Социологический ежегодник 2010

– создали маркетинговые и рекламные кампании, призванные побудить нас к покупке всякого рода вещей (компактный гриль GEORGE FOREMAN, «Виагра»), которые нам не нужны и которыми мы часто не пользуемся;

– умудрились угробить такие крупные корпорации, как GM, Chrysler, AIG, Lehman Brothers и др.;

– изобрели такие храмы потребления, как Wal-Mart, IKEA и Carrefour, чтобы подтолкнуть нас к гиперпотреблению, например с помощью «ценовых лидеров» и иллюзии низкой цены («дорогое по низкой цене», «дешево»);

– изобрели другие храмы потребления – казино-отели Лас-Вегаса, гигантские круизные лайнеры (новейшие из них вмещают до 6 тыс. туристов), Диснейленды, мегамоллы – дабы завлечь нас в них крупными зрелищами (и побудить тратить в них большие денежные суммы);

– были и остаются неотъемлемыми элементами капиталистической системы (особенно крайностей американской капиталистической системы), жадность и алчность которой поставили ее на грань саморазрушения.

Итак, я хочу сосредоточить внимание на том, что они сделали нам, хотя должно быть ясно, что мы тоже несем значительную долю ответственности за «Великую рецессию»; ведь во многих отношениях мы – это они, а они – это мы (переиначив известные слова коммодора Перри «мы встретили врагов, и они оказались нашими», мы могли бы сказать, что «мы встретили врагов, и они оказались нами»).

Хотя в американской экономике все более преобладает потребление (им объясняется около 70% американской экономики), журналистское и научное внимание к ней чаще всего фокусируется на вещах, относящихся к производству: на производительности труда, заводах, работниках физического труда, профсоюзах, уровне безработицы и т.д. Хотя вопросы эти остаются важными, мы часто мыслим экономику в терминах, больше пригодных для 1950 г. или даже 1900-го. В двух словах, предприятие уже не находится в центре американской экономики; скорее в центре ее находятся места (или храмы) потребления, такие как торговый молл, гипермаркет (типа Wal-Mart), ресторан быстрого питания и шопинг, все более переходящий в онлайновый режим. Поэтому если мы хотим по-настоящему понять «Великую рецессию», мы не можем опираться только на объяснения, относящиеся к производству, а нам нужно также взглянуть на роль потребления в этом едва ли не полном коллапсе экономики.

Я сосредоточусь на роли, сыгранной храмами потребления, которые являются одним из главных моих интересов; однако у «Великой рецессии» есть и другие связанные с потреблением причины.

В течение десятилетий рынок США наполнялся дешевыми продуктами (например, блестящими электронными гаджетами из Азии), часто стоящими в странах, которые их производят, гораздо дороже. Этому оказалось трудно и даже глупо сопротивляться. Как показали многие исследователи, в том числе совсем недавно Эллен Шелл в книге «Дешево» (2009), низкие цены дорого нам обходятся (эта идея чаще всего ассоциируется с Wal-Mart), и в числе этих издержек – их роль в подстегивании гиперпотребления.

Кроме того, есть продаваемые вроде бы по низким ценам (но при этом высокоприбыльные) продукты промышленного изготовления (см. Food Inc.), все больше покоряющие полки наших супермаркетов и составляющие основу успеха ресторанов фаст-фуда, а также более солидных ресторанных сетей. Недорогие продукты питания промышленного изготовления (апельсин будет стоить, скорее всего, больше, чем гамбургер из «Макдоналдса») тоже несут с собой такие же высокие издержки, не говоря уже о пагубном воздействии на здоровье потребителей (ожирение, диабет, особенно у детей).

Америку характеризовали чрезмерные масштабы легкомысленного и даже мошеннического кредитования. При тех событиях, которые привели к «Великой рецессии», мне не нужно углубляться в эксцессы и злоупотребления, связанные с ипотекой и кредитными и дебитными картами, которые втянули миллионы американских потребителей в такие долги, с которыми они никогда не могли и не имели никакого способа расплатиться.

Всевозможного рода компании вкладывали миллиарды – а возможно, и триллионы – долларов в то, чтобы сделать продукты привлекательными и даже неотразимыми. В этом плане очевидные злодеи – это маркетинг и реклама (см. телесериал «Чокнутые»), ведущие потребителей, обычно ненамеренно, в сторону потребления плохих продуктов (например, сигарет в эру Чокнутых) и гиперпотребления.

Нельзя забывать и о роли, сыгранной в стимулировании потребления у американцев, особенно среднего класса, правительством США (это касается и других стран). Есть, например, долгосрочные налоговые льготы, такие как льготные процентные ставки и налоговые льготы при платежах по кредитам, помогающим ускорить постройку или покупку дома. Далее, есть сделанные после 11 сентября заявления мэра Нью-Йорка Руди Джулиани и президента Джорджа Буша, что нам нужно выходить из дома и покупать (а также ответ Роберта Райха, который спросил, с каких это пор потребление стало нашим общественным долгом; а оно, конечно, таковым стало и остается). Заявления и программы, оглашавшиеся с начала «Великой рецессии» по настоящее время, включают:

– пакеты мер по стимулированию покупок, скидки с налогов (2008), а также страхи по поводу того, что люди станут сберегать деньги, а не тратить их на потребление;

– обеспокоенность сохраняющимся нежеланием потреблять и ростом нормы сбережений (после десятилетий озабоченности крохотными нормами сбережений в нашей стране);

– выплата наличными деньгами за старые драндулеты, скидка в объеме 8 тыс. долл. при покупке первого жилья и т.п.

Здесь явно есть фундаментальное противоречие: правительство питает отвращение к причинам «Великой рецессии» – особенно к гиперпотреблению и колоссальному долгу, – критикует их (по крайней мере публично), но никак не может допустить медленного роста экономики и снижения налоговых поступлений, связанных с падением потребления. Правительство чувствует необходимость стимулировать экономику вообще и потребление в частности, но это ведет к возможности по крайней мере постепенного возобновления гиперпотребления и чрезмерного долга.

Каковы «наши» (США) возможности в свете «Великой рецессии»?

1. Возвращение в сельскохозяйственную эпоху? По многим причинам маловероятно: здесь недостаточно денег, прибыли; в эпоху промышленного сельского хозяйства недостаточно рабочих мест; мало кто из американцев вернулся бы (мог бы вернуться) на ферму и к фермерскому труду.

2. Возвращение в промышленную эпоху? Тоже невероятно, поскольку большинство наших некогда успешных «коптящих отраслей» мертвы или умирают; возрождать их слишком дорого; другие части мира ушли в этих отраслях далеко вперед, особенно технологически; нам пришлось бы платить нашим «новым» промышленным рабочим зарплаты, близкие к тем, которые им платят в менее развитом мире, и т.д.

3. Возвращение в эпоху услуг? Услуги все еще важны, но находятся в упадке, по крайней мере в некоторых районах США (например, центры обработки вызовов, радиология), в результате аутсорсинга; упадок в сфере обслуживания обусловлен также недавним падением потребления, поскольку многие сервисные рабочие места («McJobs») связаны с потреблением; и хотя есть много высокооплачиваемых, высокостатусных сервисных рабочих мест, в секторе обслуживания имеется также растущее число этих низкостатусных, низкооплачиваемых «McJobs», которые лишь немногие хотели или могли бы себе позволить занять ввиду низкой оплаты труда.

4. Отсутствие приведенных выше альтернатив возвращает нас, хотим мы того или нет, к потреблению как пути к экономическому успеху в США (учитывая то, что потребление составляет 70% американской экономики, то, что индекс потребительского доверия (CCI) вырос относительно индекса цен производителей (PPI), и то, что в плане корпоративной значимости и размера компания «Дженерал Моторс», например, вытесняется сетью Wal-Mart).

5. Какие еще альтернативы? Альтернативная энергия и экологически чистые продукты и процессы; скорее всего, они не будут находиться в центре американской экономики, по крайней мере в обозримом будущем.

Таким образом, после нынешнего кризиса потребление скорее всего продолжит преобладать в американской экономике и нести с собой целый спектр плачевных последствий; среди них особенно важно разрушительное воздействие такой экономики на среду. Другие проблемы следующие:

1) можем ли мы покупать друг у друга достаточно услуг, связанных с потреблением, чтобы обеспечить процветание экономики;

2) действительно ли помогает нашей экономике покупка сравнительно более дешевых (но иногда опасных и вредных для здоровья) продуктов из Китая и т.д.;

3) можем ли мы, как и любая другая экономика, достичь посредством потребления состояния изобилия? (Сегодня кажется очевидным, что в эпоху до 2007 г. многие достигали потреблением лишь иллюзии изобилия.)

Вероятный сценарий будущего.

1. Глобальное экономическое положение США после Второй мировой войны (преимущества в производстве) и после 1950-х или 1970-х годов и «Республики потребления» (преимущества в потреблении; подъем потребительского общества) было одинаково неустойчивым.

2. США нужно будет приспособиться к относительно более скромной экономике (снижение уровня заработной платы; меньше гиперпотребления и демонстративного потребления).

3. Грядет глобальное перераспределение богатства (ОПЕК, Китай, Индия, Бразилия и т.д.).

4. Большее глобальное экономическое равенство приветствуется (мне это легко сказать), хотя возникают и новые неравенства (например, между нефтедобывающими странами, внутри Китая и между ним и его соседями).

Есть ли какие-то основания для надежды на лучшее?

А. Творческое разрушение: шумпетерианская вероятность того, что на руинах прежнего производства и потребления в США (пустые автозаводы, стрип-моллы, гипермаркеты) родится что-то новое.

Б. Сравнительные преимущества США: как практически и у всех, у США есть сравнительные преимущества, на которые можно опереться, в том числе система высшего образования и долгая история творческого созидания, изобретательность, способность к инновациям – особенно в будущем на основе сжатия пространства и времени и повышения скорости.

Литература

1. Ryan W. Blaming the victim. – N.Y.: Vintage, 1976. – 351 p.

2. Veblen T. The theory of the leisure class: An economic study in the evolution of institutions. – N.Y.: Macmillan, 1899. – 400 p.

    Перевод с англ. В.Г. Николаева

После конгресса

Принимая вызов глобальной социологии – от Гётеборга к Йокогаме[6 - Перевод выполнен по источнику: Burawoy M. Meeting the challenges of global sociology – from Gothenburg to Yokohama. – Mode of access: http://www.isa-sociology.org/global-dialogue/newsletters/globaldialogue1.pdf]

    М. Буравой

Более 5 тыс. социологов из 103 стран собрались 11–17 июля 2010 г. в Гётеборге на XVII Всемирный социологический конгресс. Число участников было велико как никогда – больше, чем в Билефельде в 1994 г., в Монреале в 1998 г., в Брисбене в 2002 г., в Дурбане в 2006 г. Мы должны поблагодарить и поздравить программный комитет, возглавляемый Хансом Йоасом, национальный оргкомитет Швеции, возглавлявшийся Уллой Бьёрнберг, и прежде всего мадридский секретариат, руководимый неутомимой Изабеллой Барлинской, которые так блестяще справились с нашествием социологов. Значительно возросло не только число зарегистрированных участников конгресса, но и число собственно членов МСА, которое теперь почти вдвое больше, чем восемь лет назад. Этим мы во многом обязаны президенту Вевьорке, стоявшему во главе МСА последние четыре года. Именно он уловил новый тренд в социологии и запечатлел его в теме Гётеборгского конгресса: «Социология в движении». Он призвал нас к более ясному пониманию того, как, почему и где мы находимся впереди других.

Если в пору своей юности МСА и социология в основном черпали силы в том, что плыли на волне истории – послевоенной и далее постколониальной реконструкции, – то сегодня они движимы тем, что плывут против течения, против разрушительного сговора рыночного фундаментализма и новых регулятивных государств. Критика неуправляемого превращения всего в товар и безудержной бюрократизации характеризовала историю социологии от классиков до современников, от марксизма до структурного функционализма, от феминизма до глашатаев социальных низов. Но по мере того как этот поток превращается в губительный сель, все больше ставится под удар вдохновляющий социологию образ: само понятие общества. Можно сказать, что социология становится реальной утопией, озабоченной судьбой нашей вечно ненадежной планеты и ее взаимосвязанных сообществ, и она заставляет нас бить тревогу, но также находить и предлагать альтернативы.

Силы, ополчившиеся против нас, внушительны. Университеты и исследовательские учреждения по всему миру сталкиваются с двойными угрозами. С одной стороны, приватизация и коммодификация производства знания грозят превратить ученых в придатки университетских бизнес-офисов и их частных партнеров. С другой стороны, бюрократическое регулирование и лишенные разумности системы ранжирования в академическом мире удушают освоение новых интеллектуальных областей и отвлекают силы от исследований насущных социальных проблем. В некоторых странах эти двойные угрозы усугублены старомодной системой подавления или новомодным надзором за учеными. Если вы сомневаетесь в том, что дела обстоят настолько скверно и жутко, загляните в интернет-блог МСА «Университеты в кризисе».

В этом контексте социология особенно уязвима. Во многих местах социологи могут выжить, только подрядившись обслуживать корпоративные задания или бюрократические программы, в которые они не верят. Там, где социологи проявили твердость и отказались поддерживать безбрежные рынки и служить регулятивным государствам, они объединились с другими социальными силами и стали бастионом защиты – не только от приватизации знания и превращения его в товар, но и, в более широком плане, от новых форм коммодификации труда, денег и природы, порождающих кумулятивные кризисы XXI в. Социология является здесь связующим центром, потому что встает на позиции общества – будь то гражданское или негражданское, стабильное или нестабильное, – в противовес чрезмерной маркетизации и имперскому этатизму. Но эта битва уже не может удержаться в национальных границах. Она требует от нас выковывания активного глобального социологического сообщества и одновременно выстраивания своих зон интересов вне академической науки. Это одна из причин того, почему МСА обретает все большую важность и почему она привлекает все больше членов в свои ряды.

Это непростой вызов, но мы сможем достичь успеха, если будем опираться на значительные достижения МСА. Если говорить конкретно, то согласно моей программе глобальная социология должна держаться на трех «китах», или трех «М»: Media, Membership, Message – Медиа, Членстве и Послании городу и миру. Мы будем творчески пользоваться электронными медиа, чтобы выстроить более инклюзивное и интерактивное членство, продвигая в то же время глобальное послание, адресованное собственному сообществу и людям за его пределами. Эти новые и старые проекты будут предполагать тесное сотрудничество нового вице-президента по публикациям Дженнифер Платт, сменившей на этом посту Девору Калекин-Фишман, и Роберта ван Крикена, нового вице-президента по финансам и членскому составу МСА, который приходит на смену Джен Фриц.

Позвольте мне начать с первого «М» – электронных медиа. Тут у меня есть шесть предложений, которые я надеюсь реализовать в ближайшие четыре года.

? Информационный бюллетень. Я начну издавать информационный бюллетень «Global Issues». В настоящий момент вы читаете материал для его первого выпуска. Президент и вице-президенты будут высылать членам МСА регулярные отчеты о своей деятельности. У членов организации будет форум для предложений и критических замечаний, дабы они могли открыто заявлять о своих ожиданиях в отношении МСА. Бюллетень будет средством двусторонней коммуникации между Исполкомом и членами ассоциации со всего мира.

? Электронный бюллетень. Мы возродим под новым названием электронный бюллетень, постоянным редактором которого будет Винеета Синха, сделав его широко доступным и гораздо более заметным, создав для него собственный веб-сайт и расширив круг тех, кто будет участвовать в его издании.