Небывалому быть. Часть 1

– Прости, – испугалась Анна и тут же вспылила: – А Але не больно, Петя? За два года ни одного письма, как будто нет ее на свете!

– Не думаю, что графине интересны военные новости. Принеси мне бумагу, отцу написать хочу. Я диктовать буду, а вы, милая сестрица, – писать.

Анна сделала рожицу брату и вышла из палаты.

По широкому коридору бродили больные, держа на весу раненые конечности. С перемотанными головами, они находили в себе силы выйти на воздух и, придерживаемые сестрами, – прогуляться по парку.

– Интерес к жизни – это одно из важнейших и самых действенных лекарств на свете! – поднимая вверх указательный палец, говорил профессор Свешников, заведующий госпиталем на Невском. Госпиталь находился под патронажем императрицы. Постоянные проверки, инспекции и посещения царственных особ уже вызывали у персонала нервный тик, а у профессора – бессонницу.

Анна подошла к посту дежурной медсестры и, улыбнувшись, попросила пару листов бумаги.

– Как брат ваш? – поинтересовалась дежурная. – Пришел в себя?

Анна радостно кивнула.

В начале коридора послышались бодрые шаги, Анна удивленно обернулась. Эти коридоры знали лишь тихое шарканье ног пациентов, мягкую поступь сестер и стук каблуков императрицы и великих княжон.

Мужчина в военной форме остановил пробегающую мимо молоденькую сестру милосердия:

– Не подскажете, в какой палате находится поручик Зуев Петр Васильевич?

– Прямо по коридору, в восемнадцатой, – смутившись, ответила та и, присев в реверансе, побежала дальше.

Анна прижала к себе чистые листы и широко раскрытыми глазами смотрела, как приближается Алексей.

Поравнявшись с ней, капитан слегка поклонился и прошел мимо. Отойдя на пару шагов, он резко обернулся и вернулся к застывшей Анне.

– Анна? – недоуменно спросил он.

– Ну вот, Алексей Константинович, вы даже не узнали меня, – Анна с удовольствием заметила, что голос ее спокоен и ровен, хотя ей всегда казалось, что если она когда-нибудь вновь встретит Алексея, то онемеет от волнения.

– Простите мне мою оплошность, но у меня были все основания не узнать вас. Вы были маленькой синеглазой девчонкой, а сейчас очаровательная женщина!

Алексей удивленно рассматривал Анну. Ему было непривычно и неловко видеть ее красивое женское лицо с алыми губами и огромными глазами, обрамленными пушистыми ресницами. Он помнил ее худенькой бледной девчушкой, постоянно утирающей красный распухший нос и преданно смотрящей на него.

– Вы к Петру? Очень удачное время, сегодня он окончательно пришел в себя. Угрозы больше нет, только отдых и должный уход, – (Анна смутилась под внимательным взглядом Алексея и поспешила проводить его до палаты брата. – Не утомляйте его слишком. Петр много говорил о вас, он будет очень рад.

Алексей козырнул девушке и вошел в палату. Там моментально раздались возгласы и приветствия, из-под щели внизу двери потянуло дымом.

Анна усмехнулась и, все так же держа бумагу в руках, прислонилась спиной к стене.

Пусть взорвется бомба, налетит ураган, произойдет цунами. Нет, никакие силы не заставят ее сдвинуться с этого места! Всего какая-то пара метров отделяет ее от Алексея. Она обязательно дождется, пока он выйдет. Хотя бы для того, чтобы увидеть его еще раз, еще пару минут поговорить с ним, пройтись рядом, почувствовать запах его одеколона…

Сколько Анна себя помнила, в их доме все говорили об Алексее. Старший брат Феликс, выпучив глаза, с жаром рассказывал, как они с Лешкой лазали по крышам многоэтажных домов, как дрались на деревянных саблях. Петр постоянно приводил в пример Алексея.

– Вот Алексей так говорит… Леша не ест манку, и я тоже не буду. Он поступил в Николаевское училище, и я туда пойду…

Алексей приходился сыном подруги матери Анны. Жили они в Петербурге в огромной квартире. Отец Алексея умер, когда он был еще маленьким. Братья Зуевы часто навещали столичных друзей, а Анна в силу своего малого возраста оставалась в Воронеже на попечении няни и отца.

Анастасия Григорьевна, мать Анны, всегда возвращалась из поездки радостно-возбужденной, прикрикивая на своих расшалившихся сыновей и погоняя отца, который мешкал с огромными коробками, наполненными новыми нарядами, французским бельем и безумными шляпками.

Впервые Алексея Анна увидела на похоронах своей матери. Девочке тогда исполнилось девять лет, и она, несмотря на горе, свалившееся на ее хрупкие детские плечи, с любопытством рассматривала гостя.

Алексей тогда был выпускником военного училища. Нежно придерживая под локоть свою маленькую мать, он с грустью смотрел на почерневших от переживаний друзей. Феликс – одногодка Алексея – держался отлично, он смело взял на себя все заботы о похоронах и угощениях для прибывших проститься с покойницей. Лишь бледное лицо выдавало его душевное переживание и боль. Пятнадцатилетний Петр тихо всхлипывал, но, наткнувшись на суровый взгляд старшего брата, выпрямлял спину и старался держаться, как говорил Феликс, «орлом».

У отца Анны после смерти матери случился сердечный приступ. Наскоро вызванный доктор прописал ему покой и микстуры. Но никакого покоя, конечно же, не было.

Вот и прошло погребение. Печальная процессия молча двинулась в сторону дома, чтобы помянуть усопшую и поговорить о том, какой она была. Никому не нужные слова и бесполезная суета…

Анне не хотелось возвращаться домой, где все напоминало о маме. И где все будут жалеть маленькую девочку, гладить ее по кудрявой голове и прижимать свои пахнущие парфюмом щеки к ее заплаканному личику.

Утирая слезы, она молча побрела в сторону леса, постоянно проваливаясь в сугробы и падая от слабости.

Вдруг рядом послышалось ржание. Анна подняла голову и увидела Алексея верхом на коне.

Молодой мужчина, не спешиваясь, протянул ей руку.

Сама не зная почему, она вложила свою детскую ладонь в его и моментально оказалась в седле.

Алексей обхватил девочку руками и, пришпорив коня, поехал в сторону проселочной дороги.

От скорости и холода у Анны перехватывало дыхание. Она боялась пошевельнуться и свалиться с лошади. И боялась что-либо спросить у этого сильного красивого мужчины. В ушах свистел ветер, лицо царапали мелкие льдинки, взлетающие из-под копыт коня.

Мимо вихрем проносились лес, одиноко стоящие дома, заснеженное белоснежное поле…

– Тпру! – лошадь остановилась у реки, выпуская из ноздрей облака горячего пара.

Алексей спешился и, подхватив Анну, опустил ее на землю.

Река со странным названием Гусь пенилась и бурлила. Мощный поток ревел, и лишь по краям у самых берегов вода уже покрылась тонким слоем льда.

Алексей спустился к реке и, присев на корточки, потрогал воду.

– Когда мне плохо, я всегда гоню коня во весь опор. Скорость помогает забыть о переживаниях, – он обернулся к одиноко стоящей на берегу девочке. – Вода – источник и гробница всего сущего во вселенной. Скорость будоражит, мысли бегут все быстрее и быстрее. Вода же успокоит и уравновесит душу.

Анна расплакалась.

– Ваша мама не умерла, Анна, она продолжает жить. В вас, в ваших братьях, в душе вашего отца. Слова это не новые и не мною сказанные, но они верны, как верно и то, что Анастасия Григорьевна смотрит сейчас на вас с небес и печалится. Ей грустно оттого, что она так рано покинула вас и что вы все огорчены этим. Улыбнитесь, улыбайтесь чаще, и она будет улыбаться вам.

Анна еще громче зарыдала. Алексей достал из кармана платок и, приподняв за подбородок лицо девочки, вытер ей глаза. Нос некрасиво распух, глаза превратились в щелки.

– Плакать надо, слезы – вода. А вода успокаивает.

– А вы, вы тоже плачете? – икнув, спросила Анна.

– Конечно, – серьезно ответил Алексей, продолжая утирать слезы девочки. – Только я по-мужски плачу, в душе.

– Это как?