, что «устойчивость ожиданий, постоянно приходящих в противоречие с реальностью, свидетельствует о том, что концепция электронного правительства выполняет идеологические функции. Она используется для институциональной легитимации государства в условиях информационной революции, которая сама во многом явилась следствием контркультурной деконструкции раннего компьютерного закрытого дискурса. При этом идеология электронного правительства натурализирована, т.е. воспринимается как само собой разумеющаяся основными участниками процесса его формирования. Иными словами, электронное правительство выступает в качестве институционального мифа, задача которого обеспечить устойчивость организации путем приведения ее в соответствие с внешними критериями рациональности, демонстрируя, что организация идет в ногу со временем. Это означает, что его внедрение носит характер символической реформы и может не иметь ничего общего с повышением эффективности деятельности организации… Ситуация дополнительно осложняется тем, что концепция электронного правительства до сих пор остается идеологией “для внутреннего административного пользования” и плохо воспринимается гражданами» [Трахтенберг А.Д., 2014, с. 151, 152].

Напротив, сторонники создания электронного / открытого правительства считают его условием нового витка развития демократии, т.е. возможности более прямого участия граждан в государственном управлении (общественном контроле на основе прозрачности): «Контролируй, находи недостатки, предлагай решения, участвуй в их реализации… Открытость технически напрямую связана с самим существованием Интернета, но становится мерилом и самостоятельной ценностью. Применительно к человеческому сообществу открытость есть основа для реализации набора новых социальных возможностей (прозрачности, участия, коллаборации)» [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 223, 296].

Всеми признается, что информатизация системы государственного управления приносит пользу. Но для одних мировой опыт свидетельствует, что «результатом внедрения информационных технологий обычно является ряд небольших позитивных изменений». Переход к электронному правительству рассматривается не как радикальная, а как частичная реформа, «которая постепенно, шаг за шагом, методом проб и ошибок обеспечивает серию улучшений и может в перспективе породить (непредвиденный) кумулятивный эффект». Однако «идеологически сторонники электронного правительства ориентированы не на кумулятивное накопление позитивных изменений, а на радикальную реформу. Поэтому перед ними постоянно стоит непростая задача соотнесения идеологических символов с практическими действиями» [Трахтенберг А.Д., 2014, с. 151, 152]. В результате «информационные технологии из средства превращаются в цель: повышение эффективности управления отождествляется со степенью его информатизации, притом что вопрос о качестве предлагаемых решений и их востребованности не ставится» [Дьяконова Е.Г., 2012, с. 136].

Другие видят две стороны нового формирующегося общества. С одной стороны, чем больше новых идей витает в воздухе, тем больше у каждого шансов с чем-нибудь не согласиться. А троллинг, флуд и спам являются самыми распространенными паразитными формами поведения в обществе Интернета. Всё это требует формирования определенной культуры информационной безопасности и информационной этики [Колин К.К., 2014, с. 40–41]. Но, с другой стороны, Интернет способствует улучшению качества дискуссий, совершенствованию путей трансляции знания и способов объединения людей. Например, коллаборация профессионалов посредством Интернета «открывает новую страницу в эффективности решения задач и понимании процессов управления в целом» [Потупчик К., Фёдорова А., 2014, с. 296].

Процесс внедрения новых ИКТ в систему государственного управления остановить нельзя. Однако полезность / результативность предпринимаемых в этом направлении действий может быть разная. По мнению А.Д. Трахтенберг, органы государственной власти будут использовать ИКТ «с целью увеличить собственный символический капитал, сохраняя при этом традиционные коммуникативные стратегии или переформатируя их так, чтобы не затрагивать структуру властных полномочий» [Трахтенберг А.Д., 2014, с. 152]. Но такая имитация не может долго сохраняться в условиях стремительно и значительно меняющегося социума. Общественный запрос на улучшение государственного управления велик, и его нельзя игнорировать.

На значимые же позитивные результаты от внедрения ИКТ в систему государственного управления можно рассчитывать только в том случае, если технологические новации будут согласованы с теоретическими наработками общественных дисциплин. Необходимо сначала найти решение принципиальных, сущностных проблем (в том числе каков результат деятельности органов власти и управления, а также отдельных чиновников – что они делают, что значит управлять и т.д.), а затем переходить к определению адекватных формальных конструкций. Однако исследования в области электронного и открытого правительства обычно не согласовываются с изучением функционирования властных институтов и социальной адаптации технологий [Трахтенберг А.Д., 2013].

Качественно новое состояние (информационного) общества определяет изменение характера и формы государственного управления. А продолжающееся внедрение новых ИКТ трансформирует и будет дальше трансформировать его организацию. При этом направления происходящих изменений можно и нужно регулировать.

Представляется, что разнородный и сложный государственный аппарат, решающий различные по содержанию задачи, не может быть сконструирован по одной модели, а должен содержать их комбинацию. Но каким может быть их соотношение и чем оно определяется? Без ответов на эти вопросы, установить, как следует организовывать государственное управление, невозможно. Идущий пока эмпирический поиск позволяет найти отдельные (частные) лучшие практики, но не может свидетельствовать об универсальности используемых в них принципов вне политико-социального и культурного контекстов. Возможно, что более глубокое изучение функций, которые выполняет информация в государственном управлении, ее движения и форм позволит не только приблизиться к пониманию происходящего и создать его истинный образ, но и определить предпочтительные виды преобразований, а также необходимые для этого меры.

Список литературы

1. Авдеева И.А. Идеологические детерминанты глобального коммуникативного пространства (на примере сети Интернет) // Социокультура и коммуникативные стратегии информационного общества: Тр. Междунар. научно-практической конференции (Санкт-Петербург, 19–22 ноября 2014 г.). – СПб.: Изд-во Политех. ун-та, 2014. – С. 39–42.

2. Аксенов А. Международные рейтинги уровня развития ИКТ // Экспертный центр электронного государства. – 25.11.2014. – Режим доступа: http://d-russia.ru/ mezhdunaronye-rejtingi-urovnya-ikt.html

3. Алдошенко Е.В. Модель социального интерфейса во взаимодействии власти и общества в современной России / РАНХиГС. Челябинский филиал. – Челябинск, 2014. – 179 с.

4. Алексеева И.Ю. Возникновение идеологии информационного общества // Информационное общество. – М., 1999. – № 1. – С. 30–35.

5. Бевир М. Управление: очень краткое введение / Пер. с англ. Порецковой А.; Рос. акад. нар. хоз-ва и гос. службы при Президенте РФ. – М.: Дело, 2015. – 159 с.

6. Белл Д. Социальные рамки информационного общества. Новая технологическая волна на Западе. – М.: Прогресс, 1986. – 342 с.

7. Будущее правительство: Уроки, извлеченные по всему миру: Совет «Будущее правительство» по глоб. повестке Всемир. экон. форума / Пер. с анг.; Ин-т развития информ. о-ва. – М., 2011. – 97 с.

8. Вершинская О.Н. Существующие модели построения информационного общества // Информационное общество. – М., 1999. – № 3. – С. 53–58.

9. Вершинская О.Н. (Чирченко О.Н.). Информационные аспекты компьютеризации. – Изд-е 2-е, перераб. и доп. – М.: Изд-во «Экономическое образование», 2013. – 157 с.

10. Всемирный экономический форум: Индекс сетевой готовности 2015 года // Центр гуманитарных технологий. Информационно-аналитический портал. Главная. Новости гуманитарных технологий. Государственные стратегии. – М., 2015. – Режим доступа: http://gtmarket.ru/news/2015/04/17/7128

11. Голубева А.А. Электронное правительство: введение в проблему // Вестник СПбУ. Серия 8. – СПб., 2005. – Вып. 2 (№ 16). – С. 120–139. – Режим доступа: http://www.vestnikmanagement.spbu.ru/archive/pdf/20.pdf

12. Дрожжинов В.П. 2013 год: Электронное правительство России на перепутье // PCWeek. Статьи. Государство и ИКТ. – М., 2013. – Режим доступа: http:// www.pcweek.ru/gover/article/detail.php?ID=157690

13. Дьякова Е.Г. Эволюция электронного правительства как нормативного концепта: от оказания услуг к открытому правительству // Вестник НГУ. Серия: Философия. – Новосибирск, 2012. – Т. 10, Вып. 3. – С. 134–138.

14. Ефременко Д.В. Концепция общества знания и его оборотная сторона // Концепция «общества знания» в современной социальной теории. Теория и история социологии: Сб. науч. тр. / РАН. ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отдел социологии и социал. психологии; Отв. ред. Д.В. Ефременко. – М., 2010. – С. 66–97.