Революции в России. Теория и практика социальных преобразований

После октября 1917 г. чрезвычайно распространились революционные агитки. Хотя они были адресованы широким слоям читателей, наряду с агитками безобидными (например, той же рекламы Маяковского), появился ряд поэтических произведений данного жанра, влияющих на поэтическую (да и общественную) атмосферу 1920-х гг. явно не лучшим образом.

В 1923 г. Маяковский написал целый цикл «Обряды», где присутствовали, скажем, такие слова: «чтоб // не обрывалась // доходов лента, // попы // установили // настоящую ренту»[259 - Маяковский В. Обряды // Маяковский В. Сочинения. В 3 т. М.: Художественная литература, 1965. Т. 1. С. 308.], – подобных характеристик священников в данном цикле сколько угодно. Дело здесь не в критике церкви – ее было достаточно и до революции, а в намеренном, вполне сознательном объявлении о враждебности революции целой социальной группы. Число таких социальных групп можно было множить почти до бесконечности – буржуи, белогвардейцы, нэпманы, соглашатели, шпионы (под эту можно было, как известно, подвести почти все население) и так далее, и так далее.

Конечно, среди поэтов «попов», по выражению Маяковского, почти не было (пример Кузьминой-Караваевой – один из немногих, да и то она реализовалась как поэт в эмиграции). Однако подобные тексты влияли на российское поэтическое сообщество иначе, не напрямую: они создавали особую атмосферу творчества, в которой критике, мягко говоря, подвергались целые сообщества людей, куда включались не только те, кто был назван явно (в приведенном примере не только священнослужители, но и верующие вообще, да и люди, ассоциирующие себя с христианской культурой).

Для поэтов и писателей, как и для всей страны, резко ухудшились внешние условия существования. В. Шкловский, в частности, писал о жизни в Петрограде весной 1920 г: «Питер живет и мрет просто и не драматично… В будни лепешки жарились на человеческом кале, в праздники – на лошадином… Потом на город напала вошь: вошь нападает от тоски»[260 - Цит. по: Анненков Ю. Дневник моих встреч. В 2 т. Л.: Искусство, 1991. Т. 1. С. 28–29.]. В таких условиях в дело вступало еще одно обстоятельство, невиданное прежде – для получения особых пайков стала необходимой лояльность властям. Несогласные выезжали, но только с согласия Политбюро.

В 1921 г., имея в виду «неправильное» поведения части эмигрантов из Советской России (например, Бальмонта), Дзержинский направил в ЦК записку со словами: «Ссылки на отдых и лечение не являются убедительными… Высказываюсь решительно против подобных [об отъезде писателей, вообще художественной интеллигенции] ходатайств»[261 - Записка председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского в ЦК РКП(б) с возражением против ходатайств Наркомпроса РСФСР о выезде за границу деятелей искусства // Власть и художественная интеллигенция. С. 15.]. Эта записка сослужила дурную службу А. Блоку, когда в том же 1921 г. его здоровье резко ухудшилось и ему потребовалось квалифицированное лечение: никакие уверения Луначарского в лояльности Блока не сработали, Менжинский резюмировал спор так: «Блок натура поэтическая; произведет на него дурное впечатление какая-нибудь история, и он… будет писать стихи против нас»[262 - Записка В.Р. Менжинского В.И. Ленину // Власть и художественная интеллигенция. С. 24.]. Сомнения Менжинского понятны – в своей знаменитой «пушкинской» речи Блок так определил назначение поэта: «Три дела возложены на него: во-первых, освободить звуки из родной безначальной стихии, в которой они пребывают; во-вторых, – привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в-третьих, – внести эту гармонию во внешний мир»[263 - Блок А. О назначении поэта // Блок А. Указ. соч. Т. 4. С. 414.]. Как видно, блоковские цели поэта никак не перекликаются с целями литературы как их видели вожди большевизма.

В фондах РГАЛИ находятся два документа, чрезвычайно ярко характеризующие эволюцию мировоззрения поэтов, не эмигрировавших, и, одновременно, активно не вставших на сторону большевиков. Это сочинения А. Белого мемуарного характера «Материалы к биографии: ракурс к дневнику» и «Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития». Итак, проследим по этим свидетельствам за эволюцией взглядов поэта.

В 1917 г. происходит размолвка с товарищами-символистами: «Встреча с Мережковскими; ясно, что меня проклянут: Керенский для них “левый предатель”»[264 - Белый А. Материалы к биографии: ракурс к Дневнику. Российский государственный архив литературы и искусств (РГАЛИ). Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 100. Л. 89.]. В декабре 1917 г. и январе 1918 г. радужное настроение все еще не покидает Белого: «Радостный период жизни, окрашенный… верой в революцию и Россию»[265 - Белый А. Указ. соч. Л. 90.], и даже: «с января особенно расцветает во всех смыслах наша антропософская жизнь»[266 - Там же. Л. 90 об.].

Перелом наступает через полгода после Октябрьской революции, в июле 1918 г.: «Впервые сериозный перелом от розовой романтики в отношении к революции к исканию чисто реалистического самоопределения в ней; террористические акты, ответный красный террор… пишу Рейснеру письмо с отказом от профессуры в Социалистической Академии; перестаю писать в газетах»[267 - Там же. Л. 93 об.]. И через несколько страниц: «начался год полного изнеможения, 1919-ый»[268 - Там же. Л. 96 об.].

20 октября 1921 г. Белый уезжает за границу, в Германию – и возвращается ровно через два года. По возвращении Белый видит уже совсем другую Россию и осознает: «Здесь [в СССР] кончается моя лекционная и общественная эпопея… центр которой падает на революцию… я попал в иные условия, с литературой (общественностью), можно сказать, – счеты кончены»[269 - Белый А. Материалы к биографии: ракурс к Дневнику. РГАЛИ. Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 100. Л. 1 17.]. И в самом деле кончены – именно 1923 г. датируется последняя стихотворная книжка Белого; больше стихов писать он практически не будет.

Очень любопытный эпизод о нравах литературного общества СССР середины двадцатых годов приводится в другом документе: «…в день 25-летия со дня выхода первой книги [в 1927 г.] несколько друзей боялись собраться, чтобы собрание не носило оттенка общественного»[270 - Белый А. Почему я стал символистом и почему я не перестал им быть во всех фазах моего идейного и художественного развития. РГАЛИ. Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 74. Л. 58 об.]. И, как последний аккорд, слова: «я был “живой труп”»[271 - Там же.]; в 1930 г. уже постоянно встречаются записи «усталость… ужасное настроение… ужасный день»[272 - Белый А. Материалы к биографии… РГАЛИ. Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 100. Л. 149.]. Это – практический конец существования Белого в советском государстве (он умер в 1934 г.), и, конечно, абсолютный конец его существования как творца.

Надо сказать, что Белый совсем не был контрреволюционером, ни в мыслях, ни уж тем более в поступках; он не остался за границей, когда мог, и не критиковал советскую власть, но он был всего лишь «попутчиком», и соответственно к нему относились. Конечно, мы привели свидетельства лишь одной судьбы, но она очень характерна именно как судьба «попутчика». У Гумилева и Маяковского «схема» судеб, так сказать, сложилась по другому «лекалу».

Если в первые семнадцать лет XX в. русская поэзия развивалась в условиях ослабления внешнего (в частности, цензурного) давления, то, начиная с октябрьской революции, тенденция сменилась на обратную, но любопытно отметить – если в первой тенденции роль поэтов и писателей Серебряного века была заметной (в первую очередь из-за интеллектуального влияния идей символистов), то во второй эта роль стала практически пассивной: можно было лишь выбирать линию частного поведения, но не активно влиять на события – в конце концов, это понял и Маяковский. Он «стал жертвой… всей авторитарной системы»[273 - Михайлов А. Точка пули в конце. М.: Планета, 1993. С. 541.]: в новой атмосфере совершенно ни к чему были личности независимые, хотя бы и полностью лояльные властям.

Сталин и Троцкий: истоки конфликта

Мастепанов И.В.

Аннотация. Статья посвящена исследованию отношений И.В. Сталина и Л.Д. Троцкого с момента знакомства и до ожесточенной внутрипартийной борьбы за власть в СССР. Неизбежное обращение в таких случаях к революционной биографии позволило изучить историю конфликта между Сталиным и Троцким, рассмотреть их революционный путь, проанализировать этапы противостояния вплоть до смерти В.И. Ленина. Автор приходит к выводу, что борьба между И.В. Сталиным и Л.Д. Троцким имела преимущественно односторонний характер и закончилась со смертью В.И. Ленина победой Сталина.

Ключевые слова: революция, большевизм, социализм, Гражданская война, НЭП.

STALIN AND TROTSKY: THE ORIGINS OF THE CONFLICT

Mastepanov I.V.

Abstract. The article is devoted to the study of relations of Stalin and Trotsky, from the moment of meeting until the bitter intra-party struggle for power in the USSR. The inevitable appeal in such cases to the revolutionary biographies allowed us to study the history of the conflict between Stalin and Trotsky, to consider them a revolutionary way to perform the stages of the confrontation until the death of Lenin. The main conclusion of the article is the assertion that the struggle between I.V. Stalin and L.D. Trotsky had mostly one-sided and ended with the death of Lenin Stalin's victory.

Keywords: revolution, Bolshevism, socialism, Civil war, NEP.

Проблема отношений двух ярчайших персонажей революционного движения – И.В. Сталина и Л.Д. Троцкого в России, как и за рубежом, в историографии изучена контекстно, в рамках исследования Русской революции, Гражданской войны и НЭПа. Одним из первых затронул эту проблему Э.Х. Карр в своем классическом труде «Русская революция: от Ленина до Сталина (1917–1929)». Автор исследует противостояние в контексте анализа хода Революции, Гражданской войны, политики НЭПа. По его мнению, «объяснение последующих событий в значительной степени кроется в понимании происходившего именно тогда»[274 - Карр Э.Х. Русская революция от Ленина до Сталина. 1917–1929. М.: Интер-Версо, 1990. С. 208.], то есть в период с 1917 по 1929 гг.

В настоящей статье нас интересуют не перипетии борьбы за власть в СССР между Сталиным и Троцким, а истоки конфликта, его причинно-следственные связи. Общий анализ событий показывает, что суть борьбы заключалась в противостоянии за путь развития советского государства. Отсюда задача статьи – в контексте разговора о двух оппонентах объяснить, почему, несмотря на ожесточенное сопротивление, всеобщий авторитет в армии, Троцкий проиграл все основные этапы внутрипартийной борьбы.

Современный исследователь О.В. Хлевнюк в монографии «Сталин. Жизнь одного вождя» прослеживает жизненный путь Иосифа Виссарионовича, значительное место в его биографии отведя Льву Давидовичу и их с Кобой взаимоотношениям. Активно использовались мемуары Троцкого «Моя жизнь». Несмотря на всю субъективность, они позволяют лучше понять характер противостояния в тех условиях. Также здесь следует привести незавершенную работу Льва Давидовича «Сталин» как одну из первых биографий Джугашвили. Как пишет сам автор, цель этой политической биографии – «показать, каким образом сформировалась такого рода личность, каким образом она завоевала и получила право на столь исключительную роль»[275 - Троцкий Л.Д. Сталин. В 2 т. М.: Терра, 1990. Т. 1. С. 323.]. Труд современного зарубежного исследователя С. Монтефиоре «Молодой Сталин» в основном акцентирует внимание на интимной, личной жизни Сталина, особенностях его характера, привычек, отношений с будущими коллегами-партийцами. Это, в свою очередь, способствует пониманию мотивировки тех или иных действий будущего «вождя народов». Фундаментальная трилогия И. Дойчера, посвященная Троцкому – «первому из соратников Ленина» – по сей день остающаяся по многим показателям (работа с источниками, аналитика, аргументация) непревзойденной, погружает нас теперь уже в личную вотчину Троцкого, показывая нам «Прометея революции» без привычных идеологизированных штампов и наслоений, присущих советской историографии.

События, произошедшие в ночь с 25 на 26 октября 1917 г., вне зависимости от трактовок, разнообразных мнений и взглядов, повлияли на формирование всей истории XX в., став своеобразным Рубиконом, перейдя который обратного пути у России не было. В свете данного обстоятельства с очевидной необходимостью вырисовывается проблематика отношений двух важнейших фигур большевистской партии – И.В. Сталина и Л.Д. Троцкого, чья борьба за власть после смерти лидера – В.И. Ленина – во многом определила пути развития новообразовавшегося государства – СССР, его внутри- и внешнеполитическую линии поведения на протяжении длительного времени. Биография обоих изобиловала взлетами и падениями, тюрьмами и ссылками, ярчайшими достижениями и сокрушительными провалами. Однако именно в соперничестве друг с другом, во взаимной неприязни, начавшейся заочно еще в 1907 г. на Лондонском съезде, и особенно достигая апогея в 10-летний период противостояния с 1917 по 1927 г., оба деятеля революционной России проявили свои качества лидеров, сначала в период установления власти большевиков, потом в процессе удержания этой власти, а позже – в годы строительства нового государства.

Когда впервые встретились Троцкий и Сталин лицом к лицу – вопрос, долгое время остававшийся дискуссионным. Связано это было с отсутствием источников и тщательной чисткой, проводившейся цензурным аппаратом в Советском Союзе. Многие материалы были засекречены и стали доступны лишь на волне перестроечной поры.

Но, как правило, исследователи выделяли две основополагающие даты: 1907 и 1913 г. Как считает Монтефиоре, в 1907 г. Сталин «познакомился (и, вероятно, обменялся рукопожатиями) с Троцким – впрочем, тот утверждал, что впервые встретился со своим заклятым врагом только в 1913 году в Вене»[276 - Монтефиоре С. Молодой Сталин. М.: АСТ, CORPUS, 2014. С. 224.]. Известно, что Сталин, побывав делегатом на Лондонском съезде и прослушав выступление Троцкого, охарактеризовал его как «красивая ненужность»[277 - Там же. С. 106.]. К тому времени звезда Троцкого, в отличие от Сталина (тогда – Коба, псевдоним «Сталин» Джугашвили впервые использует в своей главной теоретической работе – «Марксизм и национальный вопрос» 1913 г.), уже взошла благодаря солидной агитационной работе, проделанной последним во время революционных событий 1905 г., а также его незаурядному таланту публициста. Главное, что отличало Троцкого и являлось и тогда, и впоследствии его фирменным знаком, отличительным признаком – великолепное владение словом на публике. Как оратор Троцкий действительно велик не глубоким идейным содержанием, значение которому не придавал особенно никогда, а скорее экспрессивной манерой подачи, за счет чего и добивался успеха у слушателей. Достаточно привести выдержки из его речи, произнесенной на Лондонском съезде в 1907 г., чтобы в этом убедиться: «Во избежание недоразумений я должен заявить, что в политических вопросах, разделяющих партию, я отнюдь не стою на какой-то специальной точке зрения “центра”, как приписывают мне некоторые товарищи. Позиция центра, на мой взгляд, предполагает ясное и твердое сознание необходимости компромисса как предпосылки общеобязательной тактики. Но если я сознаю необходимость компромисса, то это не значит, что моя собственная точка зрения на данный политический вопрос составлена путем компромисса, путем выведения арифметического среднего из двух противоречивых мнений»[278 - Щербаков А.[Ю.] Сталин против Троцкого. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2013. С. 93.]. Как видим, даже опытному теоретику не составит труда запутаться в речи Льва Давидовича. И даже не главный принцип успеха любого выступающего перед толпой здесь важен – отточенные ораторские приемы, – а чрезвычайное, доходящее порой до крайней точки эмоциональное напряжение. Стоило Льву Давидовичу в нужный момент продемонстрировать слушателям свою отличительную особенность, как аудитория была уже полностью подчинена ему. Забегая вперед, можно лишь констатировать, что в решающие дни политической борьбы талант яркого оратора не помог Троцкому. Он больше не зажигал сердца и не правил толпой, как раньше.

Личное знакомство между двумя будущими большевистскими вождями состоялось все же в 1913 г. Вот как сам Троцкий описывает ее: «В 1913 году в Вене, в старой габсбургской столице, я сидел в квартире Скобелева за самоваром. … Мы пили душистый русский чай и рассуждали, конечно, о низвержении царизма. Дверь внезапно раскрылась без предупредительного стука, и на пороге появилась незнакомая мне фигура, невысокого роста, худая, со смугло-серым отливом лица, на котором ясно видны были выбоины оспы. Пришедший держал в руке пустой стакан. Он не ожидал, очевидно, встретить меня, и во взгляде его не было ничего похожего на дружелюбие. Незнакомец издал гортанный звук, который можно было при желании принять за приветствие, подошел к самовару, молча налил себе стакан чаю и молча вышел. Я вопросительно взглянул на Скобелева.

– Это кавказец Джугашвили, земляк; он сейчас вошел в ЦК большевиков и начинает у них, видимо, играть роль»[279 - Троцкий Л.[Д.] Портреты революционеров / Под ред. Ю.Г. Фельтишинского. М.: Московский рабочий, 1991. С. 46.].

Больше до Февральской революции им увидеться было не суждено. В 1913 г. Сталин по доносу провокатора и агента охранки Р. Малиновского вновь арестовывается и направляется в четырехлетнюю ссылку в Туруханский край. Троцкий же до событий 1917 г., как и большинство большевистских лидеров, находится за границей, где занимается в основном литературным трудом.

4 мая 1917 г. Троцкий вместе с семьей возвращается в революционно бушующий Петроград. Еще находясь в эмиграции, он критиковал статьи Сталина, вернувшегося на полтора месяца раньше Льва Давидовича. Стоит, впрочем, отметить, что до приезда революционных лидеров Сталин, как большевик с довольно большим стажем, сумел не только наладить выпуск агитационной и пропагандистской литературы на станке, но и сам создавал агитационно-пропагандистские статьи. Всего в этот год он написал более 60 статей[280 - Монтефиоре С. Указ. соч. С. 379.].

Именно в 1917 г. Сталин продемонстрировал свои самые сильные качества как будущий политический лидер. Присущие ему прагматизм и скрытность, упорство и стойкость в тяжелейшей ситуации, когда дело касается принятия ответственных решений внутри партии, годами выкристаллизовывавшийся оперативный опыт рядового революционера помогли ему в ситуации июльского кризиса, когда Коба фактически становится личным телохранителем Ленина, который по распоряжению А.Ф. Керенского должен был быть немедленно арестован по обвинению в шпионаже.

После возвращения в Россию в мае 1917 г. Троцкий устремляется в гущу революционных событий, продолжая регулярно выступать на митингах. В это время он также продолжает развивать свои взгляды на теорию «перманентной революции». Данная историческая концепция, впервые разработанная еще Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, провозглашала «сделать революцию непрерывной до тех пор, пока все более или менее имущие классы не будут отстранены от господства, пока пролетариат не завоюет государственный власти»[281 - Маркс К, Энгельс Ф. Собрание сочинений. В 50 т. М.: Госполитиздат, 1956. Т. 7. С. 261.]. Троцкий же добавил к основной теории важнейшее положение, получившее название теория комбинированного развития. Согласно Троцкому, в относительно развитых странах, к которым автор относил Россию, было возможным провести социалистическую революцию ввиду исторической необходимости осуществить буржуазно-демократические требования. Далее автор отрицал завершенный социалистический характер Октябрьской революции, рассматривая Россию лишь как плацдарм для проведения мировой революции[282 - Троцкий Л.Д. К истории русской революции. М.: Политиздат, 1990. С. 39.]. Последнее положение в теории, отстаиваемой Троцким, значительно повредило автору в период борьбы за власть.

«Сталин был тогда для меня лишь одним из членов большевистского штаба, менее заметным, чем ряд других»[283 - Троцкий Л.Д. Сталин. Т. 2. С. 172.]. К 1917 г. существовала уже довольно сильная личная неприязнь между ними. «Он отталкивал меня теми чертами, которые составляли впоследствии его силу на волне упадка: узостью интересов, эмпиризмом, психологической грубостью и особым цинизмом провинциала, которого марксизм освободил от многих предрассудков, не заменив их, однако, насквозь продуманным и перешедшим в психологию миросозерцанием»[284 - Троцкий Л.[Д.] Моя жизнь. М.: Панорама, 2014. С. 389.].

Событие, послужившее поводом для развязывания конфликта между лидерами, случилось на Царицынском фронте летом – осенью 1918 г. Сталин, занимавший пост Наркомнаца, отправленный курировать данный участок, категорически протестовал против присутствия в Красной армии военспецов преимущественно из белого офицерства, имея в виду высокий риск перехода последних в стан белых. Действительно, подавляющее большинство (95%) офицеров к моменту Октябрьского переворота были не кадровыми. «Это были офицеры военного времени – интеллигенты, закончившие школы прапорщиков. С другой стороны, белые не выступали за монархию, они выступали за Учредительное собрание. Так что офицерам они были куда ближе большевиков»[285 - Щербаков А.[Ю.] Указ. соч. С. 200.]. Однако Троцкий полагал, что необученная, плохо подготовленная к боям с превосходно выученным соперником масса людей вряд ли способна оказать должное сопротивление противнику без привлечения служащих вооруженных сил Российской империи. Конфликт пришлось улаживать лично Ленину, который отозвал Сталина в Москву с Южного фронта и даже повысил в звании. Сталин стал членом Реввоенсовета РСФСР. Вот как сам Троцкий оценивал этот жест Ленина: «Сталин был отозван. Ленин слишком хорошо понимал, что мною руководят исключительно деловые соображения. В то же время он, естественно, был озабочен конфликтом и старался выровнять отношения»[286 - Троцкий Л.[Д.] Моя жизнь. С. 362.].

Годы Гражданской войны можно считать венцом политической карьеры Льва Давидовича, временем его наивысшего расцвета. Перемещаясь с одного участка фронта на другой на ставшем впоследствии легендарном бронепоезде, в вагоне № 432, Троцкий в период с 1918 по 1920 гг. был, безусловно, самым популярным человеком в партии после Ленина. В отличие от последнего, управлявшего страной преимущественно из столицы (Москва, сменив Петроград, стала столицей 12 марта 1918 г.), Троцкий на своем личном ежедневном опыте общения с «кадрами» видел обстановку на местах. К его безусловным заслугам во взятии, например, Казани, относятся такие «нововведения» как заградительные отряды и расстрел каждого десятого за невыполнение приказов. Однако за столь суровыми мерами скрывалась та неоценимая услуга, оказанная партии и аппарату: Гражданская война была выиграна. Троцкий как создатель Красной армии внес весомый вклад в эту победу.

После окончания основной фазы Гражданской войны и вынужденного перехода к НЭПу, Ленин писал: «Задача перехода к новой экономической политике в том и состоит, что после опыта непосредственного социалистического строительства в условиях, неслыханно трудных, в условиях гражданской войны, в условиях, когда нам буржуазия навязывала формы ожесточенной борьбы, – перед нами весной 1921 года стало ясное положение: не непосредственное социалистическое строительство, а отступление в целом ряде областей экономики к государственному капитализму, не штурмовая атака, а очень тяжелая, трудная и неприятная задача длительной осады, связанной с целым рядом отступлений»[287 - Ленин В.И. Полное собрание сочинений. М., 1964. Т. 44. С. 205.]. К этому времени Сталин, всецело следовавший в русле политики, определяемой Лениным, становится ближайшим помощником Ильича[288 - Хлевнюк О.[В.] Сталин. Жизнь одного вождя. М.: АСТ, CORPUS, 2015. С. 100.].

С середины 1922 г. начался новый виток противостояния двух на том момент самых влиятельных людей в партии после Ленина. Связан он, разумеется, с болезнью Ленина и вынужденным отходом последнего от власти. Положение Троцкого на тот момент было неустойчивое. «К этому периоду Троцкий был единственным из высших советских вождей, кто имел право не называть себя учеником и соратником Ленина. Он был скорее политическим партнером, союзником по революции. Это привлекало к Троцкому как самостоятельной политической фигуре многих большевиков»[289 - Там же. С. 101.].

Лев Давидович не поддерживал многие предложения Ленина. Это было и в ходе дискуссии о профсоюзах, и вновь повторилось в период подготовки важнейшего X съезда, на котором решался вопрос, каким путем пойдет страна в ближайшем будущем. Стоял вопрос о выживании советского режима. Однако сторонники Ленина все же получили большинство на съезде, что, в свою очередь, предопределило выбор нового состава руководящих органов, из которых вывели многих приверженцев Троцкого.

Назначение Сталина на пост генерального секретаря ЦК РКП(б) в апреле 1922 г. изменило соотношение сил в противостоянии между Джугашвили и Троцким. «В целом, в задачу Кобы входило общее руководство аппаратом ЦК»[290 - Хлевнюк О.[В.] Указ. соч. С. 102.]. Но две функции, на наш взгляд, заслуживают особого внимания. «Первая – формирование повесток заседаний Политбюро. Вторая – решение кадровых вопросов. От Сталина зависели карьеры многих функционеров среднего уровня»[291 - Там же.].

На тот момент он сосредоточил в руках одновременно Секретариат и Оргбюро ЦК, возглавляя параллельно также Рабкрин и Наркомнац. В то же время Троцкий полностью контролировал руководство Красной армией, занимая ключевые должности Наркомвоенмора и Предреввоенсовета. Однако восприятие Троцкого бюрократией как возможного узурпатора власти было очевидно и, в значительной степени, неизбежно. Им гораздо ближе был практик Сталин, производивший впечатление уверенного в себе чиновника, со спокойной рассудительностью решающего важнейшие вопросы государственного строительства, чем видный теоретик и яркий, но не вызывающий к себе доверия Троцкий. Проведение спустя неделю после смерти В.И. Ленина набора в партию «рабочих от станка», получившего название «ленинский призыв», укрепило власть Сталина над бюрократией и сделало его, выражаясь словами Роберта Такера, «первым и единственным ленинцем»[292 - Такер Р. Сталин. Путь к власти 1879–1929. История и личность. М.: Прогресс, 1990. С. 440.].

Можно согласиться с мнением О. Хлевнюка, что «жизнеспособность коллективного руководства в конечном счете зависела от готовности советских вождей придерживаться правил, своеобразной конституции олигархического устройства власти»[293 - Хлевнюк О.[В.] Указ. соч. С. 121.].

Таким образом, завоевание власти большевиками в результате Октябрьского переворота ознаменовало собой выдвижение на руководящие посты двух выдающихся личностей: Сталина и Троцкого, ставших вскоре непримиримыми соперниками сначала за влияние на Ленина, а затем за власть в молодом государстве. У Сталина были причины ненавидеть Троцкого. Многолетняя работа в подполье, партийный стаж, аресты, побеги и снова аресты и ссылки – все это оказывалось невостребованным в сравнении с заслугами Троцкого, блестящего теоретика, тонкого и чрезвычайного одаренного литературным талантом деятеля, поражающего всех своим ораторскими способностями. События на Царицынском фронте послужили лишь предлогом для развязывания конфликта между этими политическими фигурами. Относительно периодов сама борьба делится на следующие временные отрезки:

1) 1918–1921 гг.;

2) 1921–1924 гг.;

3) 1924–1927 гг.

Первый период характеризуется доминированием Троцкого, однако второй и третий являют собой последовательный, методичный, великолепно подготовленный сначала самим Лениным, а затем продолженный силами триумвирата разгром Троцкого. Данное противостояние завершилось политической гибелью «Прометея Революции». Однако, как показывает история, не могло быть иначе. Середина 1920-х гг. – время относительной стабильности советского режима. Победа в Гражданской войне, переход от военного коммунизма к политике НЭПа ознаменовали собой возвращение к мирной жизни тысяч простых тружеников. Люди устали от бесконечного кровопролития, они нуждались в спокойном поступательном развитии, в уверенности в завтрашнем дне. В подобных условиях лозунг Сталина о «социализме в отдельно взятой стране» с опорой на внутреннюю политику в хозяйственно-экономической сфере отвечал требованиям масс, активно поддерживался как в самом партийном аппарате, так и за его пределами. Это стало одной из ключевых причин победы во внутрипартийной борьбе Сталина над Троцким на завершающем этапе противостояния. Чрезвычайно удачное стечение обстоятельств для Сталина – назначение на должность генерального секретаря ЦК РКП(б), болезнь Ленина, не успевшего организовать планировавшуюся атаку на Кобу, общая неприязнь лидеров большевистской партии к Троцкому в 1923–1925 гг., пассивность самого Льва Давидовича (объяснявшаяся отчасти ухудшением самочувствия, отчасти недооценкой сил противника – сталинской группы), наконец, ленинский призыв, начало которому было положено в конце января 1924 г. сразу после смерти Ленина, фактически завершили противостояние между оппонентами победой Сталина. Последующие события лишь закрепили то, что уже было сделано.

Влияние Революции 1917 г. на внешний облик человека (на примере становления советской моды)

Писчикова Н.П.

Аннотация. Цель – рассмотреть влияние Революции октября 1917 г. на становление и развитие советской моды с 1917 г. до 1925 г. Использовался сравнительно-исторический метод. Революционные события отразились на всех сторонах жизни человека, его мире, повседневной жизни, городском и деревенском укладе, быте и внешнем облике. Предназначение любой революции – разрушить старое и определить дорогу новому во всех сторонах общественной жизни. Социальный взрыв приводит к изменению стиля жизни и одежды. Внешний облик советского человека, который смотрит на нас из журналов, а также предметы быта, дошедшие до нас, красноречивее смогут сказать о событиях той эпохи.

Ключевые слова: революция, унификация, мода, стиль, общество, трансформация.