Осенний сборник рассказов

Сева заметил изменения в Лизе. Она стала спокойнее и осознаннее. Он гордился ею и поддерживал на каждом шагу. Вместе они стали проводить больше времени с детьми, устраивая семейные вечера и прогулки на свежем воздухе.

Однажды, когда они всей семьёй гуляли в парке, Лиза почувствовала, как её сердце наполняется радостью. Смотрела на Севу и детей, смеющихся и играющих, и полностью уверилась, что, несмотря на все трудности, она не одна. Она была частью чего-то большего – своей семьи, своей жизни.

– Мам, смотри, как я могу высоко прыгать! – закричала Соня, поднимая руки к небу.

– Молодец, моя девочка! – ответила, улыбаясь, Лиза.

В тот момент Лиза осознала, что жизнь продолжается, и она готова встречать её, что бы ни случилось, с открытым сердцем. Голоса в голове больше не пугали её, они стали просто фоном, который она могла игнорировать.

Однако через некоторое время голоса в голове усилились, стали звучать громче, медленно заполняя сознание непролазной бездной. Словно в ее голове завелся ядовитый паук, плетущий паутину из застывших нитей.

«Почему вы здесь? Я не хочу вас слышать».

«Ты не можешь от нас избавиться. Мы часть тебя», – звучали голоса как приговор.

– Заткнитесь, – закричала Лиза и в попытке заглушить голоса стала биться головой о стену.

А после того, как Лиза напала на соседа (ей показалось, что он сказал бранные слова ей вслед), пришлось изолировать детей, отправили их к бабушке. С того дня окружающие стали косо смотреть на нее и за глаза называть сумасшедшей.

Лечащий врач развел руками:

– Мне очень жаль, но Лизе требуется стационарное лечение. Нужно войти в ее многоголосый мир и вывести наружу к свету, пока не стало слишком поздно и не произошел распад личности, – сказал доктор Севе.

На стареньком «Вольво» Сева подвез жену к дверям приемного покоя городской больницы. По знакомству удалось выбить отдельную палату в психиатрическом отделении.

Она не хотела отпускать Севу и продолжала держать его за руку.

– Родная, пора, – дрожащим голосом сказал он спустя десять минут.

Лиза не проронила ни слова, только кивнула в знак согласия.

Двое санитаров в застиранной одежде, подхватив ее за подмышки, помогли подняться по лестнице. Переодевшись в цветную хлопковую пижаму, Лиза легла на кровать, отвернувшись к стене. Из коридора доносились разговоры медперсонала, изредка бормотание пациентов и одинокий истерический хохот. Из дальнего конца коридора раздавались оглушительные вопли. Глубоко несчастная, страдая от криков, она закрыла уши подушкой.

В палату тихо вошел доктор.

– Доброе утро, Елизавета Ивановна, – сказал он мягким голосом. – Как вы себя сегодня чувствуете?

Лиза медленно открыла глаза, блуждая взглядом по палате, вспоминая, где она сейчас находится.

– Я пытаюсь понять, где заканчиваюсь я и где начинается болезнь. Я просыпаюсь и пытаюсь собрать мысли в кучу, но они разбегаются, как тараканы, – ответила она. – Я хочу вернуться к жизни, к моим любимым – мужу и детям, я хочу стать снова собой.

– Можете рассказать подробнее о том, что вы чувствуете?

– Я чувствую себя одинокой, даже когда вокруг меня люди. Я вижу, как они улыбаются, как общаются друг с другом, и мне хочется быть частью этого мира, но у меня не получается.

– Прошу вас, держитесь за воспоминания о ваших близких, не поддавайтесь голосам. Нужно бороться!

– Доктор, – оживилась Лиза, – есть вероятность, что я вылечусь?

– Мы сделаем все возможное, чтобы помочь вам. Но иногда нужно время, чтобы найти подходящее лечение. Мы сейчас с коллегами обсуждаем дополнительные методы терапии, это может помочь стабилизировать состояние, – сказал доктор и ушел.

Лиза взобралась на подоконник и, чтобы отвлечься, стала перебирать в памяти дом, семью, представляла, чем они сейчас там занимаются. Вспоминала, как на годовщину их свадьбы Сева организовал романтический вечер на берегу Финского залива в том самом месте, где семь лет назад сделал ей предложение. Тот вечер был только их: они танцевали, мечтали, обнимались, целовались. От мыслей о доме отвлекла грубая медсестра с большими бровями и большими губами, потребовала спуститься, измерить температуру и выпить лекарство.

Сева ежедневно навещал жену, он постоянно напоминал ей о том, что они – семья и что они вместе пройдут через все трудности.

Лиза лежала с закрытыми глазами. Он взял ее кисть – узкую, с длинными тонкими пальцами и прижал к губам.

– Я здесь, Лиза, – прошептал он, чувствуя, как его сердце наполняется надеждой. – Мы вместе, я не отпущу тебя.

Состояние Лизы ухудшалось, она всё чаще пребывала в молчании. В такие моменты Сева, сидя на краешке больничной кровати, просто гладил Лизу по голове, тихонько напевал их памятные песни, читал письма от детей, словно пытался пробудить ее из глубокого сна. Он вспомнил тот день, когда читал ей сонет Уильяма Шекспира на крыше Исаакиевского собора и как она светилась нежностью, излучая глубокие чувства к нему. Теперь Сева повторял эти строки словно молитву, надеясь, что каждое слово достигнет ее сердца, даже если разум их не слышит.

С дамасской розой, алой или белой,

Нельзя сравнить оттенок этих щек.

А тело пахнет так, как пахнет тело,

Не как фиалки нежный лепесток.

***

Прошло уже полгода с начала лечения, казалось, что от прежней жизни ничего не осталось и выхода нет. Стоя около окна в помятой ночной рубашке, Лиза наблюдала за красочным миром: красивым двухэтажным домом, усыпанным разноцветными цветами садом, резвящимися детьми на зеленом лугу, мужчиной в ожидании прихода любимой женщины. Влекомая тайным зовом, она открыла окно, почувствовала, как свежий ветер обдувает лицо, и в этот момент ей так отчаянно захотелось освобождения. К жизни, к свободе.

***

Севе не спалось. Он чувствовал, как внутри него нарастает глухая тоска, как будто все радости и надежды выветрились из его жизни. Он встал и начал медленно двигаться по комнате, стараясь отвлечься от своих мыслей. Думал о детях, о том, как они ждали, когда мама вернется домой.

Внезапно распахнулась балконная дверь, впуская пронизывающий осенний ветер. Сквозняк шевелил тюль, и Севе казалось, что это Лиза шепчет ему что-то важное.

Затем раздался телефонный звонок.

– Квартира Инютиных? – спросил тревожный женский голос.

– Да, – настороженно ответил он.

– Мы хотим сообщить вам…

После последних слов трубка выскользнула из рук Севы как расплавленное сливочное масло. Левой рукой держась за стену, правой схватившись за голову, он заплакал. Севе казалось, что мир вокруг него распался на тысячи мелких осколков, каждый из которых отражал боль и утрату.

***

Смоленское кладбище. Сева взглянул на желтые хризантемы, которые принёс. Они казались такими яркими на фоне сырой земли.

Священник сложил требник в портфель и подошел к Севе:

– Иногда жизнь преподносит нам испытания, которые мы не в силах понять. Мы можем только принять их и помнить о тех, кто ушел.

– Я просто не знаю, как жить дальше без нее, – произнес Сева, и слезы потекли по его щекам.