Млечный Путь №1 (1) 2012

Не имел права поддаться этому чувству.

– Прости, – повторил он и пошел к выходу. Он хотел обернуться, чтобы понять, каким взглядом провожала его Эмма, но это желание Логан сумел побороть. Дверь открылась в ночь, во дворе не горели фонари, и он постоял минуту, привыкая. Звезды медленно проявились, будто разошлись скрывавшие небо тучи, и он сумел разглядеть гравиевую дорожку, по которой вошел в дом.

За его спиной захлопнулась дверь, и раздался характерный щелчок.

Что он скажет Кларе?

Еще позавчера он был человеком, твердо знавшим свое место в мире, свое назначение, свое умение. Прошлое было ясно, а будущее предсказуемо. Сейчас он не представлял, как вернется домой, поцелует жену и скажет… Он не представлял, как поведет себя завтра, когда ляжет в свидетельское кресло. Эмма будет сидеть в зале суда. Ее освободили от дачи показаний, он знал, что жена подсудимого будет вызвана только в том случае, если Свидетель покажет: она знала о готовившемся преступлении и не сообщила в полицию. Или: если Свидетель укажет на нее, как на соучастницу.

Если прав Лутвик, и прокурор в курсе его встреч с женой подсудимого… Что ж, судья даст Логану отвод, и это станет постыдным финалом его карьеры, дела, которому он посвятил жизнь. Если Бишоп и Корин ничего не знают, если Шелдон не установил за ним наблюдения… Если адвокат промолчит…

Логан сидел, опустив голову на руль, в доме не горел ни один огонек, Эмма в темноте забилась в какой-нибудь угол и тоже переживала их встречи и расставание, и то, что произошло всего час (даже меньше?) назад. А может… Может, она сейчас готовит на кухне ужин, где-то в противоположном конце дома, и думает, как легко обвела вокруг пальца и поставила в двусмысленное положение самого важного для нее сейчас человека – самого Свидетеля.

Нет. Он не должен так думать. Он сам виноват, не Эмма. Да?

Да, – сказал он себе с уверенностью, которой не испытывал.

Логан включил телефон и сразу услышал взволнованный, умоляющий, родной, мучительно знакомый голос:

– Лог, что случилось? Почему ты выключил телефон? Что ты делаешь в Ройстоне? В доме этой женщины?

Он не подумал. В последние дни он вообще плохо соображал. Не дозвонившись до мужа, Клара, естественно, связалась с провайдером, и ей сообщили, что телефон (и муж, конечно, если он не забыл аппарат в дороге) находится по адресу… Хорошо еще, что Клара не стала вызывать службу спасения – а ведь могла, если думала, что с ним случилась беда.

– Клара, – тихо сказал он, но этого было достаточно, чтобы линия включилась, и в экранном поле возникло изображение жены.

– Господи, Лог, – сказала Клара. – С тобой все в порядке?

– Да, – проговорил он. – То есть, нет. Извини. Я скоро буду дома и все расскажу.

– Да уж, пожалуйста, – мгновенно сменив взволнованный тон на раздраженный и даже угрожающий, отозвалась Клара.

* * *

– Если бы ты сразу сказал о прегрессии, ничего не случилось бы, – осуждающе проговорила Клара.

– Ты думаешь? – Логан сидел за кухонным столом, перед ним стояла чашка кофе с молоком, он всегда пил кофе с молоком перед сном – как ни странно, кофе его не возбуждал, а успокаивал. Такая же чашка стояла перед Кларой, и вот уже четверть часа жена помешивала ложечкой, так и не пригубив. Сидела с отсутствующим видом. Защитная реакция? Отчуждение, которого между ними прежде не было? Да, он виноват, но разве не сам сказал об этом? Не смог совладать с эмоциями, но разве у него был шанс с ними совладать, если полюбил он не женщину, а символ в собственном подсознании? Разве когда-нибудь за годы работы Свидетелем он мог сопротивляться «зову семи часов»? Прегрессии касались чего угодно, чаще помогали разбираться в проблемах, реже мешали, иногда были нейтральны, но ни разу с ним не происходило того, что позавчера. Он не был к этому готов.

– Не знаю, – сказала Клара после долгого молчания. – Лог, я хочу понять… Ты не мог этому сопротивляться? Если возникает прегрессия… а ты не хочешь, чтобы это произошло… Ты можешь не сделать, не пойти… Или независимо от твоего желания… Это просто данность, и ты ведешь себя, как автомат?

Они много раз говорили с Кларой об этом. Когда прегрессия возникла впервые, много лет назад, еще во время тренировок на «трубах Квята». И потом раз сто обсуждали, он пытался объяснить, что ощущает и что может предпринять, когда понимает вдруг: через несколько часов произойдет нечто. Чаще всего он знал точно – что именно.

– Объективные вещи, от меня не зависящие, все равно происходят. Я могу изменить свое к ним отношение…

– Именно, – холодно произнесла Клара. – Я понимаю, ты не мог избежать встречи с этой женщиной…

– Мне и в голову не могло прийти, когда я сворачивал с шоссе, что на заправке…

– Допустим. Но когда ты ее увидел и понял…

– Клара, дорогая! Я и тогда не понял. То есть… О, черт! Это было как наваждение. Прости. Я пойму тебя, если ты…

– Поймешь? – с горечью сказала Клара. – Ты поддался минутной страсти, в тебе взыграло мужское начало, мозг отключился. Не представляю, как это бывает у мужчин в твоем возрасте.

– Клара, – прервал жену Логан. Разговор пошел совсем не о том. – Эта женщина – жена Хешема, обвиняемого в убийстве. А я завтра буду выступать в суде. Свидетельствовать за или против ее мужа.

– И когда ты это понял, почему не ушел? Я не говорю о том, почему это сделала она. И так понятно. А ты?

– Что мне делать, Клара? Пойти к прокурору и отказаться от показаний? Ни разу Свидетель не брал самоотвод. Никогда суд не давал отвода Свидетелю. Ты представляешь, чем это может грозить всей судебной системе, которая за тридцать лет приняла наши показания, как часть доказательной базы, такой же, как отпечатки пальцев или анализ ДНК…

– Не надо читать мне лекцию, – резко сказала Клара. – Извини, но то, что ты сделал…

Он хотел сказать: «Клара, я люблю эту женщину. Тебя я тоже люблю. Я не знаю, как это получилось. Как случается любовь?»

Клара собрала со стола чашки с недопитым кофе, положила в мойку и встала у окна спиной к мужу. Логан тоже поднялся, подошел к жене, обнял и только тогда, почувствовав, как мелко дрожат ее плечи, понял, что Клара плачет.

– Иди спать, – приглушенно сказала Клара, положив ладони на его руки. – Тебе нужно выспаться перед процессом. Восемь часов – не меньше.

– Вряд ли я засну.

– Прими лоринол, это разрешено правилами.

– А ты…

– Позже. Приберу на кухне.

– Ты считаешь, что…

Клара повернулась к нему, и он поцеловал жену в губы, ему показалось, что она ответила, и он целовал ее глаза, слизал пару слезинок, и на щеках – ему показалось – была солоноватая влага, он целовал ее шею, уши, нос.

– Иди спать, – Клара отстранилась и провела рукой по его волосам – обычный жест, и он понял не то, что прощен, прощен он никогда не будет, он и не хотел быть прощенным, он понял, что Клара все та же, и он тот же, несмотря ни на что, и должен делать то, что должен, и что бы он ни думал сейчас об Эмме, как бы ее ни желал (Господи, подумал он, я все равно ее хочу, все понимаю, все знаю, но – хочу, что это за наваждение такое?), он сделает завтра то, что должен. «Делай что должно, и будь что будет».

Будь что будет, да.

Он думал, что не сумеет заснуть, но провалился в сон, едва положив голову на подушку.

* * *

Утром в памяти телефона не было звонка от Эммы Честер. Сообщений от нее не было и в почте. Клара уже встала (а может, вообще не ложилась?), из кухни вкусно пахло, и Логан, поняв, что не дождется от Эммы ни слова, поплелся в ванную, думая о своей слабости. Он не должен был проверять. Не должен был ждать. Он не знал, как Эмма это сделала, но она наверняка знала, кто он, когда они познакомились.

Стоп, сказал он себе, не нужно думать об Эмме. Не нужно думать о постороннем. Сейчас – только о том, что произойдет через три часа.

– Будешь омлет или кашу? – обыденным тоном, будто это было обычное утро, как вчера или неделю назад, спросила Клара, когда он вошел в кухню.

И он, как всегда, ответил:

– Омлет.

Так он отвечал вчера, позавчера, год и десять, и двадцать лет назад, но Клара всякий раз спрашивала, это стало утренним ритуалом. Она давно не готовила кашу, а только омлет, и если бы он однажды ответил иначе, у жены случился бы шок – все равно что Земля вдруг изменила бы направление вращения и солнце взошло на западе. Когда они начали жить вместе, то в первое утро Клара действительно приготовила кашу, омлет и еще творожную запеканку – три блюда, которые готовила ему в детстве мама. Он долго размышлял о том, как сложно сделать самый простой выбор. Тогда он еще работал у Квята и проблему выбора квантовых состояний и альтерверсов решал математически. В жизни математика не работала, и он сказал, подумав: «Омлет, и я всегда буду есть по утрам омлет, хорошо, любимая?» А она ответила: «Да, милый, но я всегда буду тебя спрашивать, потому что всегда должен быть выбор». Конечно, она имела в виду не выбор утренней трапезы, она намекала на тот выбор, что сделал он, предложив ей стать его женой. Он понял, и она поняла, и много лет она спрашивала его по утрам: «Омлет или кашу?»