Творчество и развитие общества в XXI веке: взгляд науки, философии и богословия

При этом проводятся любопытные исторические параллели. Например, американский публицист Франс Йоханссон считает, что «воздух интеллектуализма», или «эффект Медичи», продолжает ощущаться и сегодня, и сравнивает американскую Силиконовую долину в современной Калифорнии с Флоренцией периода Ренессанса.

Возникает вопрос: возможно ли привнесение «воздуха интеллектуализма» в современную Россию? И если возможно, то какова может быть роль философии в осуществлении этой задачи?

Представляется, что в поисках ответа на эти вопросы нужно прежде всего осознать, что сегодня интеллект – это важнейший стратегический ресурс страны. И не только осознать.

Становление публичного интеллектуального пространства

Необходимо разработать новое видение по развитию современной институциональной среды для «воспроизводства интеллекта». Это видение должно содержать не просто набор умных фраз и благих пожеланий, а действенный и системный подход по реализации этой важнейшей задачи для нашей страны. Результатом такого долгосрочного «интеллектуального проекта» может стать появление в обозримом будущем нового поколения интеллектуалов, мыслителей, учёных и креативных людей. В этом случае мы можем рассчитывать на появление новых идей, без которых трудно себе представить развитие страны в XXI веке.

Философия, как мощное когнитивное средство понимания и наполнения смыслом существующего, является важным интегрирующим фактором интеллектуальности. Однако в российском публичном пространстве её фактически не существует.

На управление обществом сегодня претендуют политики, экономисты, юристы, историки, учёные, духовные пастыри, рекламщики, пиарщики, звезды шоу-бизнеса и спорта и другие социальные инженеры и дизайнеры. Голос философов в нынешнем хоре «властителей умов» подчас едва уловим.

Важно не дать философскому сообществу замкнуться на решении собственных философских головоломок, создать условия, для того чтобы оно могло сосредоточиться на исследовании актуальных проблем современности. Существует необходимость философской рефлексии той повседневности, в которой мы живем. Мыслителям следует покинуть «башню из слоновой кости» в поисках нового «баланса» между преходящим и вечным.

Вспомним, что философия с момента своего возникновения находилась или стремилась находиться в публичном пространстве. Искусство мыслить зарождалось на площадях античных городов-государств. При этом понимание того, что собой представляет это пространство, в разные исторические периоды могло быть различным. В частности, публичное пространство Античности – это пространство жизни человека в гражданском обществе.

А, к примеру, в XVIII веке под публичным применением своего разума Иммануил Кант понимал обращение к публике. Он считал, что сама способность мышления зависима от публичного применения, полагая, что без «свободного и открытого испытания никакое мышление невозможно». Кант никогда не расставался с надеждой на популяризацию своей мысли, чтобы превратить «эту тропинку для избранных в столбовую дорогу для всех». По его мнению, «мыслителю необходимо общество».

Становление публичного интеллектуального пространства в России – это шаг на пути к обретению философской, гуманитарной платформы, способной сделать нашу страну полноправным участником международной интеллектуальной дискуссии.

Знаковые проекты в интеллектуальной сфере

На сегодняшний день одним из важнейших условий продуктивной интеллектуальной дискуссии является современная интерактивная интеллектуальная среда.

За последние годы уже появилось ряд общественно значимых проектов, направленных на поддержку гуманитарной сферы, таких как: Русское географическое общество, Российское историческое общество и Российское военно-историческое общество.

Очевидно, что философия заслуживает не меньшего внимания, нежели историческая, географическая или военная науки. Сегодня нужны проекты, которые выводят философию из «интеллектуальных келий» в пространство общественного сознания, общественной дискуссии и общественного внимания.

В этой связи в этом году ведущие представители философского сообщества выступили с предложением разработать проект под названием «Философия в публичном пространстве современной России» и создать для реализации этого проекта новый интерактивный элемент институциональной среды – Национальный философско-просветительский центр.

Доклад, содержащий философские новации был подготовлен под руководством академиков А. А. Гусейнова и В. С. Стёпина и направлен Президенту России. Кроме того, отечественные мыслители выступили с инициативой о проведении Года философии в 2017 году. Президент РАН В. Е. Фортов поддержал эту инициативу и направил в этой связи обращение в адрес главы государства в сентябре этого года.

Заключение

Современный человек – это единство эмпирического и трансцендентального. На сегодняшний день «проблемой становится уже не познание природы, внешнего мира, но познание человеком самого себя». По мнению М. Фуко, человек – т. е. образ человека в современной культуре – уже близок к исчезновению, и, возможно, исчезнет, как «лицо, начертанное на прибрежном песке».

Как известно, людьми движет не только «императив выживания», но и «императив самоосуществления». В равной степени эти императивы можно отнести и к историческому бытию государства. Чтобы выжить в современном динамичном неоглобальном мире России в XXI веке предстоит пройти тернистый путь нового самоосуществления с опорой на фундаментальное гуманитарное знание, с опорой на философию. За недумание нация расплачивается своим будущим. Преодолеть недумание без мыслителей, без «жрецов мысли» – философов, вряд ли возможно.

Интеллектуальный потенциал православного богословия в XXI веке

Александр ЗАДОРНОВ,

протоиерей, проректор по научно-богословской работе Московской православной духовной академии, кандидат богословия

Аннотация

Общественные ожидания, обращённые в сторону православного богословия, требуют выяснить особенности богословского метода, влияющие на формы ответа на эти ожидания. Ядро православного богословия является неизменным и покоится на Божественном Откровении; однако периферийная часть этого богословия, в которой формируются ответы на сегодняшние вызовы, способна, не теряя связи с этим ядром, выразить его содержание в общественной сфере. Конкретные примеры таких ответов, демонстрирующие интеллектуальный потенциал современного православного богословия в России, рассматриваются в предлагаемой статье.

Ключевые слова: православное богословие, научный метод, теологумен, гуманитарные науки, нравственное богословие, каноническое право, богословие и философия личности.

Говоря об интеллектуальном потенциале православного богословия, следует учитывать те особенности теологического метода, которые накладывают жёсткие ограничения на его применение во внешней среде. Следует выделить несколько таких ограничений.

Ограничения богословского метода

Первым ограничением является непрерывность теологической традиции, т. е. стремление встроить любое новое явление в эту традицию с устранением невстраиваемых явлений. В православном богословии вполне очевидно некое ядро, формируемое неотменяемыми решениями авторитетных контролирующих церковных органов (в данном случае речь идёт о догматических решениях соборов Церкви).

Таким образом, происходит отрицание самого принципа научной революции, в трактовке Томаса Куна, для которой накопление новых данных при достижении этими данными критического количества приводит к смене парадигмы. В данном случае богословское развитие невозможно представить как смену несовместимых научных парадигм.

Православное богословие требует отсечения неконвенциональных, то есть несоответствующих коллективно выработанному богословскому консенсусу тезисов. В этом смысле у богословия есть очень малая возможность легального существования неопределяемых положений, так называемых теологуменов, то есть тех концептов, которые ещё не нашли всеобщего признания или такого же всеобщего отрицания[85 - «Никто не властен воспретить мне в качестве моего частного богословского мнения держаться теологумена, высказанного хотя бы одним из отцов Церкви, если только не доказано, что компетентный церковный суд уже признал это воззрение погрешительным. Но, с другой стороны, никто не властен требовать от меня, чтобы я в качестве моего частного богословского мнения следовал теологумену, высказанному несколькими отцами Церкви, коль скоро этот теологумен не пленяет меня своей возвышенной богословской красотой, не покоряет меня доступной и моему разумению державной мощью своей аргументации. Одно в данном случае для меня ясно: если этого теологумена не держусь я сам, я всё же не имею права осуждать тех, которые ему следуют» (Болотов В. В. К вопросу о Filioque. СПб., 1914. С. 31–32).].

Отсюда вытекает замкнутость теологической системы в плане оценки и восприятия внешних явлений, затрагивающих смежные с богословием интеллектуальные интересы. Именно в этом причина бесплодных и тупиковых споров (наподобие дискуссии креационизма против эволюционизма или канонической обоснованности какого-либо явления, регулируемого гражданским, а не церковным правом).

Один русский историк Церкви назвал богословие ленивой наукой в том смысле, что в богословии необходим личный поиск и стремление к познанию главного Предмета богословия, но высказывания об этом предмете не необходимы. Всякое уточнение о Боге в истории христианского богословия вызвано только необходимостью корректировки или отрицания чужих высказываний, которые с точки зрения богословия являются некорректными.

Богословие и гуманитарные науки

Отмеченные особенности богословия ставят его в особое положение при разрешении вопроса о социальной востребованности гуманитарных наук. Общезначимыми для использования гуманитарного потенциала сегодня являются смежные дисциплины исторического цикла, а также религиоведческого и филологического. Однако существуют конкретные примеры невозможности использования всего интеллектуального богословского потенциала для общегуманитарной области, например собственно догматическое богословие, экзегетика в полном объеме и некоторые другие разделы.

Принципом определения дисциплин, невозможных для внешнего использования, является их близость к ядру богословия, то есть экклезиологии: насколько близка дисциплина к этому ядру теологии, настолько же труднее использовать его данные на площадке взаимодействия богословских и иных наук.

Открытым остается вопрос о собственно богословском потенциале, не могущем иметь общесоциальное значение в силу конфессиональных причин. Будучи ядром православного богословия, данная нетранслируемая часть важна для сохранения тех источников, которыми питается периферийная часть, входящая в прямой контакт с другими гуманитарными науками.

История православного богословия знает немало печальных случаев отрыва от этого ядра исследователей, именующих себя богословами и обладающих всеми формальными признаками такого звания и при этом продолжающими выступать в роли законных представителей богословского знания для представителей всех других наук.

В качестве примера можно привести известную многим ситуацию, когда декан теологического факультета одного из западноевропейских университетов обладал всеми формальными сертификатами, которые подтверждали его квалификацию в качестве теолога, но при этом отрицал само существование предмета теологии, поскольку откровенно объявлял себя атеистом. В мире точных наук, наверное, был бы странен декан факультета физики, который отрицает сам предмет физики, но в теологии это почему-то считается вполне возможным и законным.

Среди светского образования и науки зачастую именно это ядро (экклезиология) воспринимается как неинтересная периферия, поскольку она действительно не представляет интереса для внеконфессионального исследователя.

Православное богословие и общественные ожидания

Одна из задач современного православного богословия – презентовать именно это эккпезиологическое ядро в качестве тех корней, без которых невозможно произрастание интересующих внешний людей других наук, богословских ветвей.

Теологам нужно быть готовыми к тому, чтобы подтверждать эту связь и демонстрировать такую её необходимость. Такая цель является внутренне необходимой для самой теологии – вновь и вновь ставить двуединую задачу правильного функционирования и восприятия богословской мысли, постоянно воспроизводить внутреннее содержание в виде конкретных интеллектуальных плодов, в том числе и для того чтобы избежать тех случаев оторванности теологии от жизни, пример которых приведён выше.

Для решения этой задачи со стороны собственно теологической требуется повышение статуса научного богословия в самой Церкви.

Существует частично надуманный, частично реально наблюдаемый диссонанс между молитвенной жизнью и научным выражением богословских истин. Почему-то считается, что такое положение естественно. При этом игнорируется один из главных принципов святоотеческого богословия: истинный богослов только тот, кто истинно молится. Опыт богословствования поверяется именно личным опытом познания Предмета теологии, а потом уже владением соответствующей терминологией, знанием истории и так далее.

Ещё один острый вопрос в отношениях с представителями других наук – принципиальный отказ богословия от дискуссий, которые ведутся не на языке богословия и не для его целей. Для утверждения такой позиции требуется твердое отстаивание законного места богословия в семье гуманитарных наук, при котором невозможно навязывание стандартов исторических, филологических и прочих гуманитарных дисциплин. Одной из наших внутрибогословских проблем является, в частности, то, что зачастую богословие сводится к филологии, философии или истории.

Это не случайно, т. к. именно в этих областях гуманитарного знания для людей внешних наук богословие представляет интерес в качестве хранительницы и подачи некоего необходимого материала (например, исторических памятников или литературных текстов). Интерпретация этого материала в рамках собственно богословской системы интересует уже меньше. Именно поэтому экзегеза Священного Писания принимается только в той мере, в какой это соответствует каким-нибудь филологическим изысканиям того или иного автора.

То же относится и к интерпретации церковного текста как исторического источника.

Для того чтобы избежать потери научной автономии, следует продолжать работать над выражением богословского метода на языке современной научной методологии. При этом вполне очевидна и опасность для самих теологов слишком увлечься переводом собственно богословского содержания в наукообразный вид: сегодня нередки работы, написанные в рамках теологических кафедр или даже богословских школ, которые совершенно серьёзно пытаются выразить какие-либо богословские истины с помощью математических формул, языком физикализма.

Несколько конкретных примеров