Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 3: Возможное и действительное в социальной практике и научных исследованиях

Таким образом, становится очевидным, что мы не в состоянии прийти к некоторому совместимому (непротиворечивому) положению дел путем «содержательного» отрицания исходных пропозиций, поскольку получаемые таким образом будущие состояния дел опять-таки несовместимы. Как видим, замена исходной пропозиции на эквивалентные ей отрицания или следствия не приводит к снятию противоречий, которые повторяются и далее. Тем самым можно считать опровергнутым достаточно распространенное в «практической конфликтологии» положение, при котором решение конфликта видится в замене некоторого положения дел, которое мы считаем причиной конфликта, на противоречащие ему. Такое решение по сути учитывает позицию только одного из участников конфликта.

Однако дело существенно меняется, если от «содержательной» или «общепринятой» интерпретации перейти к формально-логической – тавтологической[11 - Напомним общепринятое: все предложения логики суть тавтологии, и то обстоятельство, что предложения логики – тавтологии, показывает формальные – логические – свойства языка, мира [Витгенштейн, 2005, 6.12]. Заметим, однако, что в последнее время это положение было оспорено [Хинтикка, 1996].]: «Карабах принадлежит Армении и неверно, что Карабах не принадлежит Армении». Казалось бы, она должна быть исключена из рассмотрения именно по причине своей тавтологичности. Однако эта тавтологичность снимается при переходе к следствиям. При формально-логической интерпретации отрицанием пропозиции (1) явится не (2), а куда более широкое множество миров (~1), в которых Карабах не принадлежит Армении, и в некоторых из них, но не во всех, принадлежит Азербайджану. «Содержательное» отрицание (Карабах принадлежит Азербайджану) явится частным случаем более общего формального (Карабах не принадлежит Армении). Миры (~1) включают как подмножество миров (2), так и некоторое множество иных миров (~2). Соответственно, миры (~2) включают миры (1): миры, в которых Карабах не принадлежит Азербайджану, включают и те миры, в которых Карабах принадлежит Армении, так и те из множества (~2), в которых это положение дел не имеет места (~1).

Обиходная интерпретация пропозиции (1\/2) делит универсум на две непересекающиеся части: Карабах принадлежит Армении или Карабах принадлежит Азербайджану, и третьего не дано – (1) \/ (2).

При формальном подходе становится очевидным, что формально отрицаемая пропозиция (~1) шире, нежели обиходное или содержательное отрицание (2), так, отрицательная форма (~1) – (Карабах не принадлежит Армении) – или же в более точной формулировке (неверно, что Карабах принадлежит Армении) – включает в себя и (2), но не ограничивается этим: множество миров, в которых Карабах не принадлежит Армении, разбивается на подмножество миров, в которых Карабах принадлежит Азербайджану, и подмножество миров, в которых Карабах не принадлежит ни Армении, ни Азербайджану[12 - Во избежание недоразумений заметим, что конкретизация участников может быть и иной. Поэтому формула (~1) & (~2)) не значит, что Карабах принадлежит, скажем, Пакистану – в таком случае место Армении или Азербайджана в приводимой формуле займет Пакистан, и конфликт будет протекать между Арменией или Азербайджаном, с одной стороны, и Пакистаном – с другой.]. В случае интерпретации отрицательной формы пропозиции (2) ситуация аналогична – миры, в которых Карабах принадлежит Армении, есть подмножество миров, в которых Карабах не принадлежит Азербайджану. Соответственно универсум разбивается не на два непересекающихся множества миров, а на четыре сегмента: (1), (2), (~1), (~2),

где возможны следующие конфигурации-конъюнкции:

а) (1) & (2) – пустое множество миров, невозможный мир, который можно считать нулевым в смысле Вригта, или утопией – «если бы было возможным», и относительно которого можно было бы оценивать предпочтительность тех или иных миров с точки зрения нейтрального наблюдателя;

в) (1) & (~2) – «проармянский» сегмент;

с) (2) & (~ 1) – «проазербайджанский» сегмент;

d) множество миров, соответствующих конъюнкции ((~1) & (~2)) – область пересечения между «проармянским» и «проазербайджанским» сегментами.

Формальная интерпретация может показаться не имеющей какого-либо реального смысла – ведь говоря о каком-либо состоянии дел, например о статусе Карабаха, нам важно, кому он принадлежит, а не то, какая из описывающих его пропозиций оказывается ложной. Казалось бы, говоря о реальном мире, мы интересуемся только содержательным аспектом – например, нам важно знать, где работает наш сосед, а не то, где он не работает. Но даже и тут возможны ситуации, когда формальная интерпретация оказывается удовлетворительной (например, нам достаточно знать, что наш сосед не работает в тайной полиции). К аналогичным результатам мы придем, если вместо замены исходных пропозиций на их двойное отрицание рассмотрим выводимые из них следствия. При этом получаемые посредством операции отрицания формулы должны получать формальную, а не содержательную интерпретацию. Это оказывается особенно важно при рассмотрении предпочтений, где принято, что если некоторое состояние дел «Р» оценивается позитивно, то оно предпочитается его отрицанию Р > ~Р, и наоборот.

Теперь вспомним о предпочтениях, которые были указаны ранее, и попытаемся в соответствиии с ними распределить эти конъюнкции. Для армянской стороны предпочтительными будут все те миры, где имеет место

(1) > (2)

Отсюда вытекает ряд следствий. Поскольку, как предусмотрено фон Вригтом, «плохому» миру предпочитается его отрицание, из чего следует, что миры (~2) будут предпочтительнее миров (2).

(~2) > (2)

Поскольку в силу их эквивалентности пропозицию (~2) можно заменить на

(1) \/ ((~1) & (~2)),

то мы получаем: (1 \/ (~1) & (~2)) > (2), из чего следует:

((~1) & (~2)) > (2)

Чтобы полнее описать логику предпочтений армянской стороны, покажем и другое, более очевидное предпочтение. Поскольку «хороший» мир предпочтительнее, чем его отрицание, то имеет место также и ((1) > (~1), где (~1) может быть заменено эквивалентом – ((2) \/ ((~2) & (~1))), из чего следует, что (1) > ((2) \/ ((~1) & (~2)), т.е. миры (1) предпочтительнее не только миров (2), но и миров ((~1) & (~2)).

Таким образом, предпочтения армянской стороны описываются как:

(1) > (2); (1) > ((~1) & (~2)); ((~1) & (~2)) > (2)

Для армянской стороны миры ((~1) & (~2)) будут хуже, чем миры (1), но лучше, чем миры (2), т.е. мы нашли для армянской стороны то множество миров, которое хуже лучшего мира, но лучше, чем худшие миры.

Как и для армянской стороны, эти же миры ((~1) & (~2)) для азербайджанской стороны будут лучше, чем худшие миры (1), хотя и хуже, чем лучшие миры (2). Доказательство тому полностью повторяет вышеприведенное, поэтому ограничимся воспроизведением формул без пояснений. Для позиции, которую мы идентифицировали с позицией азербайджанской стороны, имеет место (2 > 1) и вытекающие из него (2) > (~2) и (~1) > (1). Заменяя (~1) и (~2) на их эквиваленты и произведя сокращения, мы получаем обобщенную формулу предпочтений азербайджанской стороны:

((2) > (1) \/ (~1 & ~2) & ((2) \/ ((~1) & (~2)) > (1)),

т.е. имеет место: (2) > (1); (2) > ((~1) & (~2)); ((~1) & (~2)) > (1)), откуда явствует, что миры (~1) & (~2) пусть и не лучшие, но и не худшие.

Заметим, что содержащие знак предпочтения формулы несимметричны. Это значит, что отношение предпочтительности между возможными мирами не является эквивалентным: они не только нерефлексивны по определению (ни одно состояние дел не может предпочитаться самому себе), но, как и было показано фон Вригтом, несимметричны и, за исключением некоторых особых случаев, транзитивны. Это значит, что предпочтительность (1) влечет предпочтительность (~2), но неверно, что предпочтительность (~2) влечет предпочтительность (1). Аналогично предпочтительность (2) влечет предпочтительность (~1), но неверно, что предпочтительность (~1) влечет предпочтительность (2). Во всех мирах, где имеет место (1), имеет место и (~2), но в тех мирах, где имеет место (~2), возможно как (1), так и возможно (~1). Соответственно, для стороны, для которой предпочтительным является состояние (1), в тех мирах, где не имеет место состояние (1), предпочтительнее окажется ((~1) & (~2)), нежели (~1). Аналогично для стороны, для которой предпочтительнее состояние (2), во всех тех мирах, где оно не имеет места, предпочтительными окажутся миры (~1) & (~2).

Парадоксальным образом нулевой мир (1) & (2) оказывается для сторон конфликта одновременно и лучшим миром, и худшим, в то время как для стороннего, но благожелательного наблюдателя он является наилучшим: это та утопия, где наилучшим образом соблюдены интересы всех сторон[13 - Единственный недостаток этого мира – то, что он никогда не может быть актуализован. Это странным образом не замечется в реальной практике разрешения конфликтов, когда утверждается, что предлагаемое решение наилучшим образом учитывает интересы всех сторон конфликта. Как видим, и в этом случае «реальность» оказывается куда более «идеальной» или даже эфемерной, нежели претендующая на формализацию теория.]. Отсюда, согласно Вригту, следует два решения – считать все возможные миры плохими либо же, напротив, хорошими. В одном случае эти миры мы оцениваем как лучшие, чем невозможный нулевой мир, что «соответствовало бы крайне жизнерадостной и оптимистичной позиции, видящей все возможные миры как хорошие» [Вригт, 1986, c. 443]. В другом случае, хоть и вынужденные довольствоваться тем что есть, мы тем не менее оцениваем эти миры как худшие, чем нулевой мир: «Последнее соответствовало бы позиции крайнего пессимизма: каждый возможный мир – плохой».

Тем самым, отказавшись от содержательной интерпретации отрицания в пользу формальной, можно найти искомое решение: от миров возможных, но взаимоисключающих друг друга в один и тот же момент времени (соответствующих нулевому миру фон Вригта или существующих в воображении международных посредников), перейти к парадигме миров, которые в будущем могут быть реализованы в один и тот же момент времени. Возможность может быть проинтерпретирована как возможность в будущем – это комбинированная модальность, объединяющая оператор актуализации в будущем времени F и оператор возможности ?. Если некоторое состояние дел возможно, то в будущем оно либо актуализуется, либо не актуализуется:

А ? ? А; ? А ? F (А \/ ~А)[14 - [Прайор, 1981, Прайор, 2000]. Рассматриваемый случай наиболее близок к той версии временной логики, которая дана в [Смирнов, 1984, с. 16], где возможность не связывается с обязательной реализацией в истории – «если нечто возможно, то не исключается ситуация, когда его не было, нет и не будет», почему и возможность определяется им как то, что «когда-то было, что когда-то будет».]

Как было выявлено выше, в будущем возможны три состояния дел:

? ((1) \/ (2) \/ ((~2) & (~ 1)))

Из этого следует, что в будущем могут быть реализованы все три состояния. Это, несмотря на его кажущуюся тривиальность, есть крайне важное заключение. Очевидно, что состояния дел (1) и (2) возможны и могут быть реализованы в истории. Однако при этом одновременная реализация (1) и (2) невозможна: (~? (1 & 2)). Вместе с тем не является обязательным (необходимым), чтобы было реализовано хотя бы одно из этих состояний, это может случиться, но может и не случиться: ~(~?~(2 \/ 1)). Напомним, что необходимо в данном случае удобно представить отрицание невозможности обратного состояния дел. В терминах временной логики это получит следующее представление: «невозможно» будет заменено комбинированной модальностью – «никогда не было, нет и не будет», а «необходимо» – «всегда было, есть и будет». Обобщая обе формулы, мы получаем:

~? (1 & 2) & ~(~? ~(2 \/ 1)) –

невозможно, чтобы Карабах принадлежал и Армении, и Азербайджану, и вместе с тем возможно, но необязательно, чтобы Карабах принадлежал либо Армении, либо Азербайджану (или: неверно, что необходимо, чтобы Карабах принадлежал либо Армении, либо Азербайджану).

Из вышеприведенной формулы можно получить различные следствия. Так, если имеет место (1), то неверно, что имеет место или возможно (2), и наоборот. Противоречивой оказывается и конъюнкция (1 \/ 2) & ((~1) & (~ 2)), и, стало быть, такое состояние дел невозможно и никогда не будет реализовано в истории. Тем самым, за исключением нулевого мира ((1) & (2)), возможны все состояния, описываемые формулой

(1) \/ (2) \/ ((~2) & (~1)),

но только одно из состояний является совместимым будущим – ((~2) & (~1)), или тем будущим, которое не обязательно, что приводит к конфликту (см. ниже). Привлечение модального компонента (возможной истинности в (будущем)) позволяет уйти от тавтологических кругов и безальтернативности. Возможно некоторое состояние дел, которое, с одной стороны, для всех участников предпочтительнее не всех, но некоторых остальных состояний дел. Оно не является лучшим ни для кого из обоих участников конфликта, но вместе с тем и не является худшим. С другой стороны, это состояние дел является единственно возможной альтернативой несовместимому нулевому миру ((1) & (2)). Областью пересечений миров-следствий из базовых пропозиций (1) и (2) явится совпадающее возможное будущее: конъюнкция двух отрицательных пропозиций – ((~2) & (~1)).

На каком основании мы считаем, что совместимое будущее, которое к тому же для обеих сторон является предпочтительнее худших миров, есть единственно приемлемая альтернатива? Безусловно, можно встретить и противоположный подход: это позиция радикалов, требующих «все или ничего», и для которых неприемлемы все те возможные состояния дел, которые не совпадают с наилучшим миром. Но куда более совпадает с общепринятыми представлениями то понимание, которое мы исходно сформулировали как задачу по поиску того образа будущего, которое совместимо для всех сторон конфликта, что можно интерпретировать как модель для его разрешения. В свое время при семантическом моделировании конфликта мы предложили рассматривать как модель разрешения конфликта удаление из описания мира (конъюнкции пропозиций) несовместимых конституент, т.е. тех, которые сами или же их следствия приводят к противоречию и тем самым к несовместимости возможных (в будущем) миров [Золян, 1996].

Здесь следует вернуться к рассмотрению того, насколько согласуется выбранное решение с состояниями войны (3) и мира (4). В отличие от ранее рассмотренных ситуаций (1) и (2), в данном случае предпочтения участников относительно состояний (3) и (4) те же: ((4) > (3)). Однако приняв за основу допущение о том, что наихудший вариант для одной из сторон приводит к состоянию конфликта, мы тем самым обязаны принять как предпосылку, что состояние (4) обладает наивысшей ценностью, но – по крайней мере с точки зрения самих сторон конфликта – только не в наихудших из миров. Исключать их и их приоритеты из рассмотрения на той основе, что они придерживаются «неправильных» взглядов и с ними надо лишь провести «разъяснительную» работу, было бы неоправданным упрощением[15 - Ср. хотя бы с последним по времени редактирования данной статьи Заявлением сопредседателей или Верховного комиссара ЕС Катрин Эштон: «Ultimately this is a choice that the leaders of Armenia and Azerbaijan need to make themselves, in the best interests of the people they represent. We know which choice we would like them to make: it is the choice of compromise and peace» [Ashton, 2011].]. Поэтому следует рассмотреть, как соотносятся миры, где имеет место (1) или (2), с мирами, в которых имеет место (3) или (4) и, что представляет наибольший интерес, уточнить, какое из состояний дел влечет – или же совместимо – с (4). В формально-логическом отношении – это независимые состояния дел (возможен конфликт между Арменией и Азербайджаном и из-за какой-либо иной проблемы). Но поскольку мы ограничиваемся именно Карабахским конфликтом, то в поле рассмотрения попадают только те миры, которые связаны с Карабахом и с его статусом. Поэтому все остальные состояния дел можно рассматривать как производные от двух первых пропозиций и их следствий, что можно отразить как импликацию:

(1 \/ 2) => 3,

или через эквивалентную формулу:

(1 => 3) & (2 => 3) –

принадлежность Карабаха Армении или Азербайджану влечет состояние конфликта.

Как было показано выше, позицию внешнего наблюдателя («мирового сообщества») можно представить как: 4 > (1 \/ 2) – «мир важнее, чем кому принадлежит Карабах», или же в эквивалентной форме относительно возможного в будущем состояния дел:

(1 & 4) \/ (2 & 4)

Но поскольку мы приняли, что ((1 \/ 2) => 3), то подобное состояние оказывается противоречивым и нереализуемым – разве что в нулевом невозможном мире, в котором могут иметь место (3 & 4), равно как и (1 & 2). Тем самым имеет место:

~((4) & (1 \/ 2)),

что эквивалентно формуле: ((4) \/ (1) \/ (2)) – не может быть мир, если Карабах принадлежит Армении или Азербайджану, или, иными словами, или мир, или война – поскольку, как было отмечено выше, (1 \/ 2) влечет 3, то формула ((4) \/ (1) \/ (2)) сокращается до тривиального ((4) \/ (3)) – мир или война.

Это, в свою очередь, уменьшает множество совместимых возможных в будущем миров. Если мы принимаем, что в будущем может быть только состояние дел (1) \/ (2), и не может быть реализовано никакое другое, то во всех возможных мирах будет актуализовано также и состояние конфликта: ((1) \/ (2) & (3)), (позиция радикалов с обеих сторон, поддерживаемая «третьей силой»). Но, как было показано выше, спектр возможностей не исчерпывается состояниями (1) \/ (2), а включает также и (~1) & (~2), и возможность актуализации (4) может быть соотнесена только с этой третьей альтернативой.

Хотя затруднительно говорить о какой-либо содержательной причинно-следственной связи между ними, но тем не менее (4) не противоречит и тем самым совместимо с состоянием ((~1) & (~2)), третьей из возможно реализуемых в истории альтернатив. Между этим состоянием и состояниями (3) и (4) нет жесткой зависимости, поэтому имеет место следующее соотношение: