Бретонские легенды

Дорога была разбитая, то и дело попадались лунки с грязью, рытвины, через которые надо было перебираться. Много времени пришлось потерять, и, как ни торопился портной, в дороге их застигли вспышка молнии и раскаты грома.

– Ну вот, попали, – проворчал портной, грязно выругавшись, – ну ничего, все равно надо идти.

Рене не смел отказаться. Он побледнел – то ли от страха, то ли так показалось в свете молнии.

Вслед за громом настал черед дождя и ветра: дорога в один миг раскисла. Когда вспыхивала молния, было видно, как гнется лес под ветром, как течет вода по дороге, превратившейся в грязный ручей.

Фанш Торшенн все шел вперед и ругался на чем свет стоит.

– Ах ты, Господи, черт возьми! – бормотал он каждый раз, когда попадал ногой в яму. – Можно подумать, что сам Дьявол тут гуляет!

– Давай домой вернемся, – предложил Рене, который еле мог говорить сдавленным голосом.

– О чем это ты говоришь? Вернуться? Я тебе говорю, сейчас на улице только Дьявол гуляет и ни одного человека на дорогах нет. Мы лучше времени никогда не найдем. Никто о нас ничего не узнает и не расскажет. Давай, вперед! Мы уже пришли… Вон, смотри, там дуб и крест! Возьми бумагу и положи туда, где она не промокнет.

Дуб трещал, листья летали в воздухе и опускались на землю вокруг креста. Молния осветила дорогу. Рене, сам не зная что делает, затолкал бумагу между двух камней в подножии креста. И тут, будто кто-то специально ждал этого момента, жуткий раскат грома грянул над его головой. И крест, и дуб осветились синим светом, и оба – Фанш и Рене повалились на землю, прямо в грязь, как подкошенные.

Их привел в себя ливень.

– Ты где? – прокричал Фанш Торшенн.

В ответ раздался жуткий, пронзительный смех, перекрывший удар грома и шум ветра, от которого волосы встали дыбом.

– Рене! Рене! – закричал портной что было сил. Но услышал только, как кто-то бежит прочь по мокрой дороге, поднимая брызги, и бросился вслед за убегающим.

– Рене! Рене! – Портной нагнал приятеля, но ни тот, ни другой и слова не могли сказать. На подходе к Кервезену Рене обернулся, бледный, с ног до головы забрызганный грязью, с безумными глазами. Портной не узнал его голоса, когда тот спросил:

– Кто же там смеялся?

Фанш Торшенн пожал плечами и отправился домой спать.

* * *

На следующий день два поденщика из Кервезена застыли от удивления перед крестом в Дисплег. От дерева отломилась огромная ветка и, падая на крест, отбила правую руку Христа. Люди вокруг заговорили, что это Дьявол сражался с крестом в Дисплег и что вскоре начнут случаться удивительные вещи.

* * *

На следующий день, когда сестра пришла будить Рене на работу, она немало удивилась, увидев, что его праздничная одежда была разбросана вокруг кровати и заляпана грязью.

– Мама, а где это братец был вчера вечером?

Мать тоже пришла посмотреть.

– О Господи! – воскликнула она. – Наверняка подрался или упал где… Эй, Рене!

Рене не двигался. Мать, встревоженная, забралась на скамеечку около кровати и взяла сына за руку.

– Рене! Рене!– позвала она.

Тогда он вскочил как ужаленный и закричал не своим голосом:

– Дьявол! Остановите!

Мать удивилась и растерянно посмотрела на свою дочь:

– И что это с ним стряслось?

Рене тем временем снова повалился в кровать.

Теперь он смеялся и говорил:

– Проклятые деньги! Проклятые красные деньги!

– Ты видишь, он еще не все сны досмотрел. Пусть спит, – сказала мать.

Но ближе к полудню Рене проснулся и начал стонать. Тогда мать встревожилась и снова взяла его за руку.

– Где у тебя болит, сыночек?

– Отойди! Это проклятые деньги! Проклятые красные деньги! Они жгут мне сердце!

Мать решила, что он заболел: и его рука, и лицо были горячие.

– Сходи скорее, – сказала она дочери, – к старой Фантиг!

Старая Фантиг была бедной женщиной, но умела лечить разные болезни и раны полевыми и лесными травами. Она была не из тех колдунов-шарлатанов, которые только тумана напускают, а людям облегчения не приносят, а порой и вредят. Эта старушка верила только в Бога.

Когда старая Фантиг пришла, она посмотрела на Рене.

– У него жар, и сильный, – сказала она. – С ним что-то случилось, отчего у него тяжело теперь на душе. К тому же он промок как следует. Но я думаю, что он выздоровеет, если поможет ему Святая Дева из Плувор.

Старушка оставила лекарство в скляночке и велела матери Рене надеть на сына образок с ликом Девы Марии. Но случилось странное: больной сорвал образок со своей груди и снова заговорил:

– Проклятые красные деньги! Проклятые деньги! Они мне сердце жгут!

Это случилось, наверное, потому, что он украл деньги у Девы Марии.

Так продолжалось две недели, а потом Рене почувствовал себя лучше, а когда совсем пришел в себя, позвал портного.

От разговора с портным молодому человеку стало еще лучше, он повеселел и снова стал самим собой: портной принес ему лучшее лекарство – кошелек червонного золота, которое Рене прижал к сердцу. С тех пор люди начали поговаривать: Рене Раденнек, мол, дрался с Дьяволом в Дисплег в то воскресенье, ночью, когда в дуб ударила молния. И кумушки, стоя на пороге, судачили:

– И вот поэтому наверняка он, бедненький, только и делал, когда болел, что на Дьявола кричал. Неудивительно! Дьявол небось все деньги у него и отобрал! Да, дорогая моя, такого еще не бывало!

Но когда Рене Раденнек оправился от болезни, он стал не похож на самого себя. Его сердце стало ледяным: он уже ничего и никого не любил, кроме денег и славы, а на все остальное ему было просто наплевать. А люди из-за странной истории, которая передавалась из уст в уста, прозвали его «Парень-Дьявол».

А Парню-Дьяволу ничего не надо было, кроме дочери Симона. Он думал так: «У меня достаточно денег, чтобы ее купить».

Но если бы старый Симон узнал, откуда у Рене взялись деньги, скорее всего, поберег бы свою дочь. И тогда по совету портного Рене закопал кошелек в землю, и однажды, во время пахоты, его плуг наткнулся на «клад»: тысяча золотых экю в кожаном кошельке. Так Рене стал богатым, и слух об этом разнесся по всей округе. А в тот вечер, когда он отправился просить руки дочери Симона, родители девушки напекли ему блинов и посадили Рене у огня на самое почетное место.