Эстетика журналистики

– Как придумано, а? А ты говоришь, пастухи!.. Вот что, в другой раз приедешь – пойдем ловить перепелок»[156 - Песков В. Ржаная песня // Российская газета. 2007. 6 апр. URL: http:// poisk-ru.ru/s54142t2.html.].

В этом случае можно говорить о совершенно иной эстетике содержания текста и архитектонике, которая отражает спокойную гармонию и красоту окружающего мира. Эстемы воплощают и выражают прекрасные, тонкие и высокохудожественные грани повествования. И в то же время и Василий Песков, и читатель осознают величие этой красоты, познают и понимают то, что происходит. Это восхищение красотой бытия осмысленно и разумно. В пространстве эстезиса, прекрасном и гармоничном, эстемы и ноэмы сосуществуют согласованно и органично.

Эти категории, несмотря на свою определенность и инструментальность, выстраиваются как категории метафизического характера. Уже сама категория эстетики не дана в ощущениях, это не феномен, а ноумен. Ее невозможно алгоритмизировать или даже точно идентифицировать, и «поскольку для анализа эстетики нет готового мерила, принято считать, что это личное самовыражение, полное тайны»[157 - Папанек В. Дизайн для реального мира / пер. с англ. Г. Северской. М.: Издатель Д. Аронов, 2015. С. 54.]. При этом эстетическая форма может решать предметные задачи, влиять на предметы. Что касается, например, образа, то можно констатировать «его обездвиживание под воздействием эстетической формы высшего порядка»[158 - Делёз Ж. Кино. М., 2016. С. 97.]. Ноэме, как, впрочем, и другим категориям, свойственно «концептуальное и языковое выражение»[159 - Евстропов М. Н. Мировая философская мысль: прошлое и настоящее // История философии. 2016. Т. 21. № 2. С. 9.]. Т. е. они выразимы, объяснимы, используются как инструменты отождествления любого объекта, в частности текстуального, могут применяться для выявления уровня энтропии эстетической системы как средство установления параметров архитектоники. Но в то же время они независимы от императивов феноменологии.