С Байроном в XXI век

ЗДРАВСТВУЙ, СИНЯЯ!

– Две зимы жил на пасеке в Бала Топаре и три лета, с казахами не общаюсь. Надоело. Уехал в город, поступил на лесфак. Устроился на работу в Алма-Арасанское лесничество, там и познакомился с тобой.

– Судьба свела.

– Да, как говорится, в нужный момент и в нужном месте. А может быть, Светка постаралась?..

– Она мне о тебе рассказывала, я думала, что ты старше меня.

– А оказалось, что моложе.

– Узнала только в загсе, когда в твой паспорт посмотрела.

– Мы разве об этом думали, когда встречались?..

– Конечно, нет. Нам легко, просто и интересно быть вдвоем. Вот и весь секрет. И мы рядом, и нам хорошо.

Тропинка вдоль бархана привела к изгибу острова – зеленому оазису с блестящей серебром листвой диких фиников.

Послышалась трель соловья и через секунды, тише, другая, затем третья… четвертая… пятая. Неумело, не похоже на первую.

Виталий с Людмилой насторожились. Они восторженно глянули друг на друга и стали вглядываться в листву деревьев.

Остановилась. Трели доносились из зарослей. Людмила, восхищенно улыбаясь, взором искала птичку.

Подошли к берегу поближе.

– Откуда тут соловьи?

– С древних времен, наверное!.. Выходит, что остров понравился не только мне и пчелам. Соловушкам тоже.

Всматриваясь в кроны деревьев, увидели, как на маленькой ветке стоит, вцепившись коготками в кору, соловушка. Вытянув шейку и раскрыв клювик, птичка издает мелодию.

Напротив нее на другой ветке сидят пять оперившихся пестреньких птенцов и, прослушав маму, повторяют трель, каждый на свой лад.

Соловушка, наклонив головку, слушает. Усложняет, выводит трель то тоньше, то потише, то громче. Снова и снова, на разные лады учит петь.

Птенцы смешно и неумело вторят за мамой.

Завороженно постояв, любуясь птахами, пошли дальше вдоль изгиба реки по тропинке.

* * *

– Свадебное путешествие закончилось. Завтра в город возвращаемся. Неделька пролетела незаметно.

– Зато впечатлений хватает…

* * *

На другой день утром, позавтракав, отдохнули под навесом в утренней прохладе, простились с отцом и, собрав вещи, сели на мотоцикл.

Людмила умостилась на заднем сиденье, придерживая перед собой дорожную сумку.

– Ты меня снова не потеряй на каком-нибудь бархане!..

Проехали пыльной дорогой мимо двугорбого верблюда, домика татарина. Подъехали к затяжному бархану. Полуобернувшись к Людмиле, Виталий прокричал, перебивая треск мотоцикла.

– Вдвоем на бархане застрянем!.. По объездной поедем!.. А вот в этом месте!..

Наступила тишина.

– …мы с тобой в прошлом году зимой познакомились, а до того, летом, после того как поступил в институт, прилетел в Бала Топар. Пришел на усадьбу лесничества, взял мотоцикл на пасеку поехать, и тут вдруг подходит ко мне незнакомая казашка лет сорока, красивая, стройная, улыбается и на чистом русском языке просит: «Отвези мою дочь к родственникам на стойбище, она хочет у родных погостить, это в двух километрах от твоей пасеки». И называет местность, где мы с тобой на днях в ковыле козленка видели.

Людмила понятливо кивнула головой, давая понять, что это место теперь ей знакомо.

– Если по пути, то почему не оказать уважение к женщине? Не подвезти ее дочь к юрте?.. А самого сомнение берет. Помню, баранов рядом с пасекой никто не пас. И юрты не было. Ну, думаю, возможно, недавно пригнали отару. Как отказать? Не поймут. Закон такой, просят помочь, значит, помогать надо. Так принято. Согласился.

Завел свой любимый мотоцикл «Восход», черный, блестящий, привык к нему, десять лошадиных сил. Если один на нем едешь, то даже через крутой бархан перескочить можно, а если забуксовал, то спрыгнул с него, держишься за руль, газуешь, и, заведенный, он сам из песка вылезет, и опять на него на ходу сядешь и дальше едешь. Легкий мотоцикл, удобный.

Казашка апа садится на заднее сиденье, едем через поселок к ее дому. А в совхозе дома добротные, двухквартирные, с большими окнами, построены по единому проекту для всех совхозов страны. А вот заборы невысокие. Проволоку между столбиков в три ряда натянули, а меж ней вставлены стволики кустарников. Такая изгородь долго служит.

Привез женщину к дому, она пошла за дочкой.

Вижу, что соседи из окон за нами наблюдают, из-за штор выглядывают маковки маленьких детских голов, большие взрослых и стариков.

Апа выходит из дома, за ней молоденькая девушка лет семнадцати. А такая красивая!.. Мамка у нее красавица, а эта юная, как картинка!.. Залюбовался ей, она улыбается, поздоровалась, словно мы с ней сто лет знакомы. Легко, словно черная лебедушка вспорхнула, села позади меня на сиденье, я завел мотоцикл, едем через поселок, она наклонилась к моему уху и что-то говорит, говорит, говорит, и так щебечет мило, словно мы с ней давно не то что знакомы, а влюблены друг в друга. Мне это странным показалось, обычно так себя незнакомые девушки не ведут, скромница первой не заговорит с мужчиной. Ну, думаю, понравился девчушке. Мать познакомить решила, вот и устроила этот спектакль, а, думаю, отвезу ее к родне, и на этом точку надо ставить, больше не соглашаться на такие предложения и никого не возить. Азия, дело тонкое.

В степи набрал скорость, девушка прижалась, обняла меня за грудь, и я вдруг спиной почувствовал ее пузочко, оно чуть-чуть выпирает!.. У меня пот на лбу выступил, так прошибло, словно в меня пуля влетела!.. «Беременная!.. Вот это влип так влип!.. Девчонка нагуляла ребеночка с каким-нибудь наркоманом казахом, есть такой в ауле, при встрече всякий раз на меня со скрытой ненавистью глядит. А мать казашка придумала, как грех дочери прикрыть и на меня свалить вину, – вот, мол, твой ребенок!.. Забирай кызымочку в жены, а не то убьют!

Иглы верблюжьих колючек впиваются в пальцы ног. Зной градусов под тридцать. Отъехали километр, аул скрылся из виду, до стойбища осталось еще столько же, и тут девчушка со всей злости кричит мне в ухо: «Хватит!.. Дальше не надо! Домой вези!..».

Я так обрадовался, словно тяжкий груз с плеч свалился! Развернулся, подвез девушку к калитке ее дома, а ее опять словно подменили, она счастливая, мило улыбается, что-то говорит мне на ухо!..

Вышла мать, улыбается с ехидцей, мило благодарит, апа счастлива!

Вижу, из окна дома соседи наблюдают, они свидетели, что встреча прошла мило, теперь я зять для казашки, а она мне мама! «В степь красавицу возил?! Возил!.. Карабчил? Карабчил! Значит, и свадьба будет на весь аул!.. Пир! Той, по казахскому обычаю!»

По душе в предчувствии беды заскребли когтями кошки…

На другой день еду я на мотоцикле с пасеки в аул, а в этом месте, где мы сейчас остановились, у дороги в объезд затяжного бархана затаились молодые казахи в зарослях саксаула и тамарикса, каждый за кустом, чтобы не так заметно было. Парней десять, лет семнадцати и старше. Наркомана я узнал, он самый высокий!..

Мелькнуло: «Поджидают!.. Свадьбы не будет!.. Убьют!»

Участковый милиционер в беседе как-то сказал, предупреждая, что убили одного тут за аулом, а виновного не нашли.

Включив прямую, самую сильную, вторую передачу, дав полный газ, стал быстро-быстро вилять зигзагами меж кустов по пересохшей земле, отъезжать в сторону от этой компании.

В меня полетели обломки кирпичей, темно-красные с острыми углами, один пролетел перед лицом, другой над головой.