Психологическое здоровье личности и духовно-нравственные проблемы современного российского общества

При обсуждении проблемы психологического здоровья нам могут стать опорой те исследования, в которых затронуты, с одной стороны, вопросы полноты и богатства развития личности (здесь можно опереться на концепцию А. Маслоу), а с другой стороны, целостности личности и стремления к бесконфликтности существования ее основных компонентов – наличного Я и духовного Я (это концепция Т. А. Флоренской).

Так, в работах А. Маслоу (1999, 2009 и др.) в основном речь идет о двух составляющих психологического здоровья, это самоактуализация (или самореализация) и стремление к гуманистическим ценностям.

А. Маслоу говорил о необходимости стремления людей быть «всем, чем они могут», развивать весь свой потенциал через самоактуализацию. Необходимое условие самоактуализации, по его мнению, – нахождение человеком верного представления о самом себе. Для этого нужно прислушаться к «голосу импульса», поскольку большинство из нас чаще прислушиваются не к самим себе, а к голосу папы, мамы, к голосу государственного устройства, вышестоящих лиц, власти, традиций и т. д. (Маслоу, 2009). Но одного верного представления о себе недостаточно. Человек должен реализовать то, что заложено в нем природой, а перестройка общества должна вестись путем создания для людей возможностей для их самоактуализации и самореализации.

А. Маслоу считал стремление к гуманистическим ценностям необходимым условием здоровой личности. Он полагал, что самоактуализирующейся личности присущи такие качества, как принятие других, автономия, спонтанность, чувствительность к прекрасному, чувство юмора, альтруизм, желание улучшить человечество, склонность к творчеству (Маслоу, 2009). Фактически здесь перечислены признаки, черты творческой личности. Творчество же, понимаемое в самом широком смысле как взаимодействие, ведущее к развитию (Пономарев, 1976), – важнейшая составляющая жизни любого человека, стремящегося к познанию себя, окружающего мира и стоящего на пути самосовершенствования.

Занимаясь умственным, психическим и физическим развитием ребенка, беспокоясь о здоровье и гигиене его тела, мы часто забываем о его духовном развитии. Важно помнить, что духовное развитие – это не достоинство, а образ жизни. В. Франкл писал, что «духовность человека – это не просто его характеристика, а конституирующая особенность: духовное не просто присуще человеку наряду с телесным и психическим, которые свойственны и животным. Духовное – это то, что отличает человека, что присуще только ему и ему одному» (Франкл, 1990, с. 93). Духовное напрямую связано с системой ценностей человека.

Духовность можно понимать как особое эмоционально-нравственное состояние личности, как такое сознание человека, которое ориентировано на абсолютные, объективные духовно-нравственные ценности, такие как любовь, добро, совесть, красота, творчество, истина и др. Это ценности, фактически выраженные в десяти заповедях, связанных с христианским взглядом на мир и место человека в нем. Мишель Фуко называл духовностью тот поиск, ту практическую деятельность, тот опыт, посредством которого субъект осуществляет в самом себе преобразования, необходимые для достижения истины.

Взрослые нечасто задумываются над тем, ради каких ценностей будет жить в будущем сегодняшний малыш, ребенок, подросток, юноша, в чем он будет находить смысл своего существования. Задача родителей, педагогов, психологов, всех служб, задействованных в воспитании ребенка, – создать такие психолого-педагогические условия, которые обеспечивали бы духовное развитие каждого ребенка, его душевный комфорт, что является основой психологического здоровья личности.

Проведение исследования определенных аспектов проблемы психологического здоровья целесообразно базировать на теории личности Т. А. Флоренской и разработанном ею методе духовно-ориентированного диалога. Введение в психологию понятий духовное Я и наличное Я, использование диалогического подхода (диалогического общения), являющегося по своей сути «субъект-субъектным», основанным на принципе взаимодействия (в противовес монологическому принципу, монологическому общению, в котором человек – объект воздействия), явилось важнейшим шагом как в методологическом и методическом аспекте, так и в практическом. Использование Т. А. Флоренской принципа взаимодействия в психологическом консультировании является закономерным явлением, но это с точки зрения сегодняшней психологии. А в 1980–1990-е годы это был смелый новаторский ход, подобный концепции творчества Я. А. Пономарева, также предложившего (и что интересно, примерно в это же время, но чуть раньше – в середине 1970-х годов) принцип взаимодействия вместо доминировавшего тогда в научных исследованиях принципа деятельности (Пономарев, 1976, 1983).

Предложенный Т.А. Флоренской диалогический подход направлен, прежде всего, на достижение человеком цельности, сближение наличного Я с духовным Я, преодоление конфликта между этими двумя Я. Нарушение нравственных законов, игнорирование голоса совести – это корень болезней, и задача психотерапевта услышать и актуализировать в ходе диалога в человеке голос его духовного Я, тем самым помочь встать человеку на путь обретения цельности, путь исцеления, путь к здоровью, понимаемому в самом широком смысле (психологическому, психическому и физическому). Путь исцеления – это всегда духовный путь; болезнь, страдание – это знаки для человека о чем-то задуматься, что-то осознать в себе, переосмыслить, тем самым встать на путь восстановления своей цельности. Цельность, а иначе здоровье – это верная иерархия духовного, душевного и телесного. Если мы выбираем духовно-ориентированную психотерапию, то важно помнить об этой иерархии.

По мнению Т. А. Флоренской, нельзя было переносить принципы американской (западной) психологии и медицины в наши условия без поправок на особенности нашей действительности и специфики российского менталитета. Многие виды психотерапии себя уже давно исчерпали (в частности, психоанализ), и было неверным жестко «десантировать» их на российскую почву, причем тогда, когда на западе они уже подверглись серьезной критике и пересмотру основных положений.

В этом отношении интересно мнение В. Франкла: «У каждого времени свои неврозы… Сегодня мы, по сути, имеем дело уже с фрустрацией не сексуальных потребностей, как во времена Фрейда, а с фрустрацией потребностей экзистенциальных. Сегодняшний пациент уже не столько страдает от чувства неполноценности, как во времена Адлера, сколько от глубинного чувства утраты смысла, которое соединено с ощущением пустоты…» (Франкл, 1990, с. 24).

Неслучайно Р.М. Рильке говорил: «Не хочу лечиться психоанализом, потому что могу вылечиться от творчества».

В. Франкл в толковании идеи стремления к смыслу солидаризируется с Ш. Бюллер, согласно теории которой полнота, степень самоисполненности зависят от способности человека ставить такие цели, которые наиболее адекватны его внутренней сути. Такая способность называется у Бюллер самоопределением. Чем понятнее человеку его призвание (т. е. чем отчетливее выражено самоопределение), тем вероятнее самоосуществление. По Бюллер, именно обладание такими жизненными целями является условием сохранения психического (добавим – и психологического) здоровья. Интересно, что под самоосуществлением Ш. Бюллер имеет в виду осуществление смысла, а не осуществление себя или самоактуализацию.

В. Франкл в отличие от А. Маслоу писал, что самоактуализация – это не конечное предназначение человека. Он пишет, что «лишь в той мере, в какой человеку удается осуществить смысл, который он находит во внешнем мире, он осуществляет и себя…». И далее «человек возвращается к самому себе и обращает свои помыслы к самоактуализации, только если он промахнулся мимо своего призвания…» (Франкл, 1990, с. 59). Он считает, что смысл – это всякий раз смысл конкретной ситуации и нет такого человека, для которого жизнь не держала бы наготове какое-нибудь дело. Надо найти это дело, этот смысл, а у ребенка надо воспитывать готовность к нахождению смысла жизни (Франкл, 1990, с. 39–40).

По существу, эту же мысль высказывает и С. Л. Рубинштейн, говоря о том, что идеал – это идея, содержание которой выражает нечто значимое для человека, и идеальный человек – это человек, в котором реализованы все его возможности по приближению к идеалу (Рубинштейн, 2003). В этом отношении интересен фрагмент из работы Рубинштейна «Человек и мир» о роли и значении любви в жизни человека. Он писал, что «моральное отношение к человеку – это любовное отношение к нему. Любовь выступает как утверждение бытия человека. Лишь через свое отношение к другому человеку человек существует как человек…» (Рубинштейн, 2003, с. 387).

Т.А. Флоренская говорила, что у нас есть у нас особый орган (способ) психологического познания неповторимой индивидуальности Другого – это любовь. Научным эквивалентом этого слова является доминанта на собеседнике. Сформировать такую доминанту очень сложно, но люди, живущие по заповедям, легче формируют ее (Флоренская, 2006).

Диалогический подход Флоренской субъект-субъектен. Используя его в своей работе, важно помнить, что в каждом человеке есть духовное Я (= искра Божья, образ Божий), которое отличается от наличного Я. Наличное Я – эмпирическое Я, то, что есть в человеке на сегодняшний день, что исследует психология. Духовное Я может быть реализовано, а может и не быть. Проявляется оно у всех душевно нормальных людей в виде совести, в виде творческой интуиции, в бескорыстной любви. (Примеры мученичества доказывают иерархию духовного, душевного, телесного.)

Можно выделить три типа взаимоотношений между духовным Я и наличным Я: признание духовного Я наличным Я (т. е. диалог между ними), отрицание духовного Я и конфликт между ними.

Если удается пробудить осознание в человеке его духовного Я так, чтобы он это признал, увидел, принял, то он исцеляется от своего тяжелого состояния.

Подведем итог. Для того чтобы человек встал на путь исцеления, он должен начать осознавать в себе духовное Я и найти смысл в своей жизни, если он был ранее не найден или утерян. Должна появиться осознанная цель жизни. Тогда начнется путь к исцелению, путь к здоровью (как физическому, так и психическому, и психологическому).

Попробуем рассмотреть это на конкретном примере анализа одного случая из нашей практики консультирования с использованием диалогического метода Т. А. Флоренской.

Случай из консультационной практики автора

Ко мне на консультацию привели девочку примерно 11–12 лет с жалобами родителей на то, что она стала очень часто плакать и постоянно просить родителей, чтобы они отпустили ее, она не уточняла куда, зачем. Помимо этого, девочка стала очень часто болеть, проявлять апатию буквально ко всему, не хотела ни гулять, ни общаться с кем-либо, большую часть свободного времени лежала, отвернувшись к стене.

На этапе диагностики я попросила ее нарисовать рисунок «Моя семья», «Я и моя мама». Рисунки оказались очень диагностичными, показательными: на рисунке «Моя семья» девочка нарисовала маму, папу и себя между ними, но мама и папа смотрели в разные стороны, выглядели очень грустными, а девочка оторвалась от земли и поднималась на воздушном шарике вверх к солнцу, которое выглядывало из-за большой тучи. На рисунке «Я и моя мама» была изображена только взрослая женщина, одетая, как невеста. Девочки на рисунке не было. На все мои вопросы по поводу содержания рисунков девочка отвечала очень однообразно: хочу, чтобы они меня отпустили. А женщина на рисунке – это мама, и ей очень идет красивое белое платье. На вопрос «А ты где?», девочка ответила: «Я улетела, когда они мне разрешили».

После разговора с девочкой стало ясно, что надо разговаривать с родителями, что в семье явно какие-то серьезные травмирующие ребенка проблемы. Была сделана попытка провести диалог с мамой. Но попытка не удалась. Мама была совершенно закрыта и уверяла, что у них все нормально, что они очень любят дочь и страшно переживают, что с ней что-то не так.

Я показала маме рисунки и попросила ее комментарии. Она сказала, что дочка у них всегда была фантазеркой, еще с детства любила воздушные шарики и всегда просила их ей покупать. Ее ничего не насторожило в рисунке «Моя семья». Когда был показан рисунок «Я и моя мама», женщина сначала помолчала, потом покраснела и сказала, что это, наверное, дочка изобразила себя в будущем. От дальнейших комментариев она отказалась.

Когда пришел папа, мне показалось, что он пойдет на диалог и что-то мне пояснит. Он производил впечатление человека, находящегося в депрессии. После разговора с ним стало понятно, что мое первое впечатление не было обманчивым, и я прямо сказала ему, что, возможно, ему нужно обратиться к врачу, чтобы, помимо психотерапии, ему были бы назначены лекарства. Он, к моему удивлению, отреагировал совершенно спокойно и сказал, что уже пьет лекарства и ему сейчас уже лучше. Я попыталась выяснить причину его депрессии, но он мне достаточно резко ответил, что лучше бы я занималась его дочкой, а с собой он как-нибудь разберется сам. Я попыталась вызвать его на откровенность, сказав, что психологическое благополучие его дочери зависит от них с мамой и от их взаимоотношений, которые, возможно, не совсем простые. На это он сказал, что они очень любят свою дочь и хотят ей только добра. Увы, диалог в тот раз не состоялся. Они больше не пришли.

Прошло почти два года, и, к моему удивлению, мне позвонил папа и опять записался с дочкой на консультацию. За это время в их семье родилась малышка (они пытались таким образом спасти, сохранить семью…). Но отношения не наладились, малышку отдали бабушке, у которой ребенок находился практически все время. Мама на консультацию не пришла. Когда я увидела девочку, я едва сдержала слезы. Она была коротко пострижена, очень худенькая и почти прозрачная (по телефону папа мне сказал, что она очень больна, врачи поставили неутешительный и не оставляющий надежды диагноз – рак желудка). Я спросила папу, чем я могу помочь в этой уже почти безнадежной ситуации, и он сказал, что это дочка попросила, чтобы он ее привел ко мне. Когда они пришли ко мне, я попросила папу выйти. Девочка посмотрела на меня огромными грустными глазами (казалось, что только глаза и есть на ее лице) и тихим голосом сказала: «Я вас очень, очень прошу, упросите их, чтобы ОНИ меня отпустили». Я смотрела на нее, едва сдерживая слезы. Жизнь в ней едва теплилась. Я спросила ее: «Ты не хочешь жить, потому что больна, тебе больно… и ты просишь их отпустить тебя?». Девочка посмотрела на меня и отрицательно покачала головой. «Нет, не поэтому?». Она утвердительно кивнула. «Мама с папой ссорятся, и тебе это больно? Ты не можешь с ними жить? И поэтому ты их просишь отпустить тебя?». Но девочка перестала утвердительно качать головой и сказала: «Можно я приду к вам еще раз?». Я сказала, что, конечно, буду ее очень ждать.

На следующий день приехал ее папа и сказал, что это дочка настояла, чтобы он приехал и поговорил со мной. Выглядел он очень плохо. На мой вопрос он ответил, что его депрессия усилилась. Я сказала, что с депрессией одними таблетками не справиться, надо выяснить и устранить причину. Он сказал, что врач говорит ему то же самое. Я молчала. Молчание затянулось. Мы подняли глаза, взгляды встретились (тут я вспомнила о словах Флоренской, что вершиной диалога бывает молчание) и затем рискнула добавить: «По всей видимости, вы никого не любите, у тех, кто по настоящему любит, депрессии не может быть. Депрессия возникает у тех, кто зациклен на себе (эгоизм или эгоцентризм по Флоренской). А любящий человек думает о другом человеке, о том, кого он любит. И даже, если любимому человеку плохо, у него не опустятся руки и не будет депрессии, ему не до слез, ему надо помогать и спасать любимого… У вас очень серьезно больна дочь… Вы ее любите?» Повисла пауза и затем его как прорвало (А я опять вспомнила рассуждения Флоренской, что вовремя сказанное в диалоге слово может послужить той подсказкой, которая поможет обратить человека к его духовному Я).

Он очень много рассказал о себе, с огромной болью и стыдом сознался, что давно не любит свою жену, лжет самому себе, жене, дочери. Оправдывает себя, боится ответственности. Я спросила, какой ответственности, он напомнил фразу из «Маленького принца» – «Мы в ответе за тех, кого приручили». Он всю жизнь следовал этому правилу. Но что делать, если ты разочаровался в том, кого приручил? Куда бежать от жизни, которая превратилась в ад? От тебя ждут того, чего твое сердце не может дать… Он заплакал, как ребенок… Он почти закричал: «Я врал, врал всем, врал самому себе. Мне казалось, что я думаю о жене, о дочке. Что я несу за них ответственность. Но это ложь. Потому что я думал только о себе. Я думал, что жена стала чужим человеком, что она не понимает меня. Пытаясь быть ответственным за семью, я не был ответственен и честен перед самим собой. И поэтому ничего не получилось. На лжи нельзя построить жизнь» (вспомним 9-ю заповедь – «Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего», нарушение этой заповеди – это ложь в любом ее проявлении, осуждение ближних…). Он замолчал, а потом продолжил: «Если бы я действительно их любил, все было бы по-другому. Но я не любил. Я пытался все делать правильно, но без любви, и поэтому ничего не получилось. Вроде делал правильно, но не по правде. Я думал, что ответственность – это любовь, а оказалось наоборот – любовь – это ответственность…». Было ясно, что у меня с божьей помощью состоялся диалог с духовным Я папы и, возможно, дело пойдет к его исцелению, а там, может быть… но загадывать было еще рано…

Позже он мне рассказал, что у них еще проблема состоит в том, что жена не хочет, чтобы девочку лечили традиционные врачи, а обращается постоянно к разным специалистам в области экстрасенсорики, но девочке становится все хуже и хуже. Он попросил меня как-то повлиять на жену, чтобы она не противилась отдать девочку в больницу.

Встретившись с его женой, я попыталась установить диалог с ней. Она подтвердила теперь (в отличие от предыдущей встречи два года назад), что у них с мужем натянутые отношения, что он ее не понимает, что любовь прошла и т. д. Во всем она винила только мужа… Говорить с ней было трудно, казалось, что между нами глухая стена. Диалога не было. Было полное вытеснение духовного Я у этой женщины. Единственное, чего мне удалось добиться, – это уговорить ее отказаться пока от помощи экстрасенсов и лечить девочку в больнице. Она пообещала.

Затем состоялась последняя встреча с девочкой по ее же просьбе. Когда я ее спросила, по-прежнему ли она хочет, чтобы родители ее отпустили, она кивнула. Я как-то утвердительно – вопросительно сказала, что, наверное, ей так больно с ними жить, что она больше не может и хочет уйти, и посмотрела ей в глаза… Но в них была такая боль и отчаяние, что я поняла, что сказала сейчас не то, я вдруг осознала, что все неправильно поняла про нее… А она только тихо сказала: «Я их очень, очень люблю… а им так плохо… Пусть они меня отпустят… ИМ так будет лучше… Попросите их, пожалуйста…» И она заплакала… И тут у меня в голове пронеслась поразившая меня мысль, произошло озарение и сразу стало все ясно… Я ее спросила: «Ты что все знаешь про маму и папу, и их отношения?!».

Она кивнула и сказала: «Понимаете, я всё, всё слышу, о чем они думают, о чем мысленно и вслух говорят, они у меня в голове… ИМ плохо… очень плохо… ИМ больно… Я должна им помочь!». Я была так потрясена, что не могла произнести ни слова. Это было страшно: ребенок хочет умереть, чтобы подарить своим родителям шанс на счастье! Она хочет уйти из жизни, чтобы освободить их! Она хочет дать им шанс жить в правде и любви! Она хочет дать им шанс разобраться в себе… Это ее подарок. Драгоценный подарок от маленького человека, который больше всего на свете любит своих родителей и думает, что может сделать их счастливыми, только освободив их от себя! Наверное, у меня все было написано на лице или же девочка действительно могла слышать или читать мыли, но когда я подняла голову и спросила ее, правда ли это, она улыбнулась и почти радостно кивнула, сказав: «Теперь вы все знаете и сможете их уговорить…». Я не смогла сдержаться и заплакала, а она, подойдя ко мне, погладила меня по плечу и сказала: «Не надо, не плачьте, правда страшит, но с ней не страшно…».

Позже я поговорила с ее родителями и рассказала, что их дочка хочет умереть не потому, что ей больно и она тяжело больна, а потому, что она хочет прекратить обман, огромную ложь, которая отравляет их жизнь. Они каждый день убеждали себя, что живут вместе «ради дочки», а она это слышала… и, видя, как им плохо, хотела их освободить… Развязать им руки… И маму поэтому нарисовала в белом платье невесты… Папа плакал… Мама согласилась отдать девочку в больницу… Девочке сделали операцию… Надежд почти не было, но она выглядела значительно лучше и была почти радостна, когда я ей сказала, что смогла объяснить родителям, почему она просит их отпустить ее. Она благодарно улыбнулась мне на прощание…

Мне рассказывал один мой друг, который много лет прожил в Индии, что он узнал там от местных, что если человек действительно не хочет жить, ему не нужно прибегать к самоубийству, он умрет без всяких внешних причин, сам. Тело человека живет до тех пор, пока его душа хочет продолжать свое земное существование, пока он видит в своей жизни смысл… Если же человек теряет желание жить, не видит в этом смысла, его тело, словно по команде, начинает разрушаться…

Прошло несколько месяцев. И я совершенно случайно узнала от людей, пришедших ко мне на консультацию и знавших эту семью, что произошло…

Через несколько дней после операции, родители, возвращаясь на машине домой из больницы попали в ужасную автомобильную катастрофу и погибли… А девочка… Девочка начала выздоравливать (!), повергнув всех врачей в шок и заставив в очередной раз убедиться в существовании ЧУДА… Она стала жить с бабушкой и маленькой сестрой…

Я с ней случайно встретилась спустя, наверное, два года. Ей было уже 15 лет, и она держала за руку девочку лет 4–5. Выглядела она хорошо и даже заподозрить, что она была так больна, было невозможно… Когда я ее спросила, как она живет, она ответила: «У меня есть смысл и цель в жизни: я помогаю бабушке растить сестренку… Я их очень люблю, и я им очень нужна, ведь одна – маленькая, а другая старенькая…».

Хочется еще раз сказать, что осознание – это духовный путь, ведущий к исцелению, а осознание смысла и жизненной цели – гарантия психологического и физического здоровья субъекта.

Заключение. Перспективы исследований по проблеме психологического здоровья

Итак, диалогическое общение – это творческий процесс. Правильно найденное слово и осознание, осмысление ситуации, своей проблемы приходят вместе. Диалог направлен на единство людей, это духовно ориентированный подход. В диалоге нет никакого насилия, воздействия. Корень всех грехов – это самость и гордыня в человеке. Самость удаляет наличное Я от духовного Я, разделяет людей между собой, разрушает любовь. Путь исцеления – это всегда духовный путь.

Современная психология личности занимается изучением наличного Я, выделяя в нем реальное Я и идеальное Я. Иногда при неадекватном отражении реального Я возникает идеализированное Я. Современная психология практически не занимается исследованием духовного Я (актуализация которого лежит в основе психологического здоровья). Выявление (диагностика) и актуализация духовного Я, психологическая работа по сближению наличного Я и духовного Я – базис духовно-ориентированной, нравственной психологии. Решение этих вопросов – путь к решению проблемы не только психологического, но и физического здоровья субъекта.

Критерии, показатели развития духовного Я лежат в плоскости абсолютных человеческих ценностей (это духовно-нравственные ценности: любовь, совесть, честность и т. д.), выраженных, в частности, в десяти заповедях. Борьба со страстями, связанными в христианстве с семью смертными грехами (гордость, сребролюбие, блуд, гнев, чревоугодие, зависть, уныние), – одно из возможных направлений в решении проблемы психологического здоровья. Один из путей, методов исследования проблемы психологического здоровья – это изучение социальных представлений о составляющих духовное Я и о факторах (= грехах), мешающих его актуализации.

Исследование проблемы эгоизма, эгоцентризма, аутизма (как примеров монологического развития личности) имеет прямое отношение к проблеме психологического здоровья личности. Выявление факторов, способствующих и, наоборот, препятствующих развитию этих качеств личности на разных этапах онтогенеза, – тоже важнейшая задача в решении проблемы психологического здоровья.

Все исследования, связанные с нравственностью и духовнонравственным развитием личности, нам представляются перспективными в плане разработки проблемы психологического здоровья субъекта.

Проблема психологического здоровья детей теснейшим образом связана с проблемой их психологической безопасности. Обеспечение психологической безопасности ребенка нацелено, прежде всего, на его успешное психическое развитие, которое, в свою очередь, является залогом психического и психологического здоровья растущей личности. Психологическая безопасность – одно из главным условий не только психического и психологического здоровья, но и физического. Проблемы психологического здоровья и психологической безопасности логически и содержательно связаны.

В рамках проблемы психологического здоровья нам представляется перспективным проведение исследований, связанных с проблемой творческого развития детей и взрослых, с выявлением и актуализацией их творческого потенциала (искра божья есть в каждом человеке), поскольку осознание себя и своих творческих возможностей может вести человека не только к радости самореализации, самоосуществления, но и, что самое важное, к духовно-нравственному развитию.

Исследования, связанные с изучением и помощью людям с ограниченными возможностями здоровья, научное обоснование создания специальных структур, в частности, инклюзивных театров[14 - Инклюзивный театр – это уникальный театр, в котором взрослые и дети с ограниченными возможностями вовлечены в создание спектакля, это включение детей с инвалидностью в общество посредством театрального искусства. Инклюзивный театр, в частности, стремится уменьшить социальную изоляцию детей с ограниченными возможностями, помочь им общаться со здоровыми сверстниками на основе взаимоуважения и понимания. Основная цель инклюзивного театра заключается в приобщении детей и взрослых к философии «инклюзивного» театра, доступного каждому человеку (включая людей с ограниченными возможностями), заинтересованному в творческом самовыражении.]и научная разработка проблемы инклюзии[15 - Инклюзия – это признание ценности различий всех детей, их способностей к какой-либо деятельности, которая ведется наиболее подходящим конкретному ребенку способом. В процессе такой совместной деятельности меняется отношение всех участников деятельности к детям с ограниченными возможностями, позволяя увидеть их не с точки зрения проблемности, а с точки зрения особенности, неповторимости, индивидуальности.] – важнейшее направление среди различных исследований по проблеме психологического здоровья. Творчество не знает границ и «инклюзивный театр» может изменить отношение человека к самому себе, своим детям и миру вокруг себя, что, безусловно, является важнейшей составляющей психологического здоровья личности и населения в целом.

В данной статье мы попытались осветить только некоторые из аспектов сложнейшей проблемы психологического здоровья. Так, показано, что процесс осознания и нахождения смысла может рассматриваться, как один из важнейших путей к психологическому и физическому здоровью субъекта, а метод духовно-ориентированного диалога можно использовать в подобных ситуациях консультирования как один из адекватных методов исследования и коррекции.