Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг.

* * *

Январь 1918 г. На путях на Дон стоят уже не заставы красных, а почти сплошной фронт их войск. Единственная возможность пройти – только по глухим, незначительным проселочным дорогам, обходя населенные пункты. Просачиваются немногие, дерзавшие до конца. Их число возросло снова, когда в конце января началась демобилизация армий на фронтах Великой войны.

Те офицеры, которые еще на фронте слышали призыв «на Дон!», которые приняли его и «отдали приказ себе», направились туда. Часть их ехала через Харьков. Положение в Харькове почти ничем не отличалось от положения в любом городе, в котором господствовали большевики. Но в нем была тайная офицерская организация, узнать о которой и найти ее было дело счастливого случая.

Встречи с офицерами, теперь уже не имевшими офицерских отличий, но узнаваемыми по обмундировке, по интеллигентному виду, по манерам… Разговоры, расспросы… Разговоры разные: короткие, с явным нежеланием вести их на поставленную вопрошающим тему, более длительные о Добровольческой армии, о путях к ней, но противоположные по характеру… Офицерам с фронта здесь в первый раз пришлось услышать крайне резкие и определенно враждебные отзывы о Добровольческой армии: «Казачье! Кадетия!» и даже «Авантюристы!» Оказалось, что «авантюризм» Добровольческой армии заключался не только в том, что она вела борьбу за родину, когда страна определенно распадается, но и в том, что у нее нет ни оружия, ни снарядов, ни патронов, ни снаряжения…

Такая «аттестация» Добровольческой армии и информация о ней на офицеров влияли по-разному: одни им верили, другие не верили и продолжали расспрашивать, наталкивались на благожелателей и, наконец, находили тайный центр. То немногое, без прикрас сказанное о Добровольческой армии, было достаточным, чтобы осуществить свое стремление, невзирая на явную опасность.

Вот и территория Дона. Говорят, что красные наступают. Говорят, калединцы разбиты и убежали в степи. Что делать? Что теперь делать? Вопрос, ставший перед пробиравшимися на Дон. Им пришлось остановиться в тех станицах и хуторах, до которых они дошли, и заняться выяснением обстановки. Но не все решились на это. Многие пошли обратно.

* * *

Станица Митякинская. Большевистская власть в ней еще не пустила глубокие корни. Сорок офицеров, помимо казачьих, осторожно встречаются и обсуждают свое положение. Просвета не видно. Проходят недели… Уже апрель. Вдруг слух: наступают немцы. Больно защемило сердце: результат революции налицо. И вот в эти дни тяжелых переживаний в руки офицеров попадает обращение к русским людям, призывающее их вступить в русский отряд для борьбы за родину против всех ее врагов. Подписано обращение «Полковник Дроздовский». Откуда оно взялось? Где этот отряд? Никто не знал. Собравшиеся офицеры, прочитав обращение, похмурились и разошлись, не приняв решения. Лишь двое, поручик Незнамов и прапорщик Зверев, решили узнать, где этот таинственный отряд, и присоединиться к нему.

Немцы уже близко. Большевицкие комиссары оставили станицу. Положение между двух огней: «внешним» и «внутренним» врагами. Казаки решили дать отпор большевикам, если те вернутся в станицу. 40 офицеров присоединились к казакам. В соседней станице Луганской – то же решение. Там было до 100 офицеров неказаков. Но никакого отпора большевикам дано не было. Когда к ст. Митякинской подошел отряд матросов в 40 человек с двумя пулеметами, то штабс-капитан, старший среди офицеров неказаков, увидев, что казаки вдруг отказались оказать сопротивление, решил «сдаться народной власти». Он и несколько офицеров сдались и были взяты с собой матросами, а остальные укрылись в станице.

Где-то стороной прошли немцы, а дня через два в станицу дошел слух: отряд полковник Дроздовского в Ростове, донцы подняли восстание против большевиков… Поручик Незнамов и прапорщик Зверев решают идти искать отряд: для них одинаково неприемлемы и немцы и большевики. На их предложение присоединиться к ним из офицеров никто не откликнулся, а из казаков лишь два старика. Через несколько дней эти 4 человека прибыли в Новочеркасск, освобожденный от большевиков. В бюро записи в Добровольческую армию они и еще 10 офицеров получили назначение в Офицерский полк, стоявший тогда в ст. Егорлыцкой.

* * *

В Смоленске. Начало февраля. Возвращаются по своим домам демобилизованные офицеры. Напрасно их страстное желание знать о событиях. Очевидно только одно: советская власть крепнет. Узнают, однако, передаваемое в строго секретном порядке, что есть тайная организация Б. Савинкова, готовящаяся поднять восстание. Таковую возглавляет какой-то полковник. К ней многие относятся с недоверием. О каких-либо иных тайных организациях – ни слова. Их нет. Но все чего-то ждут.

Вдруг во второй половине марта среди офицеров суета; ловят друг друга, чтобы поделиться новостью, прочитанной в «Известиях», но чрезвычайно лаконической:

«Банды Корнилова разбиты и преследуются красными войсками в степях Кубани».

Впечатление от этой заметки огромное. Корнилов! На Кубани идет борьба! Какой-то просвет во мраке. Убеждение почти всех, что что-то, должно быть, нашло подтверждение. Но… «Банды разбиты и преследуются»? Хочется не верить, но как проверить?

Лучшая проверка – самому ехать туда, на Кубань.

Такое мнение не разделяется. Появляется роковое предложение:

– Нужно выждать, когда обстановка будет ясней. – Но возражение:

– Так что же? Вы соглашаетесь служить в Красной армии? Знаете ли вы, что завтра Совдеп вынесет постановление о привлечении офицеров на службу? Молчание.

25 марта, на следующий день после этого разговора, из Смоленска выехало лишь двое, запасшись документами внушительного внешнего вида для переезда в Железноводск, «вооружившись» книгами и виолончелью и решивших действовать, сообразуясь с положением на местах.

В Козлове капитан П. неожиданно встретил офицера своего полка по Великой войне, инвалида. От него он узнал не только все новости о полку, об офицерах, но и то, что 6-я пехотная дивизия, теперь представленная лишь ее канцеляриями, расформировывается здесь, в Козлове. Здесь же и начальник дивизии генерал Климович.

Задержав на сутки свой дальнейший путь, капитан П. решил увидеться со своим бывшим начальником. Искренне радостная встреча с объятиями, но разговор был короткий.

– Куда вы едете? – спросил генерал, конечно, уже не имевший погон на плечах.

– На юг, к генералу Корнилову, – был ответ. Генерал как-то встрепенулся и насторожился.

– Откуда вы узнали, что он там?

– Из «Известий», – ответил капитан П. и сообщил подробности.

Минута молчания, выдававшая большое волнение генерала.

– Но ведь вы же говорите, что писалось о безнадежном положении его армии? Так зачем же вы туда едете?

– Я не верю в безнадежность положения, – ответил капитан.

Пауза. Генерал нервно перекладывал на столе бумаги, не смотря на своего собеседника. Наконец сказал:

– Я так думаю: ваше место там, где собираются силы для борьбы с внешним врагом. Какая бы ни была эта армия, под каким бы флагом она ни шла – она защищает родину. Я вас хорошо знаю, и ваше место в рядах защитников родины… – А после небольшой паузы, как бы пересилив себя, генерал продолжал: – А не тех, кто поднимает восстание против них!

– Нет! – твердо и немедленно ответил капитан. – Быть в Красной армии я не хочу!

Генерал болезненно-растерянно смотрел на своего офицера, постепенно падая духом и уже почти умоляюще проговорил:

– Подумайте серьезно! Я ваш старый соратник и начальник… Я решил поступить в Красную армию.

Капитан подтвердил свое решение.

Генерал встал. Сухо пожав друг другу руки, соратники расстались.

Капитан П. зашел в канцелярию своего полка, где узнал, что сохранились послужные списки офицеров. Через несколько часов он получил свой, доведенный до последнего дня, 3 февраля 1918 г., своей службы в полку, но подписанный «инструктором» 6-й пехотной дивизии Климовичем и «инструктором» штаба Вилумсоном.

* * *

28 марта. Ростов. Едва остановился поезд, раздался крик десятков голосов вооруженных, стоявших у вагонов: «Вылезай из вагонов!» Пассажиры устремились в вокзал, набитый уже людьми. В чем дело? Говорили – поезда на Кубань не идут, т. к. там якобы идут бои. Вокзал оцеплен красными. Никого из него не выпускают. У всех мысль: в ловушке! Грубый контроль документов, багажа. «Демобилизованный? Все вы демобилизованные!»

На следующий день подается поезд на Кубань, но у входа на перрон контроль. Он никого не пропускает из молодых мужчин. Короткое, строгое: «назад!» А в полдень опять крики: «Немедленно очистить вокзал!» Толпа рванулась в город и стала заполнять все гостиницы, набиваясь в комнаты по 12–15 человек. Что случилось? Почему? Говорят, казаки подняли восстание.

Три дня жуткого пребывания в гостинице. По улице и вокзалу проходили небольшие колонны войск с красными и черными флагами, с нестройным пением революционных песен, с криками. Метались грузовики, наполненные красными. Куда-то вели арестованных, почти исключительно молодых. Контроль в гостиницах и аресты.

Злополучным двум офицерам посчастливилось: их контролировал молодой, высокий, вполне интеллигентного вида матрос. Он пытливо всматривался им в глаза… «Все в порядке! Не беспокойтесь. Не выходите из гостиницы!» – добавил он. У офицеров отчаянное настроение. Что они могут предпринять теперь? Страх овладел ими. В окно они видят паническое состояние у пробегавших по улице людей. Они видят оскал революции под красным – большевистским, и черным – анархическим флагами. Их единственное осознанное желание – уйти куда-нибудь с этой большой улицы, чтобы ничего не видеть. Они рискнули выйти из гостиницы, почти бежали в боковые улицы и нытались найти убежище в домах. Им всюду отказывали.

1 апреля. По улице с раннего утра бегали мальчишки, что-то крича, предлагая газеты. Шли толпы вооруженных с дикими и, видимо, радостными криками. Один из жильцов комнаты вышел и купил газету. В ней офицеры прочли жирным шрифтом написанное:

«Под Екатеринодаром банды Корнилова разбиты, а сам Корнилов убит!»

Этому сообщению они поверили. Поверили, не сказав друг другу ни слова. Теперь – конец! Их цель разбита. Одно охватило их: вон из Ростова! И не только их, но и всех, кто был в комнате.

Слух: поезда стали ходить. Все поспешно двинулись на вокзал. Гостиница опустела. На вокзале уже нет массы вооруженных. Настроение у всех более спокойное. Сказали, что утром пойдет поезд на Новочеркасск и далее на север. «Поедем и мы!» – сказали офицеры, совершенно не думая о том, что поезд их повезет в обратном их стремлению направлении.

Офицеры испытывают сильный голод. Один из них пошел к буфету, но ничего не взял: они потеряли бумажник с деньгами, а золотые и серебряные монеты буфетчица рассчитывала по их номинальной цене. Досада! Но она исчезла моментально, когда офицеры заметили, что за ними следит блюститель порядка на вокзале – бравый военный с черным бантом на шинели. Он подошел к ним.

– Вы хотите есть? – тихо и сердечно спросил он.

– Н-нет! – ответили ему.

– Не бойтесь. Я видел все… – сказал он и, подойдя к буфету, набрал целую тарелку бутербродов и котлет и принес их офицерам.