Тайные письма великих людей

Прости! Какъ гонимое в?тромъ с?мя носится по волнамъ, такъ и моя фантазiя играетъ и носится по могучему потоку всего твоего существа и не боится въ немъ погибнуть; о, если бы это случилось! Какая блаженная смерть!

Писано 16 iюня въ Мюнхен?, въ дождь, когда между сномъ и бодрствованiемъ душа вторила в?тру и непогод?.

Беттина.

Г-жа Роланъ – Леонарду Бюзо

Г-жа РОЛАНЪ (1751—1793), выдающаяся д?ятельница въ партiи Жиронды, въ письмахъ къ члену своего кружка – Бюзо, писанныхъ незадолго до казни изъ тюрьмы, отразила чистоту своихъ взглядовъ и пламенную любовь къ свобод?. Она умерла геройской смертью на гильотин? в 1896 г. Ея мужъ пять дней спустя посл? ея казни покончилъ съ собой; трупъ Бюзо былъ найденъ въ л?су – предполагаютъ, что онъ отравился.

22 iюня 1793 г.

Какъ часто перечитываю я твои строки! Я прижимаю ихъ къ сердцу, покрываю поц?луями. Я уже не над?ялась получить ихъ. Напрасно старалась я узнать о теб? черезъ г-жу Шолэ, писала разъ г-ну ле-Телье, въ Эвре, чтобы подать теб? знакъ жизни, но почтовыя сношенiя прерваны. Я не хот?ла ничего адресовать теб? прямо, ибо твоего имени достаточно, чтобы письмо было задержано, и я бы могла тебя только этимъ скомпрометировать. Я явилась сюда спокойная и гордая, я лел?яла мечты и хранила еще н?которыя надежды, касающiяся друзей свободы. Узнавъ объ отдач? приказа объ арест? «Двадцати двухъ», я воскликнула: «Мое отечество – ты погибло!» Я переживала мучительную тревогу, пока не ув?рилась въ твоемъ поб?г?, теперь же я снова безпокоюсь по поводу выпущеннаго приказа о твоемъ арест?. Этою гнусностью они обязаны твоему мужеству, и только узнавъ, что ты въ Кальвадос?, я снова обр?ла спокойствiе. Продолжай свои благородныя попытки, мой другъ. Брутъ въ битв? при Филиппахъ слишкомъ рано отчаялся въ спасенiи Рима. Пока республиканецъ дышитъ, пока онъ на свобод? и влад?етъ своимъ мужествомъ, онъ долженъ, онъ можетъ приносить пользу. Югъ Францiи предлагаетъ теб?, въ случа? надобности, прiютъ, – онъ будетъ служить приб?жищемъ честнымъ людямъ. Туда долженъ ты обратить свои взоры и направить шаги. Тамъ теб? придется жить, ибо тамъ ты сможешь быть полезнымъ нашимъ единомышленникамъ, сможешь проявить свою доблесть.

Что касается меня, то я буду спокойно выжидать возвращенiя господства справедливости, или приму на себя посл?днiя насилiя тиранiи въ надежд?, что и мой прим?ръ не пропадетъ безсл?дно. Чего бы я могла опасаться – это только того, чтобы ты не предпринялъ ради меня безполезныхъ попытокъ.

Мой другъ! Спасая наше отечество, ты можешь способствовать и моему спасенiю. Я охотно отдамъ свою жизнь, если буду знать, что ты д?ятельно служишь родин?. Смерть, мученiя, боль – не значатъ для меня ничего, я принимаю ихъ вполн?. Пусть будетъ такъ, – я буду жить до посл?дняго часа, не потративъ даже мгновенья на безпокойство недостойнаго возмущенiя.

Другъ мой! Твое письмо отъ 15-го написано въ томъ мужественномъ тон?, по которому я узнаю твою свободолюбивую душу, занятую грандiозными проектами, возвышенную судьбою, способную на великодушныя р?шенiя, на обоснованныя требованiя, – по всему этому я снова узнала моего друга, и снова пережила вс? чувства, связывающiя меня съ нимъ. Письмо отъ 17-го очень печально. Какими мрачными мыслями кончается оно! Н?тъ, въ самомъ д?л?, разв? важно знать, будетъ ли жить посл? тебя или н?тъ изв?стная женщина! Д?ло идетъ о томъ, чтобы сохранить твою жизнь и направить ее на благо отечеству, – остальное уже р?шитъ время.

Пусть совершится! Мы не можемъ перестать быть достойными т?хъ чувствъ, которыя мы внушали другъ другу. Съ этимъ нельзя быть несчастнымъ. Прощай, мой другъ, прощай, мой многолюбимый!

...............................................................................

Изъ прощальнаго письма 13 октября 1793 г.

(передъ казнью)

И ты, котораго я не осм?ливаюсь назвать, ты, котораго когда-нибудь лучше узнаютъ, ты, которому самая могучая изъ страстей не пом?шала чтить доброд?тель, – огорчишься ли ты т?мъ, что я раньше тебя отхожу въ т? области, гд? уже ничто не пом?шаетъ намъ быть вм?ст?? Тамъ безмолвствуютъ пагубныя предуб?жденiя, произвольныя отлученiя, исполненныя ненависти страсти, и вс? виды тиранiи. Я отхожу и буду тебя ожидать въ в?чномъ поко?. Оставайся еще зд?сь, на земл?, если есть еще приб?жище открытое для честныхъ, оставайся, чтобы изобличать несправедливость, изгнавшую тебя. Но если упрямая судьба устремитъ враговъ по твоимъ сл?дамъ, не потерпи, чтобы на тебя поднялась наемная рука, – умри свободнымъ, какъ ты ум?лъ жить, чтобы ув?нчать этимъ посл?днимъ д?янiемъ высокую отвагу, которая поддерживаетъ меня… Прощай… Н?тъ, только съ тобой я не разстаюсь… Намъ покинуть землю, – значитъ только приблизиться другъ къ другу.

Шиллеръ – Лотт?

Іоганнъ ШИЛЛЕРЪ (1759—1805) познакомился въ 1787 г. съ 23-л?тней Шарлоттой Ленгефельдъ, ставшей черезъ 3 года его женой; женитьба совпала съ окончанiемъ скитальческаго, необезпеченнаго перiода жизни юноши-поэта. Въ письмахъ къ нев?ст?, сестр? ея Каролин?, и матери Лотты – отразились романтическiе взгляды Шиллера на любовь и дружбу.

3 августа.

Правда ли это, дорогая Лотта? Могу ли я над?яться, что Каролина прочла въ Вашей душ? и передала мн? изъ глубины Вашего сердца то, въ чемъ я не осм?ливался себ? признаться? О, какою тяжелою казалась мн? эта тайна, которую я долженъ былъ хранить все время, съ той минуты, какъ мы съ Вами познакомились. Часто, когда мы еще жили вм?ст?, собиралъ я все мое мужество и приходилъ къ Вамъ, съ нам?ренiемъ открыть Вамъ это, но мужество постоянно меня покидало. Въ моемъ желанiи я вид?лъ эгоизмъ, я боялся, что им?ю въ виду только мое счастье, и эта мысль пугала меня. Если я не могъ быть для Васъ т?мъ же, ч?мъ Вы были для меня, то мои страданiя огорчили бы Васъ, и моимъ признанiемъ я разрушилъ бы чудную гармонiю нашей дружбы, лишился бы и того, что им?лъ, – Вашего чистаго, сестринскаго расположенiя. И все же бывали минуты, когда надежда моя оживала, когда счастье, которое мы могли дать другъ другу, казалось мн? безконечно выше р?шительно вс?хъ разсужденiй, когда я даже считалъ благороднымъ принести ему въ жертву все остальное. Вы могли бы быть счастливы безъ меня, – но никогда не могли бы быть несчастной черезъ меня. Это я въ себ? живо чувствовалъ – и на этомъ тогда построилъ мои надежды. Вы могли отдать себя другому, но никто не могъ любить Васъ чище и н?жн?е, ч?мъ я. Никому иному Ваше счастье не могло быть священн?е, ч?мъ оно всегда было и будетъ для меня. Все мое существованiе, все, что во мн? живетъ, все самое во мн? дорогое посвящаю я Вамъ, и если стремлюсь облагородить себя, то для того, чтобы стать бол?е достойнымъ Васъ, чтобы сд?лать Васъ бол?е счастливою. Возвышенность душъ – прекрасныя и нерасторжимыя узы для дружбы и любви. Наша дружба и любовь будутъ нерасторжимы и в?чны, какъ чувства, на которыхъ мы ихъ воздвигли.

Забудьте все, что могло бы принудить Ваше сердце, и предоставьте говорить лишь Вашимъ чувствамъ. Подтвердите то, на что позволила мн? над?яться Каролина. Скажите, что вы хотите быть моею, и что мое счастье не составляетъ для Васъ жертвы. О, уб?дите меня въ этомъ, – однимъ единственнымъ словомъ. Близки другъ другу наши сердца были уже давно. Пусть же отпадетъ то единственное чуждое, что стояло до сихъ поръ между нами, и пусть ничто не м?шаетъ свободному общенiю нашихъ душъ.

До свиданья, дорогая Лотта. Я жажду спокойной минуты, чтобы изобразить Вамъ вс? чувства моего сердца, которыя въ тотъ долгiй промежутокъ времени, что это единственное желанiе живетъ въ моей душ?, д?лали меня то счастливымъ, то снова несчастнымъ. Какъ много еще долженъ я Вамъ сказать!

Не медлите отогнать навсегда мое безпокойство. Я влагаю въ Ваши руки все счастье моей жизни. Ахъ, я давно уже не представляю его себ? иначе, ч?мъ въ Вашемъ образ?. До свиданья, дорогая.

Три раза вскакивала я сегодня утромъ съ постели и подб?гала къ окну, заслышавъ лошадиный топотъ, и над?ялась увид?ть тебя, но н?тъ; каждый разъ то были тел?ги мельника, нагруженныя тяжелыми м?шками. Наконецъ я все-таки дождалась тебя, встала въ четвертый разъ – и это былъ ты! Я завид?ла тебя еще, когда ты шелъ черезъ рынокъ, пока ты не завернулъ за уголъ. И сердце мое посл?довало за тобою, дорогой мой возлюбленный! Вчера былъ чудный, теплый день, мы были счастливы; такiе мирные дни будутъ часто повторяться въ будущемъ. Это собственно значитъ жить, – вновь обр?тать себя въ объятiяхъ любви, о, мiръ такъ т?сенъ безъ этого!

Я только что отоб?дала, и должна была об?дать одна, такъ какъ Лина приглашена ко Двору. Вечеромъ и я отправлюсь туда; мн? такъ странно среди людей, когда подумаю, что я могла бы быть съ тобою, они проходятъ мимо, какъ т?ни, и мое сердце такъ мало нуждается въ ощущенiи ихъ реальности, ибо оно полно собою.

Что д?лаешь ты сегодня? Ахъ, мн? хот?лось бы знать это ежеминутно!

Наши вчерашнiе планы такъ ясны и св?тлы, и я в?рю, что они исполнятся. Если ты чувствуешь себя хорошо въ Р., и если можешь ничего не терять для будущаго, то все устроится, добрый отецъ, над?юсь, будетъ успокоенъ твоими объясненiями и сознанiемъ того, что теб? у насъ хорошо, что ты счастливъ. И в?дь ты будешь счастливъ, милый, дорогой, неправда ли? О, мысль о томъ, что я смогу дать теб? радость, создать теб? спокойныя чудныя минуты, окрыляетъ мн? душу!

Демулэнъ – жен? Люсили

Камиллъ ДЕМУЛЭНЪ (1760—1794), основатель клуба кордельеровъ, былъ осужденъ революцiоннымъ трибуналомъ и казненъ вм?ст? съ Дантономъ въ 1794 г. Приведенное письмо писано къ жен? изъ тюрьмы передъ казнью.

Апр?ль 1794 г.

Благод?тельный сонъ на время далъ мн? отдохнуть отъ страданiй. Когда спишь, – чувствуешь себя свободнымъ, отсутствуетъ сознанiе своего пл?на. Небо сжалилось надо мною – я только что вид?лъ тебя во сн?, ц?ловалъ поочередно тебя, Горацiя и Анетту[6 - Сынишка Демулэна и мать Люсили.], пришедшую къ намъ. Нашъ малютка лишился изъ-за золотухи одного глаза, и ужасъ этого несчастья заставилъ меня пробудиться, – и я снова увид?лъ себя въ моей каморк?. Уже слегка разсв?тало. Такъ какъ я не могъ дольше тебя вид?ть и слышать, ибо во сн? ты и твоя мать бес?довали со мной, то я всталъ, чтобы поговорить съ тобой – написать теб?. Но лишь только открылъ я окно, мысль о моемъ одиночеств?, объ ужасныхъ засовахъ и р?шеткахъ, отд?ляющихъ меня отъ тебя, лишила меня всякой душевной твердости. Я заплакалъ, или, в?рн?е, застоналъ въ моемъ склеп?. «Люсиль, Люсиль, о, моя дорогая Люсиль, гд? ты?»

Вчера вечеромъ я пережилъ еще моментъ, также ранившiй мн? душу, это когда я зам?тилъ твою мать въ парк?; инстинктивнымъ движенiемъ я опустился у р?шетки окна на кол?ни и сложилъ руки вм?ст?, словно взывая къ ея состраданiю. Она изливается, конечно, теб? въ своемъ гор?. Я вид?лъ вчера ея скорбь, она спустила на лицо вуаль, не будучи въ состоянiи дольше выносить это зр?лище. Когда вы придете, пусть она сядетъ поближе къ теб?, чтобы я могъ васъ лучше вид?ть.

Пришли мн? твой портретъ, Лолотта, я неотступно прошу тебя объ этомъ. Среди ужаса моей тюрьмы это явится для меня праздникомъ – днемъ упоенiя и восторга. Пришли мн? также прядь твоихъ волосъ, чтобы я могъ прижать ихъ къ сердцу. И вотъ я снова переношусь къ временамъ моей первой любви, когда каждый приходившiй отъ тебя, уже изъ-за одного этого, интересовалъ меня. Вчера, когда вернулся челов?къ, относившiй теб? мое письмо, я спросилъ его: «значитъ – вы ее вид?ли?» Я поймалъ себя на томъ, что приковалъ свой взглядъ къ его одежд?, къ его фигур?, словно тамъ что-то осталось твое – отъ твоего присутствiя.

У этого челов?ка должно быть милосердная душа, разъ онъ передалъ теб? письмо немедля. Кажется, я буду его вид?ть по два раза въ день – утромъ и вечеромъ. Этотъ в?стникъ нашего горя станетъ мн? такъ же дорогъ, какъ когда-то былъ дорогъ в?стникъ нашего счастья…

Сократъ выпилъ чашу съ ядомъ, но онъ по крайней м?р? могъ въ тюрьм? видаться съ женою и съ д?тьми. Какъ жестоко быть разлученнымъ съ тобой! Величайшiй преступникъ былъ бы наказанъ черезчуръ строго, если бы его разлучило съ такой Люсилью иное, ч?мъ естественная смерть, доводящая до сознанiя горечь разлуки лишь на мгновенье… Но преступникъ не могъ бы быть твоимъ супругомъ; ты полюбила меня в?дь за то, что я жилъ для счастья моихъ согражданъ.

Вопреки моему смертному приговору, я в?рю, что есть Богъ. Моя кровь искупитъ мои ошибки и челов?ческiя слабости, а за то, что было во мн? хорошаго, – за мое мужество, за мою любовь къ свобод? – за это Господь мн? воздастъ! Когда-нибудь я снова увижусь съ вами, – о Люсиль, о Анетта! Хорошо, что при моей чувствительности, смерть по крайней м?р? избавитъ меня отъ лицезр?нiя столькихъ злод?евъ! Разв? это ужъ такое большое несчастiе? Прощай, моя Люлю, прощай, жизнь моя, мое земное божество. Я оставляю теб? славныхъ друзей, – все, что есть мужественнаго и чувствующаго. Прощай, Люсиль! Моя Люсиль! Моя милая Люсиль! Прощайте – Горацiй, Анетта, Адель, отецъ!

Я чувствую, какъ отлетаетъ отъ меня жизнь. Я вижу еще Люсиль, вижу ее, мою дорогую возлюбленную! Моя Люсиль! Мои скованныя руки обнимаютъ тебя, мои глаза, вдали отъ тебя, устремляютъ на тебя свой меркнущiй взглядъ!

Фихте – Іоганн? Марiи Ранъ

Іоганнъ ФИХТЕ (1762—1814), зам?чательный философъ, въ 1788 г. познакомился въ Цюрих?, гд? онъ жилъ въ качеств? домашняго учителя, съ Іоганной Ранъ – племянницей Клопштока, на которой онъ черезъ 4 года женился.

Дорогая подруга! Ни слова о той жадности, съ которою я, неловко, какъ воръ, спряталъ ваше письмо, посп?шилъ домой, заперся въ своей комнат? и не проглотилъ его, какъ голодный, что д?лаю обычно, а медленно, съ наслажденiемъ просмаковалъ, строка за строкой.

…никогда еще не чувствовалъ я къ женщин? того, что чувствую къ вамъ. Такого искренняго дов?рiя, безъ т?ни подозр?нiя, что вы можете играть роль, безъ т?ни желанiя скрывать отъ васъ; такой жажды представляться вамъ именно такимъ, каковъ я есть; такой привязанности, въ которой полъ не игралъ ни мал?йшей, хотя бы самой отдаленной роли, – ибо глубже знать свое сердце не дано ни одному смертному; такого истиннаго преклоненiя передъ вашимъ умомъ, такой полной покорности вашимъ р?шенiямъ – я еще никогда не испытывалъ… Вдали отъ васъ смогу ли васъ забыть? – Разв? можно забыть совс?мъ новый способъ существованiя и его причину? Или, быть можетъ, я когда-либо позабуду быть искреннимъ? Или, если я могу забыть это, то заслужу и то, чтобы вы заботились о томъ, какъ я о васъ думаю.

..................................................................................

Какъ много надо мн? вамъ сообщить безконечно важнаго! Вы обладаете необъяснимымъ секретомъ все кр?пче, все сильн?е къ себ? привязывать: моя преданность вамъ возникла не внезапно, какъ она иногда возникаетъ, и также внезапно исчезаетъ. Мой генiй шепнулъ мн?, когда я увид?лъ васъ впервые, что это знакомство не будетъ безразличнымъ для моей души, для моего характера, для моего призванiя. Когда я познакомился съ вами, мой разумъ и мое сердце влекли меня къ вамъ все ближе, – а теперь узы эти стягиваются еще т?сн?е. – Какъ вы это д?лаете? Или, скор?е, какъ д?лаю это я? – О, мн? это слишкомъ хорошо изв?стно. Въ васъ лежитъ кладъ, онъ открывается лишь по доброй вол? и не расточается безъ разбора, а родственно-настроенной душ? онъ раскрывается все больше и влечетъ ее къ себ?.

1 ноября, вечеромъ.

…Итакъ, дорогая избранница, я торжественно отдаюсь теб? и этимъ обрекаю себя на служенiе теб?. Благодарю, что ты не сочла меня недостойнымъ стать твоимъ товарищемъ на жизненномъ пути. Я много думалъ о томъ, чтобы когда-нибудь (дай Богъ, какъ можно позже) зам?нить теб? твоего благороднаго отца и послужить теб? наградою за твою раннюю мудрость, за твою д?тскую любовь, за твою невинность, за вс? твои доброд?тели; чувствую при мысли о громадныхъ обязанностяхъ, которыя беру на себя, насколько я малъ. Но чувство величiя этихъ обязанностей должно меня возвысить, твоя любовь, твое благосклонное мн?нiе обо мн?, быть можетъ, дастъ моему несовершенству то, чего мн? недостаетъ. Зд?сь не царство блаженства; я теперь знаю это: зд?сь – страна труда, и каждая радость, которая намъ дается, есть лишь подкр?пленiе для сл?дующей, бол?е трудной работы. Рука объ руку пойдемъ мы по той стран?, окликая другъ друга, подкр?пляя другъ друга, сообщая одинъ другому свою силу, – пока наши души – о, если бы это могло свершиться одновременно, – не вознесутся въ обитель в?чнаго мира…

Г-жа Сталь – Бенж. Констану

Г-жа СТАЛЬ (1766—1817), дочь барона Неккера, талантливая писательница, въ теченiе ряда л?тъ питала сильную привязанность къ Бенжамэну Констану; отголоски этихъ переживанiй отчасти изображены ею въ роман? «Коринна». Приводимыя письма написаны незадолго до смерти, въ дух? воспоминанiй.

Лондонъ, ноябрь 1813 г.

Н?тъ, право, я не могу васъ забыть. Я хот?ла, я могла бы, затаивъ въ душ? свое горе, утишить его развлеченiями, но оно вновь оживаетъ, лишь только я остаюсь одна. Навсегда разбитое счастье! Если бы вы обладали свойствами преданнаго друга, то я осталась бы счастлив?йшей изъ смертныхъ. Но этого я не заслужила. Свиданiе съ вами пробудило бы во мн? весь духъ и способность в?рить, погасшую вм?ст? со вс?мъ остальнымъ. Если вы не прi?дете сюда, я прi?ду на континентъ. Мн? кажется это возможнымъ. Кто знаетъ, что станется съ мiромъ? Свобод? угрожаетъ одинаковая опасность съ об?ихъ сторонъ… Но самое главное, надо, чтобы тотъ, кто стоитъ вн? пред?ловъ челов?ческаго естества[7 - Наполеонъ.], пересталъ царствовать. Записку, присланную мн? Шлегелемъ, я передала министрамъ. Она была написана такъ же превосходно, какъ и все, исходящее отъ васъ. Я сомн?ваюсь, чтобы у кого-нибудь можно было найти подобный стиль, подобную твердость и ясность выраженiй. Вы были бы предназначены къ высокому назначенiю, если бы оставались в?рны себ? и другимъ.

Вид?ли ли вы предисловiе къ моей книг?[8 - О Германiи.], и знаете ли каково ея возд?йствiе на континентъ? Если вы хотите продать зд?сь ваше сочиненiе[9 - «О дух? завоеванiя и узурпацiи».], думаю, что я смогу вамъ въ этомъ оказать помощь. То, что относится къ современному политическому положенiю – очень ц?нится. Посл? свиданья съ вами, я отправлюсь въ Грецiю. Стихотворенiе «Ричардъ» станетъ моимъ зав?щанiемъ. Бенжамэнъ, вы отняли у меня жизнь! Въ теченiе десяти л?тъ не существовало дня, когда бы мое сердце не тосковало по васъ. Какъ я любила васъ! Оставимъ все это, – это слишкомъ жестоко, но все же я никогда вамъ не прощу, какъ никогда не перестану страдать…

Возводить зданiе на песк? жизни, – тяжкiй трудъ; лишь страданiя неизм?нны и постоянны. Напишите мн?.