«Орел» в походе и в бою. Воспоминания и донесения участников Русско-японской войны на море в 1904–1905 годах

В ночь на сегодня с «Киева» получена была телеграмма, что матрос бросился в воду и утонул. Около полудня обогнули северную оконечность острова Мадагаскара и легли на NO 69°. Курс ведет прямо к Малакскому проливу, но рандеву еще адмирал не показывал. Часа в 3 дня с «Жемчуга» упал за борт матрос. Очень быстро была опущена двойка, за двойкой вельбот и матрос был выловлен. Погода тихая, зыбь.

Индейский океан. 8-го Марта

Сегодня с раннего утра эскадра застопорила машины для погрузки угля. Вещь небывалая – погрузка угля громадной эскадрой среди океана, да еще Индейского океана! Англичане, наверное, рты разинут, когда узнают про этот фокус. Итак, эскадра остановилась, и к кораблям стали подходить заранее назначенные транспорты. Нам и «Бородину» достался «Китай». Погрузка производилась баркасами и, несмотря на крупную зыбь, шла довольно быстро: мы грузили приблизительно 17–18 тонн [в час], «Бородино» также, а «Александр» и «Суворов» умудрились более чем по 20 тонн [в час]. Конечно «Бородино» и «Орел» своевременно получили [сигнал] «АНУ» («адмирал изъявляет свое особенное неудовольствие») за скверную, по мнению адмирала, погрузку, но мы были довольны и этим, тем более, что у нас работал только один паровой катер, ибо другой был неисправен. За день было нами погружено 149 тонн, «Бородино» – 189; «Александр» – 240. Перед самым концом погрузки у нас случилось несчастье: у борта «Китая» сорвавшийся со шкентеля мешок с углем упал на матроса, конечно, упавшие с высоты 2–3 саж. 6 пудов сделали свое дело и матрос, окровавленный и без чувств, свалился на дно баркаса. В это время я подошел на паровом катере и, увидев кучку людей над лежащим матросом, осведомился, в чем дело. Мне рассказали о происшедшем, причем, на мой вопрос, что у него повреждено, ответили, что поломок никаких нет, но что, наверное, сильно повреждена голова, т. к. она была в крови. Я распорядился немедленно перенести его на паровой катер, причем, приказал тащить его за руки и за ноги и особенно осторожно обращаться с головой, когда я привез его на броненосец, оказалось, что голова у него только ушиблена, но зато сломана нога. При этом известии я с горечью вспомнил, как бесцеремонно обращались с его сломанной ногой, оберегая невредимую голову.

В 4 часа дня поднят был сигнал: «Окончить погрузку угля и поднять шлюпки».

Очень оригинальное и вместе с тем красивое зрелище представляла сегодняшняя погрузка угля: от горизонта до горизонта разбросались корабли эскадры и между ними шныряли паровые катера с баркасами и полубаркасами на буксире, то подымаясь, то совсем скрываясь за громадной океанской зыбью. И такими жалкими и мизерными казались эти создания рук человеческих на мощной груди океана, которая, казалось, дышала, образуя громадную медленно катящуюся зыбь. Через час эскадра шла уже в своем походном порядке, прежним курсом NO 69°. Часов в 7 получена с «Суворова» телеграмма: «“Алмаз”, соберите транспорты, вблизи находятся чужие крейсера». Попозже получена другая телеграмма, менее приятная, чем предыдущая, а именно: «“Орел” все время держался очень далеко от транспорта, требую, чтобы в следующий раз отходили не дальше 2-х кабельтовых. Внушите офицерам и команде, что стыдно быть всегда хуже всех». Последняя фраза была в особенности нам неприятна, тем более, что в медленной погрузке угля были виноваты все, кто угодно, но только не офицеры, всегда идущие очень охотно навстречу всякому улучшению и новой организации. Вся вина исключительно падает на старшего офицера, который, не делая сам абсолютно ничего, терпеть не может, когда начинают проявлять усиленную деятельность офицеры, и не только не помогает им, но даже выдумывает всевозможные препятствия. Конечно, нарвавшись несколько раз на неприятность, махнешь на все рукой и сам перестаешь что-либо делать.

Индейский океан. 11 Марта

Опять с утра погрузка угля. Погрузка 246 тонн, т. е. почти на сто тонн больше прежней погрузки и больше всех остальных судов, исключая «Бородино», которое на несколько тонн перешибло нас. В 5 час. опять повернули дальше. Курс NO 75°.

Индейский океан. 13-го Марта 1905 г.

Именины Добровольского. Наверху дует если не шторм, то во всяком случае очень свежий ветер. Временами идет дождь. Небо в тучах. А у нас в кают-компании весело и уютно. На столе синим огнем пылает жженка, лампочки почти все потушены, так что в кают-компании темно и временами лишь вспыхивающее синее пламя освещает фантастическим светом серьезные лица специалистов по приготовлению жженки – Павлинова и Славянского, нагнувшихся над самой ендовой. Весь наш репертуар уже спет, и мы ждем лишь сигнала от приготовляющих жженку, чтобы, когда ее начнут заливать шампанским, диким плясом вокруг стола завершить музыкально-вокальное отделение и тогда уже приступить к чарочке. Наконец, над ендовой высоко поднимаются с двух сторон две бутылки шампанского, тушится последняя лампочка, мы беремся за руки, образовав вокруг конца стола полукруг и при фантастическом свете догорающей, под потоком шампанского, жженки, под бурные звуки канкана начинается пляска диких, продолжающаяся до крайнего изнеможения, до последней вспышки синего огня. После этого сразу зажигаются все люстры, кают-компания заливается потоками света, и вы уже видите поднос, уставленный бокалами с дымящейся жженкой. Имениннику чарочка!

16-го Марта

Вчера и сегодня погрузка угля. Вчера приняли 275 тонн за тот же промежуток времени, что и раньше; сегодня 221, потому что грузили только до 2-х часов. В 3 часа дня пошли дальше. Курс чистый О. Идем по параллели 2' южной, почти что по экватору.

17-го Марта

Сегодня легли на NO 80° прямо на Малаккский пролив.

21-го Марта

Опять погрузка угля. Это уже последняя до места якорной стоянки, причем погружено броненосцами нашего [типа] до 1800 тон[н], с таким расчетом, чтобы к приходу в Малаккский пролив батарея была очищена. С утра чувствовал себя довольно скверно и когда в 11 час. пошел на смену Шупинскому, меня начало укачивать. Часам к 2-м я почувствовал себя настолько скверно, что попросил ревизора[118 - Бурнашев Степан Николаевич (1876 – после 1926). Окончил МКК (1899). Лейтенант (1904). Ревизор «Орла». Вскоре после Русско-японской войны уволился в запас. Участник Первой мировой войны, старший лейтенант. Участник Белого движения. Эмигрировал во Францию. – К.Н.], который грузил на броненосце, поменяться с ним местами. В то время, как я с ним переговаривался, катер стоял борт о борт с баркасом, а одна нога моя была на самом буртике катера. Вдруг я почувствовал такую сильную боль в ступне, что вскрикнул и схватился за ногу. Качнувшимся баркасом так придавило мне ногу к катеру, что первое ощущение было таково, как будто у меня уже не существует, по крайней мере, трех пальцев. Когда на броненосце уже снял сапог и осмотрел ногу, то дело оказалось сущими пустяками. Были слегка раздавлены два пальца, и из-под ногтей сочилась кровь. Погрузка окончилась в 3 час. Погрузили 291 тонн.

22-го Марта

Наконец, на 20 сутки перехода, был поднят сигнал, объявляющий рандеву, идем в Камран, бухту в 200 мил[ях] севернее Сайгона.

Вечером старший доктор читал в кают-компании лекцию о подаче первой помощи на месте ранения, до того как раненого принесут на перевязочный пункт. Тут же демонстрировались жгуты и бинты. Конечно, после лекции г[опода] офицеры начали практиковаться в накладывании повязок, причем были выдумываемы самые невозможные места ран.

Сейчас получилась с «Терека» телеграмма командующему эскадрой, такого содержания: «Команда, не расходясь из фронта, требовала смены старшего офицера. Старший офицер просит о немедленном списании. Команда не права». Ответная телеграмма адмирала гласит: «Разжаловать фельдфебелей в матросы 2 статьи. Будет назначено судебное следствие». И это накануне встречи с неприятелем! Не угодно ли идти с такой командой в бой! Сегодня в первый раз взяли транспорты на ночь внутрь эскадры, т. е. между двумя колоннами броненосцев.

Малаккский пролив. 23 Марта

Сегодня около полудня вошли в Малаккский пролив. Изредка очень далеко справа показывается берег и снова пропадает, как только горизонт начинает туманиться. Это синеют горы Пулавее. Идем 10-узловым ходом с транспортами в середине. В 3 часа миноносцы отдали буксиры и пошли самостоятельно.

Вечером, около 8 часов у нас лопнула паропроводная труба у одного из котлов. Пришлось выйти из строя и застопорить машину. К счастью, дело обошлось без человеческих жертв – ибо кочегары быстро успели выскочить. Повреждение быстро было исправлено, и мы пошли дальше.

24 Марта

Снова чувствуется близость земли, вода приняла совершенно иной цвет – зеленоватый, тогда как океанская вода синяя. Стало гораздо жарче. Зато пролив – как зеркало. Раза два-три налетали сильнейшие шквалы с таким проливным дождем, что идущего впереди нас в 2-х кабельтовых не было видно. Мимо прошли несколько пароходов; навстречу попадается много плавающих корчаг и даже целых стволов. Вначале пылкая фантазия в каждой корчаге видела подводную лодку, но, в конце концов, [фантазия] успокоилась, и на них никто уже не обращал внимания. Есть возможности минной атаки. По сигналу адмирала прислуга спит у орудий. Треть офицеров бодрствует.

Китайское море. 26 марта

Около 3-х часов дня прошли Сингапур и вышли из Малаккского пролива. Когда мы проходили Сингапурский рейд, нам навстречу вышел небольшой пароходик с русским консулом на борту. Пароходик держал сигнал: «имею почту лично для адмирала». К нему был послан миноносец «Бедовый», принял бумаги и на словах узнал существенные новости. Отвезя бумаги адмиралу, командир «Бедового» Баранов, пройдя вдоль фронта броненосцев, объявил следующее: «Японский флот находится у острова Борнео. Куропаткин сменен, назначен Линевич». Вечером получилась телеграмма, адресованная на «Алмаз» и «Ослябя» от командующего эскадрой, следующего содержания: «Для адмирала лично: японский флот находится у острова Борнео, острова Лабуан. Миноносцы и крейсера у острова Натун, вчера могли узнать о нашем движении».

27 Марта

Часов в 8 вечера с «Олега» передали семафором: «Подробные новости: весь японский флот стоит на севере Борнео. Пять подводных лодок ждали нас у маяка Малакка. Небогатов[119 - Небогатов Николай Иванович (1849–1922/34?). Окончил МКК (1869). Контр-адмирал (1901). Командующий 3-й Тихоокеанской эскадрой. В Цусимском сражении принял командование после ранения Рожественского. Сдал остатки эскадры 15 мая 1905 г. После возвращения из плена отдан под суд, приговорен к смертной казни с заменой десятью годами заключения в крепости. Помилован после двух лет заключения. Умер в Москве в 1922 г. По другим данным, умер в Крыму в 1934 г. – К.Н.] 22 вышел из Джибути, командующий армией Линевич, Куропаткин командир 1-й Манджурской армией. Армия отступила за Телии»[120 - Сведения о пребывании всего японского флота севернее о. Борнео были ложными. – Р.К.]. Вслед за этим получена телеграмма от командующего эскадрой Энквисту: «При встрече с главными силами неприятеля пришлите “Олега” и “Аврору” помочь броненосцам. Вы с “Алмазом”, “Дмитрием Донским”, “Рионом”, “Днепром” и вторым отделением миноносцев защищайте транспорты. Старайтесь держаться на одном курсе с эскадрой, чтобы впоследствии соединиться с броненосцами». Времена становятся тревожные. Последние дни готовимся к бою. Убираем сверху уголь, снимаем все дерево прочь, защищаем важные места сетями, стальным тросом и т. и. Моя батарея уже готова. Офицеры укладывают свои вещи в сундуки и убирают их вниз в места, защищенные от снарядов, дабы не остаться голым, если останешься живым; в кают-компании снимают зеркала. Впечатление такое, как все перебираются на другую квартиру.

30 Марта

Сегодня адмирал выкинул номер, поразительный по своему нахальству и лихости. На носу у неприятеля стала эскадра грузиться углем баркасами. Каждую минуту мог показаться неприятель и вступить в бой, и тогда, пожалуй, пришлось бы пожертвовать своими шлюпками. К счастью, этого не случилось, и погрузка преблагополучно окончилась в 3 часа дня. Мы погрузили 254 тонны. Непонятно только то, что адмирал вздумал грузиться перед самой якорной стоянкой. До Камрана остается 67 миль. Единственное объяснение, которое можно дать этому загадочному случаю, это желание адмирала прийти туда задолго до темноты, дабы успеть всей эскадре втянуться и стать на якорь засветло. Госпитальный «Орел» ушел позавчера в Сайгон. На борту «Орла» ушел Семенов[121 - Семенов Владимир Иванович (1867–1910). Окончил МКК (1887). Капитан 2 ранга (1904). Был старшим офицером крейсера 1 ранга «Диана», прорвавшегося из Порт-Артура. Вернулся в Россию и участвовал в походе 2-й Тихоокеанской эскадры в качестве офицера штаба. В Цусимском сражении ранен. По делу о сдаче миноносца «Бедовый» был оправдан. В отставке с чином капитана 1 ранга (1907). Автор ряда романов, статей, стихотворений, переводов с японского. – К.Н.], бывший старший офицер «Дианы». Поэтому поговаривают, что «Диана» соединится с нами, что-то трудно этому поверить.

7-го Апреля. Камран

С приходом сюда началась такая страда для нас – мичманов, что не было даже времени раскрыть дневник. Теперь жизнь начинает понемногу течь регулярно, как всегда на якоре, и есть более или менее определенные часы свободного времени, 31-го Марта, ранним утром подошли мы к самому входу в Камран и, выслав в бухту минные катера для исследования рейда и расстановки вех на местах стоянки судов, сами стали грузиться углем, чтобы не терять времени даром. Под вечер послали в бухту транспорты, а сами остались крейсировать у входа на ночь, ибо эскадра в этот день все равно не успела бы втянуться туда же и стать на якорь засветло.

Утром 1-го Апреля, после 29-ти суточного перехода стали на якорь. Бухта Камран очень удобна для стоянки не только всей нашей эскадры, но если бы эскадра была в 10 раз больше и то места хватило бы всем и еще осталось бы много. Она представляет из себя двойной громадный залив, окруженный со всех сторон довольно высокими горами, спускающимися прямо к воде, почему даже самым большим судам можно становиться очень близко от берега. В первую бухту, поменьше, с моря ведут два прохода – широкий и узкий, а из этой уже бухты, третий проход ведет в большую, совершенно уже защищенную от всяких ветров, зыби и тому подобной прелести. В эту большую вошли транспорты, а броненосцы и крейсера остались в маленькой, чтобы при первой надобности выйти быстро в море. Одним словом, лучшей стоянки нам и не придумать.

Придя сюда, мы сразу расположились и стали распоряжаться здесь, как у себя дома. Первым делом, маленький, опасный для нас проход загородили боном. Для этой цели прибуксировали туда все боты с добровольцев, расставили их в самом узком месте пролива через равные промежутки в ряд и, затем, протянули от одного бота до другого швартовные цепи, принайтовив их концы к скалам на берегу. После этого у самого пролива поставили «Жемчуга» и пролив сделался для нас безопасным. В большом проливе (нельзя же его запереть боном) организовали следующую дозорную службу: днем выходит в море крейсер и крейсирует у входа, заходя в соседние бухточки и осматривая их. По ночам же выходят миноносцы (по 4 в ночь), которые крейсируют уже у самого входа. Еще ближе, уже в самом проходе, стоят миноноски, в количестве половинного числа имеемых на эскадре минных катеров. В безлунную ночь будет высылаться другой крейсер, который с первым образовывает световую преграду. При такой организации дозорной службы внезапная, а следовательно и удачная атака японских миноносцев немыслима, и в этом отношении мы спокойны. Усиленная бдительность и готовность эскадры к отражению минной атаки, однако, не ослаблена.

На другой же день нашего прихода началась наша страда – погрузка угля. Принять должны 1900 тонн, т. е. столько, чтобы хватило до Владивостока, ибо больше остановки не предполагается, ввиду того, что батарею заваливать углем теперь нельзя, решено на общем совете засыпать кают-компанию. Мы же перебрались в адмиральское помещение. Ревизор отправился на берег. Здесь есть небольшой поселок, в котором живут два-три европейца и столько же, приблизительно, десятков аннамитов.