За стеной сна

– А то, что она пропала месяц назад, – это тебе ни о чём не говорит?

Вадим вдруг резко переменился. Из ласкового, нежного он стал просто зверем. Глаза его недобро заблестели, лицо исказилось в страшной гримасе.

Даше стало жутко. Он сдавил её шею длинными холодными пальцами. Девушка захрипела. Вадим сорвал с неё одежду, бросил на кровать, грубо произвёл с ней развратные действия. Затем связал руки, заклеил рот скотчем.

– Пошли, – приказал он.

Даша успела сунуть ноги в туфли.

Была ночь. Яркая луна светила почти над самым лесом. Озноб пробежал по телу, Дашу колотила нервная дрожь, слёзы текли по щекам. Вадим затолкал пленницу на заднее сиденье, сам сел за руль.

Даша лихорадочно соображала, что делать. Ей стало страшно, она пыталась освободить руки от верёвки, обернулась. На освещённой дороге увидела стаю волков. Впереди всех бежала крупная серая волчица. Она то вырывалась вперёд, то отставала. Её глаза горели яростью, пасть была открыта, уши прижаты.

Дорога была неровная, автомобиль то кидало из стороны в сторону, то он подпрыгивал на ухабах. Нырнув в колею, машина заглохла. Вадим выругался.

– Выходи, – приказал он Даше.

Та помотала головой. Показала связанные руки, заклеенный рот. Минуту он соображал.

– А, да ладно, уже всё равно, – с этими словами развязал руки, сорвал скотч.

Даша облегчённо вздохнула. Вадим схватил её за волосы, попытался вытащить из машины. Она упёрлась руками в сиденье, с силой ударила его острым каблуком ниже пояса. Он взвыл, согнулся от боли. Тогда она ещё раз нанесла ему удар в лицо. Вадим вывалился из авто. Даша захлопнула дверцу, перебралась на переднее сиденье, включила зажигание. Машина выехала на дорогу.

Взглянув в боковое стекло, девушка побледнела. Волчица поравнялась с машиной, на какое-то время исчезла, затем появилась вновь. Даша прибавила скорость. Волчица отстала. Вот она опять догнала машину. Вот она поравнялась с боковым стеклом. Вместо морды у неё человеческая голова! Она повернулась, показав лицо. Сквозь копну рыжих волос Даша увидела Ларку и почти лишилась чувств. Волчица бежала за машиной не отставая. Девушка не сбавила скорость до самой трассы.

Утром наряд ДПС обнаружил на обочине автомобиль. Когда вскрыли, увидели молодую женщину. Она была вся седая.

Андрей Белов

Андрей Викторович Белов родился в Москве 7 декабря 1954 года и в настоящее время проживает там же.

После окончания в 1978 году Московского государственного технического университета им. Н. Э. Баумана работал в нескольких научно-исследовательских институтах, в том числе и при Государственном комитете СССР по науке и технике. Инженер-механик. Кандидат технических наук.

Выполняя рабочие задачи, много ездил по заводам европейской части России, Урала и Сибири.

После начала реформ в стране трудился в разных организациях и побывал во многих странах мира.

Свою литературную деятельность начинал в 90-е годы с путевых заметок.

Последние несколько лет автор полностью посвятил себя литературному творчеству: пишет рассказы. Они широко представлены в интернете на литературных порталах, среди которых «Проза. ру», «ЛитРес» и другие (всего более 20 сайтов).

Произведения в основном посвящены взаимоотношениям современных людей с различным социальным статусом и их отношениям с обществом в нагие трудное время реформ.

В то же время автор пишет и в жанре фэнтези и мистики.

Всё его творчество объединяет любовь к своим героям. Как правило, угадать, чем закончится рассказ, бывает невозможно.

Книга «Рассказы» была опубликована в Канаде в издательстве Altaspera Publishing.

Попутчик

Поезд дальнего следования тянулся по российской глубинке не спеша, возвращая меня к родному городу и к морю. Я лежал на верхней полке плацкартного вагона. Люблю смотреть вперёд, наблюдая в окно, как извивается состав между сопок и лесов на просторах сибирской земли, пересекая бесчисленные реки и речушки, проезжая полустанки, у которых приютились одинокие избы или небольшие посёлки. Путь был неблизкий, и в вагоне мне предстояло провести почти трое суток. Именно в плацкарте чувствуешь, как жизнь кипит вокруг, слышишь, о чём говорят или спорят в соседних купе. Случайный билет в случайное купе и на случайное место объединяет всех едущих вместе – теперь они просто попутчики.

Где, как не в поезде дальнего следования, отоспаться, почитать, поговорить с пассажирами, услышать удивительные и такие непохожие истории о судьбах людей! Так позже и рождаются рассказы и повести – из самой гущи жизни. Три дня без городской суеты с её осенней слякотью и непросыхающими ботинками. Поздняя осень!

На нижних полках две старушки наперебой то расхваливали своих внуков, то жаловались на высокие цены, а то и про политику говорили. Полка напротив меня была свободна. Ноябрь, пассажиров мало, и полвагона пустовало.

Наконец на очередной станции в каком-то небольшом городке в купе вошёл мужчина лет тридцати шести-тридцати семи. Щупленький, рано полысевший, борода отпущена и выглядит неряшливо, впрочем, он был весь неухоженный: сразу видно, что либо давно уже не женат, либо никогда женатым и не был; одет так, как будто только что из дальнего странствия по святым местам. Достал билет, стал смотреть номера мест. Я поздоровался, он что-то невнятно ответил и занял верхнюю полку напротив меня.

Какое-то время он лежал с задумчивым выражением лица и неотрывно смотрел в окно, но только смотрел он вслед убегающим назад сопкам. Казалось, он весь был в прошлом и только о нём и думал. Будто ехал из прошлого в прошлое, которое замкнулось в его голове и крутилось там без остановки.

– Вам далеко ехать? – неожиданно спросил он меня.

Я назвал город, и он грустно покачал головой:

– Вот и я туда же. К морю. Возвращаюсь. Полгода не был дома, а ведь я там родился и всю жизнь прожил. Обстоятельства сложились так, что в своё время решил уехать оттуда, попытался всё забыть, да нет, не забывается и тянет обратно к морю.

– Сейчас у многих финансовые трудности, уезжают из родных мест в поисках работы, – попробовал угадать я.

– Нет, деньги тут ни при чём, – тихо и внятно произнёс он. И мы оба надолго замолчали.

Через некоторое время я решил, что разговор наш прервался чересчур неожиданно, и представился, назвав себя и кем работаю.

– Василий, – тоже представился он. – Отец так решил назвать в память о своём отце – моём деде. Отца звали Трофим – вот и получилось Василий Трофимович, – подытожил он. – А вы, значит, пишете? Много ездите по стране, много людей повидали, много общались, много о судьбах людских слышали? – спросил Василий.

– Работа такая, да и меня всегда люди привлекали, их жизнь, беды и радости, одним словом, судьба, – ответил я.

Снова разговор наш оборвался; Василий вроде как обдумывал мои слова.

Я уже решил, что общение наше на этом закончилось, а тут он неожиданно спросил меня:

– Вы в мистику верите?

– В мистику, не в мистику, а что бывают вещи совершенно необъяснимые – верю, – ответил я. – Вот только необъяснимое не надо путать со случайным. А то навещал я как-то знакомого в больнице, у них в палату привезли мужчину, упавшего с девятого этажа строящегося дома – упал и живой остался. Так это не чудо, а случайность: внизу коробки картонные были, сложенные в несколько рядов.

– Но ведь кто-то положил их на то место, где мужик и упал? – тихо, вроде как размышляя про себя, сказал Василий и надолго замолчал.

Я возражать не стал.

Очнувшись от задумчивости, попутчик мой сказал вдруг:

– Нет, я не про то! А хотите, расскажу?

Я согласился, и он, немного помедлив, начал рассказывать. Историю эту я хорошо запомнил.

Наконец-то закончилась ещё одна рабочая неделя, ничем, впрочем, не отличающаяся для Василия Трофимовича от многих других. И на два дня – целых два дня! – можно было забыть об обязательном в конторе галстуке и необязательных, но так необходимых нарукавниках. Расставшись ещё засветло с сослуживцами около кафе, он медленно пошёл в сторону порта, подышать прохладным морским воздухом и посмотреть на заход солнца. Улицы были пусты, город притих, готовясь вот-вот окунуться в ночное пятничное гулянье.

Дойдя до порта, сел на опрокинутую кем-то бочку и стал наблюдать за водной гладью. В порту никогда не было тихо: кто-то грузился, кто-то разгружался, слышались крики крановщиков и портовых рабочих. Весь этот шум, знакомый с детства, не мешал ему спокойно думать о своей жизни и вспоминать.