Кавказ. Выпуск XV. Постижение Эльбруса

После Приюта Пастухова очень резко стала сказываться разреженность воздуха. Через какой-нибудь час ходьбы вся наша «планово-отдыхательная» шкала была до конца исчерпана. После 10 шагов мы отдыхали уже не 25 секунд, а до тех пор, пока не восстановится полностью дыхание. Другого выхода не было, иначе дальше идти было нельзя. В голове шумело, шоколад в рот лез очень туго. С удовольствием проглатывали сочные куски лимона. Лицо не перекашивалось от этого, а скорее наоборот – лимон расправлял горловые судороги. Натирали виски коньяком, затягивались, как хорошей сигарой, нашатырным спиртом – после этого в голове свежело, усталость исчезала и казалось, что снова можно двигаться свободно вперед. Кажется, что можно пройти шагов 50, но делаешь 10 – и опять такая же история.

Минуты бежали за минутами, а расстояние до седловины не уменьшалось. Где-то в глубине росло недовольство на эту проклятую седловину. Идешь, идешь, а все без толку. Губы обсыхают – дышишь и ртом и носом, жадно хватаешь холодный, ледяной воздух, наполняя им легкие до отказа. Чаще хватаешь нашатырь, нюхаешь его до слез. Резко – секундное облегчение, а затем – снова пулеметная дробь в сердце.

Но вот конусы совсем уже близко – они разошлись, сплошная белизна их потерялась, на Восточной вершине видно много камней и выступов.

С южной стороны, т. е. прямо, подъем очень крут. Его нужно совершать сбоку, дойдя до седловины. Берем влево, чтобы обогнуть вершину. Бесконечно долго вымучивается путь.

Седловина вот-вот, почти около нас. Но, во-первых, она не так близка, как кажется, а во-вторых, мы ползем, как черепахи, изнемогая от недостатка кислорода, которого здесь почти в два раза меньше, чем в тех атмосферных условиях, с которыми сжился человеческий организм.

Панорама – колоссальна: за Главным Кавказским хребтом видны Сванетские Альпы, а на западе открылась темно-синяя даль, имеющая резкую границу с небосклоном, и нам как-то не верится, что это – Черное море.

Но все это не вызывает восторга. В измученном организме нет места эстетике. Любознательности осталось также немного. Но юмор нас не покинул: мы улыбались, вспоминая, как Грове, который первый взошел на Западную вершину в 1874 году, описывая это место, признавался, что ему в голову начали приходить мрачные мысли. Он начал вспоминать глупости, которые он совершил в жизни, и самой большой глупостью ему казалось это восхождение.

Остановки становятся все продолжительнее и чаще. От медленного движения тело не согревается. Ледяной холод пробирается в руки, ноги и распространяется по всему телу. Температура падает все ниже и ниже. Солнце играет чисто декоративную роль, прямо, как в поговорке: «Светит, да не греет».

Тревожно: ведь еще нет седловины, а от седловины извольте не идти, а карабкаться до вершины. Отгоняешь тревожные мысли. Нужно идти вверх, идти во что бы то ни стало. И мы идем.

Разговоры давно иссякли. Гробовое молчание. Скрип снега, глухой стук ледоруба. На остановках обращаешь лицо к солнцу – хочется хоть немного согреть замерзающий нос.

Но вот, наконец, седловина. Высота 5321 м. Если исключить конусы, мы – на самой высокой точке Европы. Следующая после Эльбруса по высоте – гора Дых-тау, 5205 м.

Западная вершина кажется совсем близкой – только перебежать небольшое снеговое поле. В действительности же до нее 1

/

км.

Отдыхаем около получаса. Настроение улучшается. Готовимся к последнему бою.

Испытав, каким тяжелым грузом является при таких подъемах каждая небольшая вещь, мы оставляем все, что возможно, вплоть до кошек, хотя отсюда и хорошо виден крутой подъем на конус.

Начинаем атаку. Пробуем взять интервал для нашего марша в 20 шагов, но это только попытка с негодными средствами – подъем чересчур крут, а воздух… где он, хороший, прославленный горный воздух?!.

Приходится применять здесь и руки: карабкаешься в полном смысле этого слова. В одной руке ледоруб или альпеншток, другая хватает холодный, острый камень.

Двигаемся осторожно. Прежде чем схватиться за камень, наступить на него ногой, найти для себя новую точку опоры – пробуешь, крепко ли стоишь на ногах. Начинаем жалеть, что не надели кошки.

Изредка поглядываешь вниз. Седловина постепенно проваливается и уходит все дальше и дальше.

На западе показались темные облака. Напрягаем последние силы. Цель уже реальна, ощутима. Вот уже скоро, скоро вершина.

Облака быстро приближаются. Западный конус почти не виден.

Эльбрус, как огромный магнит, быстро притягивает облака, которые подобно дымовой завесе окутывают далекие вершины гор и несутся, подгоняемые холодным ветром, к его исполинской голове.

С последними остатками сил, перенапрягаясь выше всякой меры, мы ползем, цепко хватаясь за камни. Кажется, что забыты все опасности, в мозгу только одна мысль: успеть дойти до вершины быстрее облаков, ведь осталось совсем, совсем мало.

Мы ползли по конусу полтора часа. Омар объяснял нам, что можно было идти другим путем, более пологим, но и более длинным. Мы же, боясь обманчивых горных расстояний, избрали более короткий, но крутой подъем.

Было безумно трудно идти – подымались, сидели в снегу, падали на него, отдыхали.

Кажется, мы истратили весь наличный запас своих сил.

Пульс учащенно бился. Мы дышали, как хорошо загнанные собаки. Не хватает кислорода. Стараешься как можно больше проглотить воздуха и скорее с силой выбросить его, чтобы получить еще такую же порцию. Мелькает мысль, что при таких частых и глубоких затяжках можно очень легко заполучить воспаление легких. С досадой отгоняешь подобные мысли, как совершенно ненужные и крайне несвоевременные. Во рту пересохло. Лимоны истреблены.

Еще 20–30 м до вершины.

Предательские тучи, наподобие легкого тумана, начинают окутывать нас…

Вдали отрывистые, бесформенные лохмотья облаков представляют уже сплошную темно-серую массу. Начинает порошить мелкий снег.

Вершина уже ясно видна – физически ощутима.

Мы – на Восточной вершине Эльбруса 5592 м!

Еще один последний порыв – и мы чувствуем, что наш тернистый путь закончен.

Садимся и неподвижно замираем. Кругом туман. Мы на краю кратера потухшего вулкана.

Поверхность вершины имеет продолговатую форму, немного напоминающую подкову, вытянувшуюся с запада на восток. Много лавовых обломков.

Когда-то из этой воронки, на краю которой мы сидим, изливался раскаленный поток лавы, и, может быть, это было в период исторического существования человечества. Ведь древние географы описывали Эльбрус, как огнедышащую гору. Согласно одному греческому мифу, главный греческий бог Зевс приковал к Эльбрусу героя-великана Прометея за то, что он похитил с неба для людей огонь. «Озверевший Зевс» не ограничился этим наказанием, а приказал орлу клевать печень Прометея. Прометея спас другой греческий герой, великан Геракл, убив орла и примирив Прометея с Зевсом.

Миф этот, как и вообще все религиозные представления, является сплошным вымыслом, сказкой. Такие вымыслы создавали народы на ранней ступени своего развития, еще не умея дать правильного объяснения окружающим явлениям природы, вторгающимся в их хозяйственную жизнь. Но очень часто в мифах, легендах в искаженном виде, в фантастических сплетениях изображается факт или явление, которые когда-то были в действительности. Например, наводнение таких малоазиатских рек, как Тигр и Евфрат, послужило основанием для создания библейского мифа о Всемирном потопе.

Следы лавового потока здесь на каждом шагу в виде лавовых выступов, камней, шлаков и осыпей. Есть целый ряд данных, говорящих за то, что вулкан Эльбрус не совсем остыл. Из берегов рек, вытекающих с Эльбруса, выбегают минеральные источники, выделяющие углекислый газ. Некоторые из них имеют высокую температуру: в 1923 году на Кавказе было сильное землетрясение, и ученые полагают, что вероятным эпицентром (источником) этого землетрясения являлся Эльбрус. Все эти данные говорят, что этот великан не умер, а спит. Кто знает, может быть, опять он пробудится, и из его пасти разольется по склонам огненная лава, растапливая снег и разрушая породы.

Поднимаясь на Эльбрус, мы, конечно, не собирались делать геологических наблюдений, но все же хотелось полазить по вершине. Но снегопад усиливался. Досадно было, что Северный Кавказ, который открывается с вершины, закрыт был идущим снегом.

Стоим еще две-три минуты на вершине. Омар начинает торопить нас, показывает на следы, которые быстро заносит падающий снег. Приходится отправляться в обратный путь.

Спуск был праздником для нас. Тот подъем, на который мы затратили колоссальное количество энергии, до смешного легко миновали мы при спуске. Осторожно слезая, мы по крутому склону конуса в какие-нибудь полчаса или того меньше были уже на седловине.

Снег все усиливался и усиливался. Вокруг уже ничего не видно. Отыскиваем камень, где мы оставили кошки и другие мелкие вещи. Кошки быстро надеваем на ноги. Нужно спешить. Если начнется ветер, то мы погибнем в снежном буране.

Почти бежим вниз. Следы заметены.

– Держись за руки!!.

Неожиданно, как из жерла колоссального орудия, вырвался ветер.

«У-у-у-у» – завыло по снежным склонам, казавшимся безбрежными. Падающий снег смешался со снегом, который тучами взрывался ветром.

Слепило глаза. Все смешалось в белом хаосе. Взявшись крепко за руки, развернутым фронтом бежим вниз.

Ветер продолжал стонать, на наших глазах нагоняя сугробы и тут же разметая их. Размышлять о критическом положении было некогда, нужно скорей бежать. И мы бежали.

Но вот неожиданно перед самым носом вырисовываются камни Приюта Пастухова. Омар без компаса, нюхом охотника-горца, берет правильное направление.