Небывалому быть. Часть 1

Вдоль траншеи, не обращая внимания на лужи и разбросанные солдатами вещи, к Петру направлялся командир батальона капитан Алексей Горин.

– Фосген, Алексей Константинович, определенно он! – отдав честь, доложил Петр. – Я этих газов за войну столько перевидал, точно фосген!

– Приготовиться к газовой атаке! – громко объявил капитан и, передавая Петру бинокль, добавил: – Разжечь костры! Ты прав, Петр, это фосген. Да поможет нам Бог.

По периметру траншей вспыхивали костры, дым которых разгонял ядовитый газ. Солдаты, надевшие противогазы и защитные марлевые повязки, построились по приказу командира.

– Офицеры, солдаты! Враг исчерпал всю свою храбрость и потому решил атаковать нас отравляющим газом. Противогазов на всех не хватит. Поэтому приказываю во время боя снимать с погибших защитные средства, будь то солдат русской армии или поверженный враг, и надевать на себя! Знаю, что это противоречит заповедям, но у нас нет другого выхода. Надо выстоять, братцы, надо победить. За нами Россия! Ура!

– Ура! – раздались приглушенные из-за противогазов голоса. – Ура!

– Петр, не геройствуй, надень хоть марлевую маску, – заметил Алексей, обращаясь к поручику Зуеву.

– Не берет меня этот газ. Сколько ни травили, а вот ведь жив, – ухмыльнулся Петр, хватая винтовку и одергивая гимнастерку.

– Надеть защитное средство, поручик Зуев, это приказ! – гаркнул в ответ Алексей и ринулся в атаку.

– Есть! – крикнул ему вслед Петр и достал из кармана маску. Вытряхнув из нее крошки и табак, ловкими движениями завязал тесемки на затылке.

– Ну, Васютков, похож я на утку? Чего трясешься, а? В бой, солдат!

– Смеетесь все, Ваше благородие, – Васютков выбрался из траншеи вслед за Петром и, прижимая винтовку к плечу, заметил: – Вот умрем сегодня…

Раздались выстрелы, немцы пошли в наступление.

– Не сегодня, Васютков, не в этом бою, – подмигнул ему Петр и, прицелившись, выстрелил во врага.

Облака дыма от газа и от выпущенных пуль. Лица солдат потели в неудобных противогазах, пот слепил глаза. Все смешалось. Уже не понятно было, где враг, а где свой. Двое солдат, перепутав, закололи штыками своих вчерашних друзей. Пулеметная очередь заглушала крики и стоны умирающих. Брошенные гранаты калечили и убивали десятками. Тот, кто еще пару часов назад крепко спал в окопах, лежал сейчас на развороченной земле и смотрел остановившимся взглядом в небо. На проволочных ограждениях висели тела, словно тряпичные куклы…

Шла Первая мировая война.

– Петр, проверь, что с пулеметчиком! – крикнул капитан поручику.

Только сейчас Зуев заметил, что артиллерия молчит, и кинулся к окопам.

Как он и предполагал, Петр увидел пулеметчика с аккуратной дыркой во лбу.

– Прости, дорогой, – пробормотал он уже покойнику и сдвинул труп в сторону. Зарядив пулеметную ленту, Петр стал выпускать один залп за другим. Марлевая маска мешала целиться, в отчаянии Петр содрал ее с лица и неожиданно глубоко вдохнул.

Закружилась голова, резко заболело в груди. Пересилив себя, Петр продолжал обстреливать немцев.

Вдруг резкая боль пронзила руку, из плеча хлынула кровь, забрызгав лицо. Поручик обтер глаза и вновь схватился за пулемет, но в ту же минуту неведомая сила отбросила его назад.

Оглушенный ударом гранаты, Петр лежал в окопе. Ему казалось, что все стихло, звуки отдалились, голоса притихли.

Он с удивлением увидел перед собой озабоченное лицо капитана.

– Петр, живой? – услышал он далекий голос.

Алексей накрыл лицо Петра влажным полотенцем и начал что-то говорить. Голос его становился все тише и тише, а затем совсем стих.

– Осторожней грузите, не коробки с консервами вам это, люди раненые!

– Как же, господин капитан, мы ведь и так аккуратненько. Тяжелы только вот солдатики ваши. Этих куда оформлять?

Петр открыл глаза и застонал:

– Рука…

– Рука не сердце, Петр, выживешь! – над Петром появилось довольное лицо Алексея.

Капитан присел у носилок, на которых лежал поручик, и улыбнулся. – Эк тебя угораздило. Думал, все, потеряли братца Зуева.

– Как прошло-то все?

– Отстояли! – махнул устало рукой капитан. – Потерь много, оружие на исходе, но ничего, выстояли.

– Солдат там был, – слабо проговорил Петр, – Васютков фамилия. С ним что?

– Живой твой Васютков, – Алексей закурил и протянул слабому Петру затянуться. – И ты поправляйся.

– Мне бы в Петроград, – поручик закашлял, – там Анна в госпитале.

– С ума сойти можно! – Алексей поперхнулся дымом. – Что ребенок делает в столице?

– Сестрой милосердия там состоит, и она уже давно не ребенок. Анне двадцать.

– Ну, в Петроград, так в Петроград, – махнул рукой Горин и обратился к фельдшеру, который занимался погрузкой раненых в грузовые машины: – Оформляйте.

Глава 2

Петроград. Июнь 1916 г.

– Профессор говорит, что с легкими уже все в полном порядке, но все же не кури так часто, – Анна с укором посмотрела на лежащего в больничной койке брата и поставила на тумбочку банку, служившую пепельницей. – По дороге тебя растрясло сильно, да и ухода соответствующего не было, вот и болят раны постоянно.

Петр с наслаждением закурил и с непривычки закашлялся. Почти два месяца без сознания, постоянная боль в груди и руке. Нескончаемый шум в голове и ночные кошмары мучили поручика. Поправлялся он медленно, чем вызывал беспокойство сестры и доктора. Анна не отходила от брата ни на минуту. Пренебрегая своими прямыми обязанностями, она сидела около Петра, мечтая только об одном: чтобы он поскорее открыл глаза и попросил закурить. Брат курил много. Вечная папироса в губах – таков неизменный портрет Петра Зуева.

– Ну, дома-то что? – откашлявшись, спросил поручик.

– Все хорошо. Восемь жеребят за весну. Игнат опять в запое, так что делами занимается папа. Зоя по дому хлопочет, ходит за папой по пятам с микстурами, чтобы он ненароком не забыл их принять. Я верю Зое только потому, что она присматривает за папой, а я могу быть здесь, – Анна встала и открыла форточку. – Аля недавно посетила Петроград, были в Мариинском, обалдели от Кшесинской…

Петр с усилием затушил папиросу.

– Надеюсь, Александра Михайловна в добром здравии?

– Вполне, – Анна поправила подушку и невольно задела раненую руку брата.

– Ой! Больно.