Небесные Посредники. Иудейские Истоки Ранней Христологии

Учитывая данные из всех этих описаний можно предположить, что в данном случае мы имеем дело с еще одним важным для нашего исследования примером проявления концепции божественного посредничества. В случае, если, как полагают многие исследователи, в Откровении Авраама нашла свое отражение иудейская традиция, тогда в образе Иаоила мы узнает еще одного из великих ангелов, воспринимавшихся древними иудеями как Божий визирь или главный посредник.

Существуют и другие примеры проявления концепции божественного посредничества. К примеру, в Апокалипсисе Софонии мы обнаруживаем образ Еремиила (6:11–15), чей вид представляется столь прославленным, что у мистика, его увидевшего, возникает сначала ощущение, что он увидел Бога.[141 - См. перевод на английский язык в OTP, 1.497–515 и в AOT, 915–25. Я привожу нумерацию строк в соответствии с OTP. См. критический обзор в R. Bauckham, «The Apocalypses in the New Pseudepigrapha,» JSNT 26 (1986) 100–103. См. также 4Эзра 4:36–39 и 2Вар. 75:1. В обоих текстах упоминаемый ангел, по-видимому, Еремиил (хотя его имя транскрибируется с небольшими изменениями), а мистики обращаются к этому существу с молитвами, содержащими весьма возвышенные эпитеты.] Лицо этого ангела сияло «подобно лучам солнца в своей славе». На нем было нечто подобное «золотому поясу… на его чреслах» и ноги его «были подобны бронзе, расплавленной в огне». Подобные детали, возможно, служат указаниями то, что перед нами приводящее в благоговейный трепет существо; эти детали также в общем и целом вызывают в памяти сравнение с описаниями библейских видений небесных существ. Что касается статуса этого ангела и его роли на небесах, в тексте сообщается о его положении «над бездной Ада». Не совсем ясно, представлял ли автор этого сочинения Еремиила в качестве главного посредника между Богом и людьми, однако описание внешности этого ангела и ее воздействия на увидевшего его мистика, разумеется, указывает на то, что это существо обладает важным статусом на небесах.

Еще один пример рассматриваемой нами концепции можно обнаружить в Апокрифе об Иосифе и Асенет, источнике, возможно, происходящем из среды грекоязычных евреев и написанном приблизительно в период между 100 г. до н. э. и 150 г. н. э.[142 - См. перевод на английский язык в C. Burchard, «Joseph and Aseneth,» in: The Old Testament Pseudepigrapha (ed. J. H. Charlesworth; 2 vols. New York: Doubleday, 1983–1985) 2.177–247. О датировке и происхождении текста см. там же стр. 187–88. См. также AOT, 465–503. Перевод на русский язык приводится по изданию: Н. В. Брагинская et al., «Иосиф и Асенет,» Мировое древо/Arbor Mundi 17 (2010) 92–131.] В этом сочинении после рассказа о встрече Иосифа и Асенет, египетской девушки, в конце концов, ставшей женой Иосифа (главы 1–9), говорится о раскаянии Асенет в ее приверженности языческой религии (главы 10–13). Затем появляется небесное существо, заверяющее ее в том, что она принята Богом (главы 14–17). Это существо обладает человеческим обликом, однако «лик его подобен молнии, и очи его блистают, как солнце», «и власы на главе его – словно пламя огня». От его рук и ног летят искры, «а руки и ноги – как железо, в огне раскаленное» (14:9–10). Он представляет себя как «князя дома Господня и вождя воинства Всевышнего» (14:8). Как и Иосиф, этот ангел предстает в одеянии длинном, в венке и «с жезлом царским» (14:9). Очевидно, что его статус на небесах подобен статусу библейского Иосифа в Египте, и он занимает «второе место только по отношению к высшему правителю».[143 - Так это интерпретировано в издании: Burchard, «Joseph and Aseneth,» 2.225.]

Когда Асенет попыталась узнать имя этого ангела, как она объяснила, «чтобы мне хвалить и славить тебя вечно» (15:11–12), он отказался сообщить ей его. Тем не менее, ангел подтвердил, что его имя вписано «в Книгу Всевышнего», и что оно появилось там «прежде всех имен», так как он – «князь дома Всевышнего». В мотиве отказа ангела от проявления по отношению к нему почтения со стороны Асенет в форме культового поклонения, которое она хотела выказать, можно уловить отражение иудейской веры в то, что такое почитание может относиться только к Богу. Однако сам характер представления ангела в этом сочинении также служит примером проявления концепции божественного посредничества в рамках древнего иудейского монотеизма. Вполне возможно, этот ангел – не кто иной как Михаил, как считает Кристоф Бурхард, но для нашего исследования личность ангела представляется менее значимой, чем его статус.[144 - Burchard, «Joseph and Aseneth,» 2.225.] Каково бы ни было имя этого ангела, из его описания и рассказа о себе становится ясно, что он выступает в статусе визиря и главного служителя Бога.

Выводы. В различных текстах, в которых можно обнаружить отражение древней иудейской религиозной традиции, великие ангелы представлены в роли главных Божьих служителей, и описания этих ангельских фигур выглядят весьма примечательным образом. Возможно, самыми интересными из таких ангелов представляются Иаоил, в котором обитает Божье Имя, и Мелхиседек, который идентифицируется с Элохим из Псалма 82. Таким образом, можно утверждать, что в древнем иудаизме обнаруживается присутствие идеи о том, что при Боге совершал служение особый ангел, превосходящий все остальные существа, чьи власть и статус обеспечивали ему положение, вторичное только по отношению к Богу, и который в некоторой степени был причастен к божьей славе.

Именно такого рода ангельские фигуры имеют отношение к исследованию статуса вознесенного Иисуса в понимании первых христиан. Фигура великого ангела в приведенных здесь текстах не представляет из себя всего лишь ангельское существо, и его деятельность возвышает его над другими ангелами. По крайней мере в некоторых текстах подобные фигуры, выступают в роли, подобной Божьему визирю, действуя от имени Бога и со всеми полномочиями, данными им Богом для исполнения их обязанностей. Иначе говоря, фигура великого ангела в этих текстах занимает положение возле Бога, что напоминает в некотором роде статус, которым был наделен вознесенный Иисус в ранних христианских общинах.

Для меня ключевой вопрос состоит не в том, воспринимался ли вознесенный Иисус первыми христианами как ангел, а в том, основывалось ли их понимание дарованного ему статуса после его вознесения на концепции великого ангела, рассматриваемой в данном исследовании. По моему мнению, представления о великих ангелах и другие проявления концепции божественного посредничества, рассматриваемые в этой книге, послужили для первых христиан основой для веры в то, что воскресший Христос занял место рядом с Богом, без опровержения их монотеистических взглядов.

В то же время, по-видимому, поклонение Христу, осуществляемое первыми христианами, было отмечено отчетливым бинитарным характером, что отличало их от всех известных форм благочестия традиционного иудаизма того времени. Также можно предположить, что включение поклонения вознесенному Иисусу в религиозную жизнь первых христиан представляло собой вполне ощутимое изменение, отграничивавшее их от древней иудейской монотеистической традиции. Прежде, чем обратиться к обсуждению этой проблемы, нам следует рассмотреть возможные ответы на вопрос, служит ли представление о великих ангелах указанием на то, что древняя религиозная традиция иудаизма уже претерпела серьезные изменения, пошатнувшие устои присущей ей веры в единого Бога.

Связь великих ангелов с Богом

В рассмотренных нами текстах можно обнаружить свидетельства того факта, что многие древние иудеи приняли концепцию великого ангела, близкого к Богу.[145 - Следует напомнить, что среди титулов, относящихся к Логосу у Филона упоминается термин «ангел». Какой бы смысл ни вкладывал Филон в понятие Логос, использование слова «ангел» в качестве одного из титулов этого существа, представляющего главного посредника между Богом и людьми или визиря, свидетельствует о том, что концепция великого ангела была известна также и в среде александрийских иудейских общин.] Принимая во внимание способ, которым подобного рода фигура была представлена, можно задаться вопросом, что стояло за интересом, проявлявшимся к этим небесным существам, и представлял ли собой этот интерес существенное изменение в религиозном сознании иудеев с их характерной для древнего иудаизма особо важной верой в единого Бога.

В моем обсуждении предположений исследователей о том, что почитание ангелов было характерным признаком иудаизма греко-римского периода, я постарался показать, что подобные мнения не основаны на реальных фактах, и что доступные нам свидетельства иудейского благочестия совершенно недвусмысленно указывают на то, что религия иудеев по-прежнему была отмечена строго монотеистическим характером, с поклонением только единому Богу. Гипотеза о том, что древнее иудейское благочестие претерпело изменения из-за ощущения отдаленности Бога, не выдерживает критики, так как благочестивые иудеи греко-римского периода воспринимали Бога как непосредственно связанного с их повседневными заботами и близкого к ним благодаря их молитвам и другим формам культового поклонения. Их интерес к ангелам не представлял собой разрушения монотеистической веры; напротив, их интерес к ангельской свите Бога, возможно, возник из стремления представить Бога как могущественного властителя над всем сотворенным миром.

Подобного рода стремление иудеев воспринимать и изображать царскую власть Бога возникло под влиянием способов управления, характерных для имперских режимов, существовавших в то время, которые они могли наблюдать в реальной жизни. Соответственно, Бог представлялся осуществляющим свои помыслы посредством большой свиты небесных служителей, зачастую изображавшейся в виде хорошо организованной иерархии из различных рангов этих служителей, по образцу организации двора великих земных правителей. В этом проявлялось стремление к яркому выражению их веры в то, что Бог – это великий правитель над всеми существами, и ничто во всей вселенной не могло не подчиняться его законной власти. Возможно, такое восприятие свидетельствует о том, что обстоятельства жизни того времени, по-видимому, представляли собой угрозу вере в Божью заботу о людях и власть над ними, однако благодаря интересу к ангельским сонмам верующий стремились противостоять подобному вызову, представляя Бога как истинного царя над всем сотворенным миром. Упоминания о великих ангелах появляются в текстах, где особенно ярко выражена преданность авторов их монотеистическому благочестию.

Достаточно привести один пример, напомнив о текстах, где говорится об ангеле Михаиле, таких как Вторая книга Еноха, в которой Михаил представлен Божьим архистратигом, а природе единого Бога при этом ничто не угрожает. Читатель узнает, что праведные – это те, «которые пред лицом Господа ходят и ему одному служат» (2 Енох 9).[146 - Перевод на русский язык приводится по изданию: А. М. Навтанович, «Книга Еноха,» Библиотека литературы Древней Руси (под ред. Д. С. Лихачева; 20 томов; С.-Петербург, 1999) 3.214–215.] Достигнув вершины в своем восхождении, Енох поднимается на десятое небо и видит «издалека Господа, сидящего на престоле своем», в запредельных высотах над всеми небесными силами, и его беспрестанно славят херувимы и серафимы (2 Енох 20–21).

Эта сцена, в которой представлено почитание только одного Бога, по всей вероятности, служит отражением отношения к культовому почитанию Бога со стороны автора этого сочинения и его религиозных собратьев. Следует отметить, что в тексте 2 Енох 33:4–10 Бог уверяет, что он творит все в этом мире, и что ничто не может противостоять ему, выражая это такими словами: «нет <мне> советника, ни помощника». Особо следует подчеркнуть, что Михаил представлен здесь в качестве главного служителя Бога, однако вера в единого Бога остается неприкосновенной.

Подобным образом и в Откровении Авраама (10:4–17; 11:1–

3) мы не наблюдаем никакого смешения концепций ангела Иаоила и Бога. Напротив, Иаоил готовит Авраама к принятию откровения, которое должен даровать ему Бог, предупреждая его об опасностях (16:1–4), и приводит Авраама к почитанию Бога, когда он действительно открывается Аврааму (17:1–21). В самом деле, очень важно, что при появлении Бога этот могущественный ангел встраивается в иерархию других существ и служителей Бога, принимая участие в поклонении Богу, единственному, кто достоин поклонения, согласно автору данного произведения. Образ Иаоила, в котором обитает Божье Имя, служит весьма многозначительным указанием на статус этого ангела, особенно по сравнению с другими представителями небесной свиты, однако в данном тексте не содержится никаких указаний на то, что Божье Имя «в» Иаоиле каким-то образом обожествляет его в том смысле, чтобы сделать его объектом культового поклонения.[147 - См. также раннехристианский текст под названием Вознесение Исайи, где Христос и святой Дух представлены поклоняющимися Богу (9:40–42). Однако особое христианское поклонение Христу отражено в 8:18 и 9:27–35, где говорится о том, что Христос почитается наряду с Богом.]

Более того, в Апокалипсисе Софонии (6:11–15) «великий ангел Еремиил», обладающий такой примечательной внешностью, что мистик по ошибке принимает его сначала за Бога, предупреждает его: «Будь осторожен. Не поклоняйся мне. Я не Господь Всемогущий» (6:15). В данном случае, когда дело доходит до ритуальных иудейских обрядов почитания Бога, разграничение между Богом и любым из могущественных ангелов проводится со всей четкостью. Подобное предупреждение, как то, что было высказано Еремиилом, может означать, что автор этого сочинения был, по той или иной причине, уверен в возможности злоупотребления концепцией великого ангела. Недвусмысленно принимая предание о великом ангеле, автор противостоял любой идее о том, что такое существо может служить предметом поклонения для благочестивого верующего.

Следует вновь упомянуть свидетельство из Апокрифа об Иосифе и Асенет, где ангел явно выступает в качестве представителя концепции великих ангельских существ; его облачение и внешность (14:9–10), его способ представления себя (14:8; 15:12) определяют его как существо, занимающее второе место после Бога. Однако отказ ангела назвать все имя, чтобы Асенет могла «хвалить и славить» его, означает, что это существо не следует путать с Богом, и оно не должно становиться объектом культового почитания, которое должно относиться только к Богу. Более того, в другом месте этого сочинения проводится строгое разграничение между евреями, почитающими только истинного Бога, и египтянами, с их поклонением многим богам. Это противопоставление особенно ярко выражено в двух монологах Асенет (11:3–14,16–18) и в ее молитвах раскаяния (главы 12–13), в которых она постоянно подчеркивает свой отказ от прежнего почитания любого другого Бога кроме Господа (11:4, 16–17; 12:5–9,12–13; 13:11). Учитывая все эти замечания, становится понятным, что Апокриф об Иосифе и Асенет может служить еще одним свидетельством принятия концепции великого ангела, занимающего место, вторичное только по отношению к Богу, и в то же время твердой веры в единого Бога.

Следует отметить также, что в текстах рукописей Кумрана можно обнаружить соединение интереса к небесным главным посредникам с твердой верой в единого Бога как единственного достойного предмета культового поклонения (например, в случае с концепциями Михаила и Мелхиседека). Возможно, еще более удивительным выглядит тот факт, что в текстах, принадлежащих Кумранской секте, отделившейся от религиозной жизни большинства еврейского народа, не содержится никаких указаний на то, что какой-либо Божий ангел мог стать предметом культового почитания, что относится даже к такой великой ангельской фигуре как Михаил/Мелхиседек.