Революции в России. Теория и практика социальных преобразований

Деформация экономических структур, свертывание рыночных отношений, сокращение производства предметов массового потребления далеко не всегда было вызвано потребностями фронта и тыла. Не все участники экономического процесса руководствовались принципом «Все для фронта, все для победы!».

Стремление получить максимальную прибыль в условиях благоприятной конъюнктуры и ажиотажный спрос на фешенебельную продукцию, искушение нажиться на войне создавали предпосылки для асоциальных действий товаропроизводителей. Частью предпринимателей и руководителей акционерных компаний были забыты принципы цивилизованного предпринимательства, сохранения кредита доверия общества, развития и удовлетворения народных потребностей, насыщения рынка и т.д.

В марте 1917 г. в докладе правления общества «Парфюмерия Модерн-Париж» на общем собрании акционеров говорилось, что в годы войны обороты мыловаренного производства «не находились в нормальном соотношении» с оборотами по парфюмерному производству (соотношение мыловаренного и парфюмерного производств было 2:7, тогда как при обычных условиях оно должно быть обратным). Рядовые акционеры напомнили членам правления, что еще англичане в свое время установили формулу «культурности всякого народа», которую они определяли количеством потребляемого мыла. Ход собрания показывает, что на тот момент с демократией в управлении промышленности еще не было до конца покончено.

Во-вторых, в условиях войны шли и созидательные процессы. Война подтолкнула развитие отечественного самолето- и машиностроения, продвинула технику и технологии. В стране стали производиться многие станки и уникальное оборудование, до того импортировавшееся (трансформаторы, авиамоторы и пр.).

В 1914 г. военное министерство заказало 292 самолета наиболее усовершенствованных систем русским заводам: машиностроительному Русско-Балтийскому вагонному заводу, «Дуксу» Ю.А. Меллера[497 - Акционерное общество «Дукс» было в числе первых производителей автомобилей и самолетов в России (помимо велосипедов, мотоциклов, дрезин и пр.); основано в Москве (1893) конструктором, автогонщиком и предпринимателем – инженером Ю.А. Меллером, уроженцем Эстляндской губернии. К 1917 г. завод производил 22 типа самолетов, включая гидропланы, строились также дирижабли. «Дукс» был основным поставщиком самолетов для русской армии. В годы Первой мировой войны им сдано Военному Ведомству полторы тысячи самолетов и гидропланов. После революции завод переименовали в «Коммунар».]. 45 аппаратов «Сикорский XI» были заказаны прославленному конструктору. Заводы московский «Гном и Рон»[498 - «Гном и Рон» создан в 1912 г. на базе полукустарных мастерских. Французское общество моторов «Гном» присоединило к себе двигательную компанию «Рон». Сегодня это ОАО «Кузнецов» – ведущее предприятие России по производству авиационных газотурбинных двигателей, приводов газоперекачивающих агрегатов и блочно-модульных электростанций, жидкостных ракетных двигателей для космических ракет типа Р-7.], «Э. Сальмсон и Кo»[499 - «Сальмсон» – французская компания (1890–1961), производившая авиационные двигатели, самолеты и автомобили. В 1913 г. в компании разработали двигатели Сальмсон B9 (300 ед.) и М9 (500 ед.), устанавливавшиеся на разные самолеты. В 1915 г. разработан двигатель Сальмсон P9 (мощность 150 л.с.), 300 экземпляров данного двигателя были построены во Франции, а еще 300 – на заводе в России – эти двигатели устанавливали на самолеты Voisin type LA 5 и Фарамн HF.27.], александровский «Дека» приступили к массовому производству авиамоторов.

Одновременно с развитием новых отраслей и производств появлялись новые промышленные регионы. Основным фактором, изменившим районирование промышленности, стала эвакуация производств тяжелой промышленности и транспорта из прифронтовой полосы на Восток (в Поволжье, Сибирь). Этот процесс, начатый в 1914 г., получил завершение в 1920 г. Из Петрограда был эвакуирован в Ярославль завод фирмы Вестингауз[500 - Westinghouse Electric Corporation существовала в качестве электротехнической компании США с 1886 до 1997 г. С декабря 1997 г. она называется CBS Corporation и занимается телекоммуникационным бизнесом. Компания была основана изобретателем, промышленником и предпринимателем Дж. Вестингаузом в 1886 г. В России компания стала действовать после утверждения устава императором Николем II (1898). В 1899 г. эта акционерная компания построила завод по производству пневматических тормозов в Санкт-Петербурге.] (по производству пневматических тормозов для железных дорог и городских трамваев). В результате эвакуации из Петрограда предприятий сельскохозяйственного машиностроения возникла Омская промышленность. В 1916 г. из Архангельской губернии был продан на Волгу ряд судов. В 1915 г. из пригорода Риги в московское предместье Хамовники было эвакуировано производство акционерного общества «Каучук»[501 - Производство резиново-технических изделий с 1897 г. до 1910 г. называлось «Резиновая фабрика братьев Фрейзингер “Русия”».]. Завод «Каучук» работает и в настоящее время по адресу: ул. Усачева, 11. Также осенью 1915 г. из Риги был эвакуирован в Тверь, Москву и Петроград Русско-Балтийский вагоностроительный завод. Это был первый опыт масштабной эвакуации в экономической истории нашей страны.

В-третьих, вызванные войной изменения структуры производства имели важные социальные последствия, в первую очередь, для рабочих. Война привела к скачку концентрации рабочей силы на крупнейших заводах, связанных с производством техники, оборудования, машиностроения и паровозостроения. На Путиловском заводе численность рабочих возросла с 12 тыс. человек (1913) до 29 тыс. (1917). В Николаеве на судостроительных заводах – бельгийском «Наваль» и «Руссуд» (Русское судостроительное общество) – с 6 тыс. до 21 тыс. человек. Новый виток индустриализации в условиях войны придал динамизм рабочему движению, вызвал рост социальной напряженности. М.И. Туган-Барановский писал в работе «Русская революция и социализм»: «Наша промышленность стоит перед катастрофой. Промышленность не в силах удовлетворить требования рабочих, не в силах повысить им заработную плату в соответствии с их требованиями <…> Они хотят немедленного повышения своей платы и притом в таком размере, что <…> дальнейшее существование капиталистической промышленности при этом становится невозможным»[502 - Туган-Барановский М.И. Русская революция и социализм. Пг.: Муравей, 1917. С. 17.]. Источники подтверждают это наблюдение и свидетельствуют о «кипении заводского котла».

Современники отмечали тревожную тенденцию, когда «заводы замирали, и администрация была бессильна остановить развал». Это настроение в широких общественных кругах воспринималось как неизбежность перехода к новой социальной эре. Способ решения социально-экономического конфликта видели в переходе от «самодержавной фабрики» к «конституционной», в которой власть капиталиста должна быть ограничена участием в этой власти рабочих.

Сложная жизнь рождала новые формы управления производством. Большие надежды возлагались на государство. Экономисты видели выход в создании на капиталистической фабрике условий, при которых прекратилась бы война труда и капитала. «Отношения труда и капитала должны быть подчинены регулирующей власти государства и изъяты из области свободно-договорных отношений. Государство должно провозгласить, что оно берет на себя установление размера заработной платы, равно как установления производительности рабочего дня и прочих составных элементов рабочего договора», – писал Туган-Барановский[503 - Туган-Барановский М.И. Указ. соч. С. 17.]. Вопрос о границах полномочий государства оставался открытым.

В-четвертых, производство находилось в прямой зависимости от поставок оборудования и сырья с внешнего рынка. Отечественная текстильная промышленность наполовину обеспечивалась привозным американским хлопком, поставлявшимся вместе с пряжей из Англии. Ввиду нехватки отечественных станков и оборудования сокращение ввоза в Россию ударило по технической оснащенности предприятий. Ситуация на денежном рынке, определявшем инфляционные процессы, оказалась сложной. Происходило сращивание коммерческой организации частного банковского кредита с военно-финансовой системой государства, которое, по мнению специалистов, к концу 1916 г. становилось полным. Состояние денежного рынка определял государственный кредит, от него зависел и учетный процент, и в тех условиях он не отражал конъюнктуры рынка и не был с нею связан. Огромные расходы государства на войну, огромные займы должны были неизбежно монополизировать денежный рынок. В 1916 г. Министерство финансов установило монополию по распределению валюты. Живая, демократическая часть финансовых структур почти умерла. Осталась только кооперация. Так, в Лондоне действовало дочернее отделение Московского народного банка, существующего и поныне, но уже как собственно Московский народный банк, возглавляемый Масловыми.

И, наконец, в-пятых. Русскую революцию современники считали порождением войны и с этим связывали ее характер. Правда, отношение к революции было разным. «Безрадостным» у Н.А. Бердяева, долгожданным у В.И. Ленина: «война и созданные ею неслыханные бедствия изнуренных народов создали почву для вспышки социальной революции»[504 - Ленин В.И. Речь о роспуске Учредительного собрания на заседании ВЦИК 6(19) января 1918 г. // Ленин В.И. ПСС. Т. 35. С. 238–242.]. Ленин считал, что между госкапитализмом, получившим развитие в годы войны, и социализмом промежуточных ступеней нет.

Революция выросла из системного кризиса и стала ответом на два вызова: внутри страны (либеральный и социалистический) и на мировой арене – империалистический передел мира и связанные с ним бедствия. Потери в войне были астрономические. Государственные трансформации и катаклизмы стали испытанием и причиной жизни в долг за счет труда прошедших и будущих поколений.

Новейшая зарубежная историография 60-90-х гг. О проблеме возрождения политического масонства в России в начале XX в. (о причинах, этапах, инициаторах)

Новоторцева А.М.

Аннотация. Статья посвящена систематизации и анализу зарубежной историографии 1960-1990-х гг., раскрывающей один из важных аспектов изучения деятельности политического масонства в России в начале ХХ в. – проблему его «возрождения», включая причины, этапы и инициаторов. Никто из зарубежных авторов не отрицал, что масонство в России существовало не только в конце XVIII в., расхождение состояло в определении точной даты, момента, после которого масонские ложи нельзя было рассматривать исключительно как филантропические и мистически-оккультные организации. Следуя хронологическому принципу, в развитии новейшей зарубежной историографии по данному вопросу автором было выделено три этапа, начиная с работ исследователей, положивших начало дискуссии по проблеме «возрождения» политического масонства в России, и заканчивая позицией одного из представителей «третьей волны» русской эмиграции в Мюнхене.

Ключевые слова: политическое масонство, зарубежная историография, возрождение масонства в России, русское масонское движение, причины, этапы и инициаторы возрождения политического масонства, комплексный критический анализ источников, метод сопоставления источников, источники личного происхождения и документальные источники по масонству, представители англо-американской исторической науки, меньшевистское наследие, меньшевистские вожди, позитивистские методы и приемы работы с источниками.

THE MODERN FOREIGN HISTORIOGRAPHY 60–90S ABOUT THE PROBLEM OF THE REVIVAL OF POLITICAL MASONRY IN RUSSIA IN THE EARLY XX CENTURY (CAUSES, STAGES, INITIATORS)

Novotortseva A.M.

Abstract. This article is devoted to systematization and the analysis of the foreign historiography of the 1960–1990th disclosing one of important aspects of studying of activity of political freemasonry in Russia at the beginning of the XX century – a problem of his "revival", including the reasons, stages and initiators. None of foreign authors denied that the freemasonry in Russia existed not only at the end of the 18th century, the divergence consisted in definition of exact date, the moment after which Masonic lodges couldn't be considered only as philanthropic and mystically – the occult organizations. Following the chronological principle, the author has allocated three stages in the development of foreign historiography: since works of the researchers who have laid the foundation for a discussion on a problem of "revival" of political freemasonry in Russia and finishing with a position of one of representatives of "the third wave" of the Russian emigration in Munich.

Keywords: political freemasonry, foreign historiography, revival of freemasonry in Russia, the Russian Masonic movement, the reasons, stages and initiators of revival of political freemasonry, the complex critical analysis of sources, a method of comparison of sources, sources of personal origin and documentary sources on freemasonry, representatives of Anglo-American historical science, Menshevist heritage, Menshevist leaders, positivistic methods and working methods with sources.

Никто из авторов, как отечественных, так и зарубежных, не отрицал, что масонство в России существовало не только в конце XVIII в., когда одним из его руководителей был известный в то время просветитель и общественный деятель Н.И. Новиков, но и в начале XIX в. (в 1810–1820 гг.), когда к ложам принадлежали декабристы П.И. Пестель, Н.И. Тургенев, А.Н. Муравьев. Российское масонство XVIII – начала ХХ вв. долгое время в историографии рассматривалось достаточно однобоко – исключительно как прогрессивное, антифеодальное движение, тем самым подрывавшее устои царской власти, что и привело к запрещению лож в России в 1822 г. Расхождение преимущественно состояло в определении точной даты, момента, после которого масонские ложи нельзя было рассматривать исключительно как филантропические и мистически-оккультные организации, какими их до сих пор пытаются представить отдельные исследователи.

Следуя хронологическому принципу, в развитии новейшей зарубежной историографии по данному вопросу можно было выделить 3 этапа: в первый период (60-е гг. ХХ в.) были опубликованы статьи Л. Хаймсона, Б. Элькина, Н. Смита; во второй период (80-е гг. ХХ в.) вышли статьи Б. Нортон и вновь Н. Смита; наконец, в третий период (начало 90-х гг. ХХ в.) – масонской проблематикой активно стали заниматься не только представители англо-американской исторической науки; появились статьи польского историка Людвига Хасса и русского эмигранта Михаила Назарова. Все авторы занимали разные позиции при обсуждении данной проблемы.

Первым, кто положил начало дискуссии по проблеме возрождения масонства в России, был известный и влиятельный американский историк Леопольд Хаймсон. В 1965 г. он опубликовал свой материал о масонах, который был включен в его статью в виде свободного авторского изложения и переплетался с изложением и интерпретацией других материалов на ту же тему. Статья Хаймсона «The Problem of social stability in urban Russia, 1905–1917» («Проблема социальной стабильности в городской России, 1905– 1917») появилась в американском журнале «Slavic Review» (первая часть была опубликована в том же журнале в декабре 1964 г.) и носила дискуссионный характер[505 - Haimson L. The Problem of social stability in urban Russia, 1905–1917 // Slavic Review. 1965. Vol. XXIV. № 1. P. 1–22.]. Вместе с ней были напечатаны еще две дискуссионные статьи: Артура Менделя «Peasant and worker on the Eve of the First World War»[506 - Theodore H. Von Laue. The chances for liberal constitutionalism // Slavic Review. 1965. Vol. XXIV. № 1. P. 34–46.] («Крестьянин и рабочий накануне Первой мировой войны») и Теодора фон Лауэ «The chances for liberal constitutionalism»[507 - Arthur P. Mendel. Peasant and worker on the Eve of the First World War // Slavic Review. 1965. Vol. XXIV. № 1. P. 23–33.] («Шансы либерального конституционализма»). Заголовок последней статьи отражал тему дискуссии: была ли в России конституционная (западная) альтернатива революции?

Привлеченный Хаймсоном материал представлял собой интервью известного меньшевика Б.П. Николаевского с меньшевиками Н.С. Чхеидзе и Л.Е. Гальпериным в 1925–1928 гг., которое Хаймсон извлек из личного архива интервьюера. Выбор данного источника был неслучаен. Дело в том, что этот исследователь, обучивший немало молодежи в Колумбийском университете, всю свою профессиональную жизнь занимался изучением меньшевистского наследия. Он собирал мемуары меньшевистских вождей, беседовал с еще живыми меньшевиками и в результате написал несколько книг и статей по этой теме.

Суть концепции Л. Хаймсона заключалась в том, что в России в начале ХХ в. шел процесс поляризации сил: в то время не только рабочий класс был изолирован от образованного, привилегированного класса, но и большинство последнего все больше отделялось от «царского режима», в результате чего либералы уже открыто заявляли в думе о пропасти между «царизмом» и общественным мнением[508 - Haimson L. Op. cit.].

В связи с этим наблюдался кризис в партиях. Например, внутри кадетской партии к столкновению пришли буржуазное и разночинско-радикальное крылья (во главе первого стоял П.Н. Милюков, второе возглавлял Н.В. Некрасов). Ссылаясь на А.Н. Потресова и Ю.О. Мартова, Некрасов утверждал, что спор шел о выборе политической ориентации – эволюционной или революционно тактики. На данном этапе переговоры велись даже с большевиками.

Ссылаясь на П.Б. Струве, Л. Хаймсон с помощью методов аналогии заявлял, что кризис переживали и все другие политические партии и местные общества. Все это вызвало всеобщее замешательство, которое привело к поискам новых, неофициальных личных связей взамен распадавшихся партийных. Исходя из этой обстановки, заключал Л. Хаймсон, и следовало интерпретировать пока еще мало выясненное явление – возрождение масонства в России в предвоенные годы[509 - Ibid.].

Следуя содержанию писем Е.Д. Кусковой, Л. Хаймсон отмечал, что в последние дни деятельности III Думы принимались меры по активизации русского масонского движения, но при изменении его характера. Цель состояла в том, чтобы объединить все «передовые силы» от представителей прогрессистов до представителей большевиков, присоединяя сюда и органы образования, и различные кружки для создания, таким образом, коалиции против существовавшего «царского режима».

Неудивительно поэтому, что инициатором этого начинания Л. Хаймсон считал Е.Д. Кускову, ставившую своей целью таким путем восстановить «Союз освобождения» и его подпольную деятельность. Однако Кускова уверяла, что новое масонство было создано сразу же после поражения революции 1905–1907 гг. Л. Хаймсон, в свою очередь, вел отсчет этому процессу с весны-лета 1912 г. Источником для определения данного рубежа послужило интервью Б.И. Николаевского с Чхеидзе и Гальпериным[510 - Haimson L. Op. cit.].

Согласно содержанию данного интервью, Л. Хаймсон установил, что, во-первых, к этому времени были отменены все старые масонские ритуалы, за исключением клятвы «абсолютного молчания» при вступлении (такие данные имелись у Кусковой). Этот факт также использовал А.Ф. Керенский в своих мемуарах, чтобы показать автономность русских лож от французских. Во-вторых, с 1912 г. началось успешное и активное привлечение новых членов в масонскую организацию. В 1911–1914 гг. были основаны ложи не только в обеих столицах, но и в провинциальных центрах, таких как Киев, Самара, Саратов, Тифлис, Кутаиси. Летом 1912 г. все эти ложи объединились в «Союз народов России» с исполнительным советом с периодически избираемыми исполнительными секретарями во главе[511 - Ibid.]. За период 1912–1917 гг. (до Февральской революции) было созвано три национальных съезда – в 1912, 1914 и 1916 гг. В число масонов вступили такие видные деятели, как А.И. Коновалов, И.Н. Ефремов, А.Ф. Керенский, Н.В. Некрасов, Н.С. Чхеидзе.

Хаймсон при выведении своей концепции использовал метод сочетания одних источников с другими и, таким образом, предпринял попытку комплексного, критического их анализа. Конечная оценка автором политического влияния масонской организации в годы, предшествовавшие Февральской революции, и в дни самой революции была достаточно низкой. Теорию заговора как объяснение русской революции он отвергал самым решительным образом[512 - Ibid.].

В 1966 г. в том же журнале «Slavic Review» появилась статья юриста, публициста, бывшего масона и эмигранта Бориса Элькина «Attempts to Revive Freemasonry in Russia»[513 - Elkin B. Attempts to Revive Freemasonry in Russia // The Slavic and East European Review. 1966.] («Попытки возродить масонство в России»). Ценность данной публикации заключалась в том, что в ней было осуществлено факсимильное воспроизведение некоторых масонских документов. Эти единственные документальные источники по масонству представляли собой, безусловно, большую ценность, нежели источники «личного» происхождения, использованные Хаймсоном. Однако факсимильное воспроизведение данных источников без пояснений автора снижало научную ценность исследования.

Очень кратко упомянув о предшествующей истории русского масонства, Б. Элькин писал, что возрождение его началось сразу же после 1905 г. по инициативе М.М. Ковалевского. С помощью описательного метода автор представил очень подробную и яркую картину данного исторического события. В 80-х гг. XIX в. выдающийся ученый М.М. Ковалевский имел огромную популярность в Московском университете в качестве профессора конституционного права и истории политических институтов власти[514 - Ibid.]. Будучи одним из наиболее ярких и влиятельных представителей университетского либерализма, он был уволен со своей профессорской должности; жил за границей, в том числе во Франции, где он сконцентрировался на исследовательской научной деятельности, а также чтении лекций в известной Русской высшей школе социальных наук, существовавшей в 1901–1905 гг. в Париже.

Б. Элькин отмечал, что именно к этому времени произошло вступление сравнительно большого количества представителей русской радикальной интеллигенции, группировавшейся в то время вокруг этой школы, во французские масонские ложи. Амнистия 1905 г. открыла двери в России перед почти всеми старыми эмигрантами, в том числе и перед группой лекторов и руководителей парижской школы, вступивших во французские масонские ложи. 11 января 1906 г. М. Ковалевский обратился к Совету «Великого Востока Франции» с просьбой разрешить создать ложу в Москве или в Петербурге, на что получил положительный ответ. В связи с этим, именно эту дату и следовало считать началом оформления «нового» русского масонства[515 - Elkin B. Op. cit.].

Кроме описательного метода и приема следования данным из опубликованных документов, Б. Элькин также использовал метод личной беседы с современником и возможным участником масонского движения П.Н. Милюковым. Из личной беседы с ним Б. Элькин узнал, что М.М. Ковалевский уговаривал его стать масоном. Однако Милюков отказался из-за полученного им неприятного впечатления от масонства во Франции (об этом он написал и в своих воспоминаниях). Отсюда следует, что масонское членство Милюкова Элькиным не подтверждалось[516 - Ibid.].

Следующая зарубежная публикация о русских масонах принадлежала профессору новейшей европейской и русской истории Натану Смиту (Вашингтон-Колледж, Честертаун, штат Мэриленд), высказавшего в 1968 г. отличную от первых двух авторов позицию относительно проблем «возрождения». В своей статье «Роль русского свободного масонства в Февральской революции: еще одно отрывочное свидетельство»[517 - Смит Н. Роль русского свободного масонства в Февральской революции: еще одно отрывочное свидетельство // Slavic Review. 1968. Vol. XVII. № 4.] Н. Смит опубликовал отрывок из воспоминаний князя В.А. Оболенского, где речь шла о масонах.

Рукопись этих мемуаров, озаглавленных «Моя жизнь и мои современники», как сообщал сам Смит, была начата где-то после 1933 г. и закончена, по-видимому, в 1937 г. Оригинал (машинописный текст) находился во владении сына автора – Сергея Оболенского, который предоставил копию Смиту. Тексту публикации предшествовала вводная статья Смита, в которой он дал краткий историографический обзор и оценку уже известных нам предшествующих публикаций, а также анализ источников, таких как воспоминания Милюкова, Каткова, Керенского и письма Кусковой[518 - Там же.].

Спустя некоторое время Н. Смит принял предложение Нины Берберовой о совместной деятельности с целью осведомлять друг друга о своих открытиях в области изучения масонской проблематики. Они вместе работали в Париже, в русском масонском архиве (1922–1970), в архиве Керенского, в Исследовательском Центре Гуманитарных наук Техасского университета в Остине, в архиве Г. Гувера, в Стэнфорде над коллекцией Николаевского.

В Париже Смит и Берберова предприняли попытку систематизировать и классифицировать весь полученный ими материал. Материалы четырех тяжелых ящиков они разложили в семнадцать нормальных коробок и сделали каталог всех фондов на двух языках, разложив при этом в алфавитном порядке личные бумаги в тридцать папок. Русский масонский архив, над которым работали оба исследователя, был вывезен накануне падения Парижа сыном одного известного хирурга, русского эмигранта, который он вернул приблизительно сорок лет спустя (имена обоих нигде не указываются). В 1985 г. по итогам их совместной деятельности Смит написал статью «Political Freemasonry in Russia, 1906–1918: A Discussion of Sources»[519 - Smith N. Political Freemasonry in Russia, 1906–1918: A Discussion of Sources // The Russian review. 1985. Vol. 44. P. 157–171.] («Политическое масонство в России, 1906–1918: обсуждение источников»).

На данном этапе актуальность масонской проблемы историк видел, прежде всего, в недостаточности источниковой базы. В связи с этим автор ставил перед собой две цели: во-первых, выявить и рассмотреть главные, основные источники, необходимые для изучения масонства; во-вторых, представить некоторые уже известные факты из ранее выявленных материалов.

В целом, Н. Смит считал, что русское масонство после перерыва в три четверти века (с момента запрета Александром I в 1822 г.) вновь появилось зимой 1910–1911 гг., когда членом масонского ордена стал князь В.А. Оболенский. Данная концепция, с одной стороны, явилась результатом критического, сравнительного анализа источников личного происхождения, а с другой, следования данным одного из них – отрывку из воспоминаний князя В.А. Оболенского, где речь шла о масонах[520 - Смит Н. Указ. соч.].

Первоначально, сопоставив публикацию Б. Элькина и письма Е.Д. Кусковой, а также книгу А.Ф. Керенского, в которой тот писал, что масонская организация, которой он принадлежал, не имела ни списков, ни каких-либо писем, отчетов и протоколов, Смит констатировал, что у Кусковой и Керенского речь шла о других масонах, нежели у Б. Элькина. Однако версию о возможно двух масонских движениях в России в начале ХХ в. Смит не подтвердил на основании данных, полученных из воспоминаний князя. Опубликованный Смитом отрывок содержал в себе доказательства и того, что масоны не помышляли о мобилизации народа на восстание и не играли какой-то согласованной, единой роли после создания Временного правительства.

Спустя почти двадцать лет после выхода первой статьи появилась новая статья Смита, в которой автор выделял пять категорий источников по масонству и обсуждал каждую из них по очереди, двигаясь от частного к общему. При обсуждении он обращался к трем определенным фазам в развитии русского масонства. В основу данной периодизации автором был положен принцип выделения так называемых переломных этапов в эволюции масонства[521 - Smith N. Political Freemasonry in Russia… P. 157–171.].

Первая фаза, которую выделял Н. Смит, относилась к 1906– 1910 гг. и была связана с деятельностью самого активного инициатора «нового» масонства в России, хорошо известного ученого и умеренно либерального политика М. Ковалевского. На данном этапе новая масонская организация являлась ветвью французского масонства и занималась соблюдением его ритуалов. Между первой и второй фазами произошел явно ложный роспуск масонской организации или специально мнимая приостановка ее деятельности. С помощью проведения внутрипредметных связей Н. Смит отмечал, что данный факт напомнил ему подобное развитие и в декабристском движении, когда такой шаг предпринимался с целью очистки членов и усиления чисто политической линии в масонском движении.

Ко второй фазе (1910–1918 гг.) автор относил новое общество членов масонской организации, которое он называл «организацией А.Ф. Керенского» в честь самого видного в тот период лидера, порвавшего все связи с «Великим Востоком» в Париже. Это чисто политическое объединение, использовавшее масонство как фирму для достижения своих целей.

Наконец, третья фаза представляла собой деятельность масонов в эмиграции после большевистской революции. Данный этап представлял для Смита лишь косвенный интерес[522 - Smith N. Op. cit.].

В целом, между 60-ми и 80-ми годами прошлого века в зарубежной историографии по масонству наблюдался некоторой застой. Переломным моментом явился 1974 г. В советской историографической науке началась борьба между классовостью и «новыми веяниями» в оценке движущих сил революции (дискуссия была положена книгой Н. Яковлева «1 августа 1914»[523 - Яковлев Н.[Н.] 1 августа 1914. М.: Молодая Гвардия, 1974.]). На Западе в 1974–1975 гг. вышли две книги – американского экономиста и политика, специализировавшегося на исследовании механизмов власти, войн и революций, Энтони Саттона «Уолл-стрит и Большевистская революция»[524 - Саттон Э. Уолл-стрит и Большевистская революция. М: Русская идея, 1998.] и американского исследователя Л.Н. Кея «Мировой заговор»[525 - Кей Л.Н. Мировой заговор. М., Нью-Йорк: Альфа и Омега, 1975.] (первоначально – брошюра, переизданная в 1993 г.), которые имели много общего в методологическом и концептуальном плане. Обе книги представляли собой преимущественно разоблачительные исследования, направленные против тайных структур власти, господствующих и в настоящее время в США и других странах.

Э. Саттон получил образование в университетах Лондона, Геттингена и Лос-Анджелеса. Он работал и одновременно занимался исследовательской деятельностью в Гуверовском институте по проблемам войны, революции и мира, а затем – в Калифорнийском государственном университете, был сотрудником журнала «Обзор сведений по перспективным технологиям», выходящего в Сан-Франциско. В 1984 г. в Аризоне была опубликована его новая книга «Как орден организует войны и революции»[526 - Саттон Э. Как орден организует войны и революции / Пер. с англ. М: Паллада, 1995.], переизданная в Москве лишь в 1995 г. В основу третьей главы данного исследования были положены наиболее ценные материалы и выводы автора из его первой книги[527 - Там же.].

В свою очередь, «Скрытая рука» – первая часть книги Л.Н. Кея[528 - Кей Л.Н. Указ. соч.] – излагала положения известной книги генерала графа А.В. Череп-Спиридовича о заговоре против России. В ней раскрывалось участие семейства Ротшильдов в европейской политике XIX–ХХ столетий. Вторая часть, посвященная настоящему времени, о тактике и стратегии международных банков, свидетельствующая о том, что борьба за власть над миром привела к созданию новых транснациональных структур, таких как Бильдербергский клуб и Трехстороння комиссия[529 - Там же.].

Важно отметить, что в 1980-е гг. читательский и исследовательский интерес к масонству возрос с невиданной силой в связи с разразившимся международным скандалом, связанным с подрывной работой тайной масонской ложи «Пропаганда-2» («П-2») в Италии. Мировая общественность была глубоко потрясена тем, что в Италии на протяжении нескольких десятилетий существовало как бы «государство в государстве», и вынуждена была в связи с этим обратиться к внутренним проблемам своих стран[530 - См.: Генри Э. Незримая власть // За кулисами видимой власти. М.: Молодая гвардия, 1984. С. 15–46; Замойский Л.П. За фасадом масонского храма: Взгляд на проблему. М.: Политиздат, 1990.].