Викиликс: Секретные файлы

Латинская Америка: три фазы империи

Среди массы материалов, опубликованных «Викиликс» с 2010 года, есть ряд документов, дающих ошеломляющее представление о внешней политике США в Латинской Америке. От Гондураса до Венесуэлы, Гаити и Эквадора Соединенные Штаты, кажется, имели врожденную предрасположенность к диктаторам – и отвращение к демократическим правительствам – на собственном «заднем дворе». Документы, как в целом, так подчас и по отдельности, освещают стратегическое обоснование таких предпочтений.

Тем не менее, по крайней мере в Латинской Америке, поддержка Соединенными Штатами диктатур далеко не так распространена, как это было в предыдущих фазах империи. Там, где диктаторы некогда были оплотом региональной стабильности, теперь они являются главным образом средством кризисного управления. Для американской стратегии в регионе они исключение, а не правило. Это так отчасти потому, что старые олигархии, на которые США имели привычку опираться как на союзников, трансформировались или отстранены благодаря либеральной модернизации. Этот переход заслуживает некоторого внимания.

То, как Соединенные Штаты поддерживали диктатуры, живо иллюстрируют депеши «Викиликс», в особенности относящиеся к трем странам: Гаити, Чили и Гондурасу. Они помогают понять исторический контекст, которым мотивировалось изменение американской стратегии.

История американской империи и ее отношение к диктатурам Латинской Америки распадается на три обширных фазы соответствующего имперского периода. О первом сигнализировала доктрина Монро, в соответствии с которой Соединенные Штаты претендовали на стратегическое превосходство перед колониальными соперниками в Южной Америке, – период, достигший своего апогея на колониальном рубеже 1898 года, когда США впервые заявили претензию на официальные колонии в своей борьбе с Испанией. Соединенные Штаты все еще шли в гору как экономическая держава и на протяжении большей части этого периода все еще расширяли свои территориальные притязания в Северной Америке. К 1890-м годам они подавили сопротивление коренных американцев, завершили завоевание фронтира и принялись с вожделением обращать свой взор вовне, на новые территории, одновременно наращивая серьезный военно-морской потенциал. В этот период американская морская пехота была главной силой, применяемой для навязывания политической воли таким странам, как Куба, Гаити и Никарагуа. Получив управление, США развили органы национальной безопасности для защиты дружественных клиентских режимов. Это эффективно работало до появления доктрины «добрососедства», основные принципы которой сформулировал президент Франклин Рузвельт: согласно ей, Соединенные Штаты отрекаются от военного вмешательства в латиноамериканские государства.

Новую фазу начала холодная война, в которой Соединенные Штаты стремились поощрять режимы к развитию промышленной базы и процветающего среднего класса, способного поддерживать стабильную политическую власть, не создавая благоприятных возможностей для левых движений. Это было связано с образованием ряда глобальных институтов, известных под собирательным названием Бреттон-Вудс, по месту проведения конференции, на которой им был дан старт. Они включали глобальную финансовую систему, в которой валюты были привязаны к золотому стандарту, и такие организации, как Международный валютный фонд, учрежденный с целью способствовать развитию мировой торговли. Преобладающей ортодоксией было то, что национальные государства могут активно вмешиваться в дела экономики, чтобы поддерживать и развивать промышленные отрасли. В этот период Соединенные Штаты часто вмешивались в дела Латинской Америки, но не столько путем применения традиционных военных средств, сколько с помощью скоординированного ЦРУ тайного вмешательства с целью укрепления аппаратов национальной безопасности дружественных правительств и саботажа против правительств и движений, угрожающих интересам США.

О начале третьей фазы сигнализировал развал Бреттон-Вудской системы на фоне глобального экономического кризиса и адаптации Америки к поражению во Вьетнаме, а также ряд связанных с этим кризисов в ее управлении. Результатом, после затяжного и болезненного процесса реорганизации, была форма правления, основанная на либерализации рынков, контроле за движением капитала, а также регулировании финансов и труда.

Вместо того чтобы поощрять скоординированное с государствами развитие промышленности, МВФ проводил «структурную перестройку», используя долги как механизм для инкорпорации латиноамериканских государств в глобальную экономику. Зависимость от рынков приводит в действие свои дисциплинирующие механизмы, когда недружественная политика «наказывается» бегством капиталов или исключением из глобальных организаций. Сюда входила и реорганизация национальных элит, сокращающая власть олигархий, проводящих политику протекционизма, и – когда левые движения были сметены торнадо организованного ЦРУ насилия – поощрение их к управлению через институты парламентаризма. С некоторыми выдающимися исключениями, такими как «План Колумбия» и переворот в Венесуэле, Соединенные Штаты в основном смогли отойти от военных и полувоенных вмешательств и позволили говорить рынкам.

Фаза I. Доктрина Монро

Латиноамериканский континент и острова Карибского бассейна уже давно считаются «задним двором» Америки – разговорное обозначение доктрины, изложенной американским президентом Генри Монро в 1823 году, которая гласила, что любое вмешательство европейского государства на этих территориях будет расцениваться Соединенными Штатами как «недружественный шаг».

Возможно, это было самонадеянно, если принять во внимание, что США для обеспечения проведения своей доктрины на данном этапе не хватало военно-морского потенциала. Но это выражало собственническое отношение к Южной Америке, которое должно было определять американскую политику. Так же как на запад, Соединенные Штаты надеялись расширяться и на юг – для этого они должны были разжать хватку европейских колониальных империй. В то же время американский капитал проникал на рынки Кубы, Бразилии, Никарагуа и далее. И к 1890 году, когда территориальная экспансия в западном направлении почти завершилась, он начал создавать гораздо более крупные военно-морские силы для завоеваний. Победоносная война с Испанской империей в 1898 году принесла контроль над Кубой и открыла период бешеной военной активности, бряцания оружием, вторжений и оккупаций в Гондурасе, Кубе и Никарагуа. Тем самым «задний двор» в начальной стадии был обеспечен

.

Администрация Вудро Вильсона на протяжении двух сроков, с 1912 по 1920 год, была самой воинственной в утверждении «права» военного вмешательства США в Латинской Америке, оккупировав и Никарагуа, и Гаити. Гаити всегда беспокоила Соединенные Штаты. Ее революционная победа над колониальной Францией в 1804 году испугала рабовладельцев, которых ужасало то, что пример свободных чернокожих людей разожжет борьбу на юге и сломает хребет американской расовой системе. Вашингтон отказался признать независимость страны и даже рассматривал вопрос об аннексии острова. Подобно многим другим в этом полушарии, Гаити в основном представляла интерес для Соединенных Штатов как потенциальное имущество. Они неоднократно угрожали Гаити, посылая свой военно-морской флот для «защиты жизни и имущества американцев», в то время как местные жители могли только трепетать от ужаса перед победой экспансионистского рабовладельческого монстра с севера. Но именно с оккупацией 1915 года произошло решительное вмешательство США в управление, политику и экономику Гаити. Это было всего лишь одним из многих проявлений силы в регионе, предпринятых Вудро Вильсоном, избранным в 1912 году демократом-реформатором. В том же 1912 году он уже оккупировал Никарагуа и начал захватническую кампанию во время Мексиканской революции. Позднее, в нарушение своих обещаний, данных во время перевыборов, он приведет США к участию в нагромождении трупов Первой мировой войны. Вильсон действовал в контексте растущей мощи США, уже проявившей себя успехом в Американо-испанской войне и приобретением официальных колоний в Центральной Америке и на Филиппинах – предприятиями, которые он горячо поддерживал. Войска США посылались в Панаму и Гондурас, а Куба оккупировалась неоднократно с тех пор, как была отвоевана у Испании в 1898 году. Южный патриций и сторонник превосходства белой расы, Вильсон был убежденным приверженцем сегрегации и предназначения Америки как мировой империи, которая, как он был убежден, должна взять свою долю того, что Киплинг называл «бремя белого человека».

Непосредственной целью интервенции 1915 года на Гаити было стремление положить конец народной революции, которая низложила и казнила проамериканского диктатора Гийома Сана Жана Вильбрена. Оправданием этой миссии служило то, что порядок должен быть восстановлен, чтобы ситуация не дестабилизировала мировую систему. Возможно, это и было проблемой, хотя существовали и другие. Под угрозу попали бы американские инвестиции, если бы революция начала экспроприировать имущество собственников. Но более широкая картина показывает, что Соединенные Штаты сталкивались с растущей конкуренцией европейских держав за влияние на остров, а американской политикой со времени провозглашения доктрины Монро в 1823 году было отношение к Карибским островам как к своему имуществу, которое необходимо защищать от европейского проникновения. США расценивали жителей Гаити как детей, точно так же, как они относились к кубинцам и филиппинцам, когда отвоевали их территории у Испании во время Испано-американской войны 1898 года. Поэтому для генерала Смедли Батлера было совершенно нормально заявить, что жители Гаити – это американские «подопечные», которым пойдет на пользу период опеки, даже несмотря на то, что около 11 500 из них было убито в результате вторжения и оккупации

. Соединенные Штаты «стабилизировали» Гаити, устраивая «охотничьи» экспедиции и физически уничтожая оппозицию, а впоследствии начали реконструировать страну. Была создана новая жандармерия, построенная по образцу Корпуса морской пехоты США, а население мобилизовывалось на принудительные работы. К тому времени, когда США покинули остров, в 1934 году, в рамках политики «доброго соседа» Рузвельта был успешно установлен жестокий проамериканский режим, благоприятный для бизнеса. С этого момента Соединенные Штаты были способны удовлетворять свои интересы, поддерживая преемственность диктатур, самой известной из которых стало печально известное правление Франсуа Дювалье (Папы Дока) и его сына Жана-Клода (Бэби Дока).

Другие вмешательства были менее интенсивными, но в равной степени бесцеремонными. Например, когда интересам США угрожала Мексиканская революция

против геронтократической диктатуры Порфирио Диаса, Вильсон вмешивался дважды. Основная часть прямых американских инвестиций вкладывалась в Мексику, и у американских инвесторов был большой пакет акций в лесных складах, шахтах и фермах. В целом Соединенные Штаты предпочитали дружественную к бизнесу Мексику, а не ведомую в популистском или радикальном направлении.

Поэтому когда Вильсон посчитал, что революция «вышла из-под контроля», он решил организовать интервенцию, якобы для поддержки умеренного, либерального крыла революции. Эта фракция, будучи далеко не в восторге от поддержки США, осудила ее как проявление империализма янки

.

Фаза II. От «политики доброго соседа» к холодной войне

Политика оккупации стран Латинской Америки, наполняя доктрину Монро содержанием, которого она не приобрела во время срока полномочий президента, чье имя носит, была достаточно успешна в создании надежных клиентских режимов, чтобы Соединенные Штаты смогли отказаться от ряда своих обязательств во время администрации Франклина Д. Рузвельта, под эгидой его «политики добрососедства». Во всяком случае, США постепенно осознавали, что непрямой контроль с помощью дружественных режимов и доступа к рынкам в большинстве случаев был предпочтительнее прямой оккупации. Как убеждал Уолтер Лафибер, «Соединенные Штаты додумались до решения своей традиционной дилеммы, как применять силу, чтобы останавливать революции без необходимости иметь долгосрочные обязательства американских войск. Похоже, ответ был в том, чтобы использовать туземные, обученные американцами силы, которые могли бы и умиротворять, и защищать страну»

.

Таким образом, доминирование США в послевоенную эпоху все больше принимало форму поддержания сети авторитарных режимов, ориентированных на интересы США, либо подрыва правительств, которые были ориентированы не так. Вместо прямой оккупации США вели переговоры с режимами о создании военных баз там, где у Соединенных Штатов были стратегические интересы. В Карибском бассейне медленный упадок власти Британии открыл возможности для проникновения США. Регион был богат ресурсами, изобиловал дешевой рабочей силой и географически соседствовал с Панамским каналом, построенным американским капиталом в условиях социальной и расовой сегрегации для облегчения импорта в Соединенные Штаты. Американские планировщики сгорали от нетерпения убрать с дороги «лимонников» и начать насаждать на этих островах базы. Где могли, они кооптировали антиколониальных лидеров; там, где это было невозможно, они применяли неустанное давление. Доктрина Монро достигла зенита своего влияния.

С точки зрения американского капитала это было идеально. Американские инвесторы принесли промышленный опыт, который превратил производство фруктов, сахара и добычу сырья в огромные, централизованные производственные предприятия. Одним из следствий этого процесса стало вытеснение мелких фермеров и крестьян с земель, наводнившее городские центры послушными работниками. В сочетании с мощными аппаратами безопасности, созданными американскими морскими пехотинцами, эта централизация экономической власти консолидировала экономическую олигархию, которая имела мало стимулов отвечать на народные требования. А если городские рабочие и средние классы вместе с крестьянами пытались добиться реформ, у Соединенных Штатов были средства им воспрепятствовать. В глобальном контексте холодной войны, антагонизма между Соединенными Штатами и Советским Союзом, первые могли защитить возобновленное вмешательство как средство противостояния агрессивной, империалистической советской экспансии.

События 1954 года в Гватемале ярко иллюстрируют эту динамику. Правящий класс страны долгое время опирался на феодальную по сути систему контроля над рабочей силой, причем законы о труде и бродяжничестве давали власть узкой олигархической прослойке, которой принадлежала подавляющая часть земли. Система была близка к рабовладельческой. Послевоенная волна восстаний и реформы начали освобождать труд, а выборы 1950 года отдали власть представителю левого крыла Хакобо Арбенсу. Паническую реакцию Вашингтона трудно было переоценить. Группа сенаторов во главе с Линдоном Б. Джонсоном кричала о «международном коммунизме» – «империализме нового типа». В резолюции палаты представителей утверждалось, что русские нарушили доктрину Монро, на что может быть только один ответ: война. В установленном порядке американские бомбы смели избранное правительство и навязали в качестве президента антикоммунистического диктатора, полковника Карлоса Кастильо Армаса. Прибыли компании «Юнайтед Фрут», а также позиции правящего класса в стране тем самым были защищены

.

В принципе, Соединенные Штаты отдавали предпочтение либерально – демократическому правлению по сравнению с реакционными олигархиями. В принципе, они были на стороне прогресса. И с точки зрения долгосрочных интересов США можно было бы утверждать, что развитие местной промышленности, сокрушение олигархов и консолидация широкого среднего класса как основы устойчивой демократии и потребительского рынка были оправданными. На практике, какие бы мягкие шаги ни предпринимала империя в этом направлении, они почти всегда извращались ее более глубокой приверженностью к выгодным условиям для инвестиций. Взять хотя бы «Союз ради прогресса» Кеннеди. Предполагалось, что он откроет эру либерального великодушия, в которую демократическая администрация будет предоставлять странам Латинской Америки необходимую помощь в обмен на благие реформы, такие как перераспределение земли, разрушение монополий и уменьшение бедности. На деле же проамериканские олигархи и американские фирмы предпочли использовать деньги для интенсификации продуктивности своих земель, инвестировать в обновление своих технологий, а проблему сокращения нищеты предоставить чудодейственным силам экономического роста, который последует.

Когда Кеннеди действительно поддерживал реформы, он, как правило, потом об этом жалел. Например, в Доминиканской Республике Соединенные Штаты долго поддерживали диктатуру Рафаэля Трухильо – невероятного клептократа, который захватил контроль над большинством ресурсов страны, но сохранял желаемую американским правительством политическую стабильность. После его убийства были проведены выборы, на которых Хуан Бош шел кандидатом от реформистов. Соединенные Штаты поддерживали его, полагая, что он приватизирует огромные владения бывшего диктатора. Вместо этого он сохранил их в качестве общественного имущества и подверг мобилизации сначала олигархов и их сторонников из военных, а затем и сторонников Соединенных Штатов. Последующий период переворота и контрпереворота, поддержанный американскими войсками, унес тысячи жизней и в конце концов завершился, только когда администрация Джонсона организовала приход к власти бывшего вице-президента правительства Трухильо, который должным образом приватизировал богатства страны и открыл экономику для американских инвесторов

.

Одновременно Соединенные Штаты вкладывались в программу военного обучения, предназначенную для укрепления аппаратов внутренней безопасности латиноамериканских диктатур. Это было необходимое противодействие волне радикализации, уже очевидной в Гватемале и при наличии дополнительной силы, когда Кубинская революция 1959 года увела главный местный приз Испано-американской войны из американской сферы влияния. Началась волна правых военных переворотов, начиная с Бразилии в 1964 году и кончая Аргентиной в 1976-м. Вершиной этой реакционной волны был переворот Аугусто Пиночета в Чили, который, по существу, превратил страну в лабораторию неолиберализма под руководством экспертов из Чикагского университета. Ряд организаций, от Государственного департамента до ЦРУ, работал над программой, по которой возникли печально известные эскадроны смерти, совокупный счет жертв которых достиг ошеломляющей величины в 1970-х и 1980-х годах

.

Это было особенно важно на фоне поражения США во Вьетнаме, что делало прямую военную интервенцию в большинстве обстоятельств невозможной. Только в Гренаде в 1982 году было предпринято прямое вторжение, чтобы свергнуть левое правительство Мориса Бишопа. Этот крошечный карибский остров не представлял никаких жизненных интересов для Соединенных Штатов, не говоря уже о вызываемой им «коммунистической» угрозе. Однако интервенция администрации Рейгана послала четкий сигнал: в Вашингтоне взяла власть администрация «новых правых», и она открыто находится в состоянии войны с левыми движениями в Латинской Америке.

В Никарагуа проамериканская диктатура Сомосы, несмотря на то, что она контролировала аппарат безопасности, созданный и десятилетиями поддерживаемый ее американским патроном, была свергнута народным движением сандинистов. В Сальвадоре подобное народное движение крестьян и рабочих было готово свергнуть национальных олигархов. Администрация Рейгана охарактеризовала это как откровенную советскую агрессию и приступила к широкомасштабной программе набора, обучения и вооружения эскадронов смерти на базах в Гондурасе. ЦРУ обеспечивало централизованные разведывательные системы, базирующиеся и в Гондурасе, и в Панаме, поставляя убийцам важную информацию. В Никарагуа «контрас», как собирательно называли эскадроны смерти, во время своего наступления убили приблизительно 50 тысяч человек. В Сальвадоре гражданская война унесла жизни до 80 тысяч человек, хотя есть свидетельства, что местные олигархи были готовы к операции по тотальной «зачистке», которая уничтожила бы до полумиллиона человек.

Фаза III. Права человека и неолиберальные реформы

Именно в этот жестокий и кровавый период старые антикоммунистические лозунги холодной войны начали заменяться языком прав человека. Администрация Рейгана заявила, что ее заботой в Латинской Америке является именно установление режимов, которые уважают универсальные права человека. Американская администрация утверждала, что в Сальвадоре в качестве антикоммунистической альтернативы фашистской партии АРЕНА она поддерживает христианских демократов, которые будут продолжать руководить гражданской властью. Она заявила, что на Гаити ее поддержка диктатуры Жана-Клода Дювалье заканчивается и что она будет выступать за свободные выборы. В Никарагуа после многих лет насилия «контрас» она в итоге встала на сторону Виолеты де Чаморро, чтобы нанести поражение сандинистам на выборах 1990 года, при существенной помощи США – и с угрозой экономической блокады в случае ее проигрыша. С учетом принятого наряду с этим решения администрации покончить с режимом Маркоса на Филиппинах, «Форейн Аффэйрз» приветствовала такое развитие событий, как «поворот к правам человека»

. Тем не менее и в Никарагуа, и в Сальвадоре именно эскадроны смерти одержали победу, обеспечивая продолжение господства старых правящих классов. На Гаити окончательный успех, одержанный популярным кандидатом Жаном-Бертраном Аристидом на выборах 1990 года, был быстро отменен теми, кто осуществлял геноцид в ходе поддержанного США переворота, произошедшего в следующем году. Аристиду не позволяли вернуться на пост до 1994 года, когда он согласился реализовать повестку своего противника, которого он победил на выборах. В каждом из этих случаев США были способны примириться с какой-то формой демократического правления только после того, как старые диктатуры показывали свою непригодность для американской цели, – и только однажды народные силы, выступавшие против класса предпринимателей, поддерживаемого Соединенными Штатами, потерпели жестокое поражение.

Волна насилия в 1980-х совпала с резкой экономической перестройкой обществ Латинской Америки, для которых первым крупным толчком стал так называемый «шок Волкера». Международные банки в изобилии давали займы южноамериканским диктатурам в течение 1970-х годов, делая их уязвимыми перед решением Пола Волкера, главы Федерального резерва США, поднять процентные ставки. Очень скоро большинство доходов от экспорта стран Латинской Америки было поглощено погашениями задолженностей, что поставило регион в зависимость от экстренной финансовой помощи МВФ. Условия, сопровождавшие эти пакеты помощи, включали радикальные «структурные изменения» по образцу тех, что были реализованы в Чили под руководством «чикагских мальчиков». Предписания МВФ включали знакомую к настоящему времени смесь приватизации, сокращения субсидий, замораживания зарплаты и доведения до конца долгосрочного перехода к «экспортно-ориентированному росту», при котором внутреннее потребление подавлялось с тем, чтобы товары можно было производить на экспорт. В основных диктатурах, таких как на Гаити, помощь и займы использовались также для открытия сельскохозяйственного и промышленного производства для американского капитала. Эми Виленц так характеризует стратегические цели Соединенных Штатов на Гаити: «Первая – перестроенное и зависимое сельское хозяйство, которое экспортирует на американские рынки и открыто для американской эксплуатации, и вторая – перемещенное сельское население, которое не только может быть использовано в городах, на перенесенных сюда американских промышленных предприятиях, но и более подвластно контролю со стороны армии»

.

Несмотря на успех неолиберальных реформ и поражения левых, смягчение насилия эпохи Рейгана, нормализация парламентской демократии и медленное вытеснение власти старых олигархов постепенно создавали возможности для новых народных сил. В контексте «войны с террором» Соединенные Штаты сосредоточили всю энергию на расширении своего владычества на Ближнем Востоке, и несколько стран Латинской Америки смогли начать медленный процесс освобождения от американского господства. При Уго Чавесе Венесуэла сорвала поддерживаемый США государственный переворот и приступила к повестке социальных реформ, финансируемых за счет доходов от продажи энергоносителей. Вскоре к Чавесу присоединилось множество других левых лидеров, которые консолидировали свои региональные силы с помощью «Боливарианского альянса для народов нашей Америки» (ALBA). Соединенные Штаты, что бы они ни пытались делать в Венесуэле, как правило, воздерживались от продолжительной военной интервенции или интервенции чужими руками на континенте (за исключением Колумбии), предпочитая вместо этого использовать институты «продвижения демократии», которые они усовершенствовали с 1980-х годов для поддержки проамериканских течений

. Но там, где они действительно решительно вмешивались, как на Гаити, они были осмотрительны, стремясь использовать многостороннюю организацию и мандат ООН, чтобы узаконить ситуацию после переворота. Также насильственно, как это часто было при режиме после Аристида, США стремились нормализовать избирательную политику без Аристида, его партии «Семья Лавалас» и народной политики, которую они представляли. Это было авторитарно, недемократично и жестоко, но и сравниться не могло с почти геноцидом «войны низкой интенсивности» 1980-х годов.

Гаити: ликтатура, эскалроны смерти, потогонные фабрики

Во время холодной войны действовало приписываемое Франклину Д. Рузвельту апокрифическое замечание о клиентской диктатуре Америки в Никарагуа, которое, как предполагается, характеризует отношение Америки к деспотизму на ее «заднем дворе»: «Сомоса, может, и сукин сын, но он наш сукин сын»

. Это неофициальное саркастическое замечание доказывает, что если на диктатуру можно положиться в борьбе против коммунизма, она может пользоваться защитой со стороны лидера «свободного мира». В действительности история глубже, как показывает пример Гаити.

Среди просочившихся депеш Государственного департамента есть пачка документов, относящихся к островным карибским государствам и американской дипломатии в этом регионе. Документы показывают, как Соединенные Штаты отчаянно пытаются защищать интересы американских корпораций, стремясь предотвратить возвращение к власти демократически избранного лидера, смещенного во время поддержанного США переворота, действуя в союзе с элитами, практикующими потогонное производство, которые используют полицию как собственную армию наемников.

Одна партия депеш показывает, что США работали день и ночь, чтобы предотвратить возвращение на Гаити «мятежного священника» Жана-Батиста Аристида, избранного президента, который был смещен в 2004 году в результате поддержанного США государственного переворота

. Во время этой операции Аристид был «сопровожден» из страны американскими «морскими котиками» в ходе того, что сам он описал как «современный киднеппинг». Впоследствии оккупационные силы ООН – Миссии Организации Объединенных Наций по стабилизации в Гаити (МООНСГ) – были быстро собраны, и режим, возникший после переворота, освящен во власти.

В последующие годы представители США были обеспокоены тем, что Аристид может завоевать народную поддержку и возвратиться, тем самым угрожая «демократической консолидации», появившейся в результате переворота. Соединенные Штаты особенно беспокоили «возрождающиеся популистские и выступающие против рыночной экономики политические силы», которые могут вырваться из-под контроля, если Аристид вернется. Поэтому США оказывали давление, чтобы МООНСГ оставалась и помогала реализовывать «коренные интересы [правительства США] на Гаити». В свою очередь, глава МООНСГ Эдмон Муле просил правительство США выдвинуть против Аристида обвинения в нарушении закона, чтобы не дать ему вернуться на Гаити

.

Другая серия документов показывает, что посольство США сотрудничало с крупными американскими компаниями, оказывая давление на правительство Гаити, чтобы оно не повышало минимальную заработную плату

. Зарплаты на Гаити были одними из самых низких в мире, и существовало политическое движение низкооплачиваемых и безработных за законы о более высокой заработной плате. Американские дипломаты оказывали давление на президента Рене Преваля, чтобы тот вмешался и не допустил выхода политической ситуации из-под контроля. Но вмешательство Преваля, согласившегося на поэтапное повышение минимальной заработной платы, американское посольство потом сочло неприемлемым как не отражающее «экономическую реальность». Подразумеваемая реальность, по-видимому, состояла в том, что стратегия роста и экспорт Гаити зависят от изобилия крайне дешевой рабочей силы.