«Время молчания прошло!» Пять веков Реформации в меняющемся мире

Усиление преследований во Франции быстро спровоцировало эмиграцию, правда, поначалу не слишком многочисленную. В эмиграцию были вынуждены отправиться в основном авторы публицистических сочинений и лидеры регионального движения. За границей оказались такие выдающиеся личности как Гийом Фарель и Жан Кальвин, больше известный под своим латинизированным именем Иоганн Кальвин (1509–1564).

Сначала Францию покинул Фарель. Несколько лет (1533–1536) он провел в Базеле, Страсбурге и Мемпельгарде, прежде чем обосновался в Женеве[231 - О Фареле см.: Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 463f.; Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 244–249.]. Кальвин был родом из Пикардии. Объявив о своих реформационных убеждениях[232 - О ранних годах Кальвина ср.: Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 288–296; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 44–47; van’t Spijker W. Op. cit. S. 115–124; Millet O. Die reformierten Kirchen // Die Zeit der Konfessionen (1530–1620/30). S. 64– 66; подробнее о Кальвине см.: Mours S. Le Protestantisme en France au XVI

si?cle. Paris, 1959. P. 51–62; Stauffer R. Johannes Calvin // Gestalten der Kirchengeschichte / Hrsg. M. Greschat. Bd. 6. Die Reformationszeit II. Stuttgart u.a., 1981. S. 211–240; Millet O. Op. cit. S. 64–67; Nijenhuis W. Calvin, Johannes // Theologische Realenzyklop?die. Bd. 7. Berlin; N. Y., 1981. S. 568–592; Gerrish B. A. Calvin, Johannes // Religion in Geschichte und Gegenwart. Handw?rterbuch f?r Theologie und Religionswissenschaft / Hrsg. H. D. Betz u.a. Bd. 2. T?bingen, 1999. Sp. 16–36; Bouwsma W.J. John Calvin. A Sixteenth-Century Portrait. N. Y.; Oxford, 1988.], он уехал из Франции во время волны преследований, вызванных историей с листовками. По приглашению Фареля Кальвин отправился в Женеву, где уже в 1536 г. представил первую редакцию своего “Institutio christianae religionis” (Наставление в христианской вере)[233 - Ср.: Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 48–53; van’t Spijker W. Op. cit. S. 124f.; Holt M. P. Op. cit. P. 22–24.], написанную на латыни ещё в Страсбурге. Однако он быстро вступил в конфликт с городским советом из-за своих радикальных взглядов и покинул Женеву[234 - Подробнее см.: Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 464; van’t Spijker W. Op. cit. S. 136–141; Millet O. Op. cit. S. 65; Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 302–304.]. Только в 1541 г. Кальвин вновь смог вернуться туда. За время его отсутствия соотношение сил изменилось под влиянием многочисленных волнений, что позволило ему занять радикальную позицию и провести всеобъемлющую Реформацию. В 1541 г. Кальвин разработал проект церковного переустройства в Женеве, в 1542 г. создал Женевский катехизис[235 - Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 304–311; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 52f.; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 465; van’t Spijker W. Op. cit. S. 153–157; Millet O. Op. cit. S. 66; Holt M. P. Op. cit. P.24–26.].

Во время Реформации в Женеве проект церковного переустройства был реализован. В его основе лежала общинная структура, которая предполагала наличие в каждой общине четырех должностей: учителя, пастора, пресвитера, или старейшины, и дьякона[236 - О Женевском церковном уложении см.: van’t Spijker W. Op. cit. S. 156–160; Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 305–308; Millet O. Op. cit. S. 75– 78; Chareyre Ph., Mentzer R.A. Organizing the Churches and Reforming Society // A Companion to the Huguenots / Ed. R.A. Mentzer, B.Van Ruymbeke. Leiden; Boston, 2016. P. 17–42, 21f. (Brill’s Companions to the Christian Tradition; 68).]. Ключевую роль играли пасторы, хотя важное место отводилось также старейшине и дьякону, дополнявшим пастора; эти должности занимали прихожане. В то время, как дьяконы осуществляли заботу о бедных, старейшины вместе с пасторами следили за церковной дисциплиной и занимались так называемым «надзором за грехами», т.е. настойчиво вмешивались во внутренние дела общины, требуя единообразия в нормах поведения, что могло распространяться даже на самую личную сферу. Тот, кто вёл себя не в соответствии с требованиями конформности, мог быть вызван в церковный совет или даже, в особых случаях, лишен причастия[237 - Например: Millet O. Op. cit. S. 76f.]. С теологической точки зрения, за этим не стояло каких-то устойчивых представлений о нормах благочестия, это было скорее символическое понимание праведного образа жизни, соответствуя которому можно было достичь избранности. Избранный добросовестно следовал при жизни божественным законам. При этом акцент ставился очень чётко на суверенитет и всемогущество Бога, что позволило ученикам и последователям Кальвина выстроить учение о предопределении, т.е. представление о том, что по воле Божьей с давних пор определены праведники и обреченные[238 - Об учении Кальвина см.: Millet O. Op. cit. S. 67–82; van’t Spijker W. Op. cit. S. 203–218; а также Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 312–347.].

Во Франции, как и в Нидерландах, организация общин реформатов и создание надрегиональных структур шли по пути принятия теологии и церковных принципов Кальвина. Таким образом, с 1540-х гг. четкая реформаторская теология женевского образца вытеснила слабые евангелические лютеровские начинания. Французский протестантизм получил однозначно кальвинистскую форму[239 - Тексты источников на немецком и французском см.: Mengin E. Das Recht der franz?sisch-reformierten Kirche in Preu?en. Urkundliche Denkschrift. Berlin, 1929. S. 38–63. Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 102f.; Armogathe J.-R. Croire en libertе. L’Еglise catholique et la rеvocation de l’Еdit de Nantes. Paris, 1985. P. 23–25; van’t Spijker W. Op. cit. S. 226; Millet O. Op. cit. S. 97–101; Sunshine G.S. Op. cit. P. 27–30; а также Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 85–87.], благодаря разработанному Кальвином вероисповеданию, которое, как Confessio Gallicana, было принято национальным синодом в 1559 г. и подтверждено национальным синодом, проходившим в 1571 г. в Ла Рошели. Уже с 40-х гг. XVI в. учение Кальвина заняло господствующее положение по отношению к существовавшим ранее лютеровским течениям[240 - См., например: N?rnberger R. Die Politisierung des franz?sischen Protestantismus. Calvin und die Anf?nge des protestantischen Radikalismus. T?bingen, 1948. S. 31; Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 82–94; Mieck I. Die Entstehung des modernen Frankreich 1450–1610. Strukturen, Institutionen, Entwicklungen. Stuttgart u.a., 1982. S. 232–235; Sutherland N.M. The Huguenot Struggle for Recognition. New Haven; London, 1980. P. 35–39; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 466–468. Общие работы об успехе кальвинизма во Франции см.: Prestwich M. Calvinism in France, 1555–1629 // International Calvinism 1541–1715 / Ed. M. Prestwich. Oxford, 1985. P. 73–82.]. Кальвину принадлежит и проект церковного уложения Discipline Ecclesiastique des Eglises Reformees de France, который был принят первым национальным синодом в 1559 г. Позже он превратился в текст, состоящий из 14 глав[241 - Текст источника на немецком и французском языке см.: Mengin E. Op. cit. S. 64–185. О появлении и рецепции этого документа подробнее см.: Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 98–100; van’t Spijker W. Op. cit. S. 226–228; Prestwich M. Op. cit. P. 85f.; Sunshine G.S. Op. cit. P. 5–8; Chareyre Ph., Mentzer R.A. Op. cit. P. 20f.]. Церковное уложение вводило должности проповедников, старейшин и дьяконов, которые отвечали за церковные службы и церковное хозяйство, руководство церковью, а также за заботу о бедных. Старейшины и дьяконы избирались из отцов семейств общины, новые члены в дальнейшем кооптировались. Проповедники, напротив, назначались синодом, но не могли быть навязаны общине[242 - Kapitel I. Art. 4, 6 // Mengin E. Op. cit. S. 66–69. Ср. с изд. :Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 101f.; van’t Spijker W. Op. cit. S. 226f.]. В отличие от пасторской системы Женевы, своеобразным французским нововведением стало появление пресвитерски-синодального церковного порядка[243 - Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 93, пишет: „Mais les conditions du protestantisme fran?ais – еmulsion en pays hostiles de petits groupes de professants, congrеgationalistes d’origine et de tendances – firent des entreprises de ces jeunes Еglises pour se fеdеrer une Cuvre plus originale que le simple еtablissement de l’ordre genevois.“]. Проповедники, старейшины и дьяконы совместно образовывали пресвитерство, которое во французском церковном уложении обозначалось как Consistoire[244 - Kapitel V // Mengin E. Op. cit. S. 98–115. Подробнее см.: Mours S. Le Protestantisme en France au XVII

si?cle (1598–1685). Paris, 1967. P. 100–112; Prestwich M. Op. cit. P. 93–97; Sunshine G.S. Op. cit. P. 120–142. О пресвитерианско-синодальной церкви во Франции см.: Mours S. Protestantisme en France au XVIIe si?cle. P. 109–118; Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 93f.; Ligou D. Le protestantisme en France de 1598 ? 1715. Paris, 1968. P. 122–140; Labrousse E. „Une foi, une loi, un roi“? Essai sur la rеvocation de l’Еdit de Nantes. Genf ; Paris, 1985. P. 47–49 (Histoire et Sociеtе; 7); Labrousse E. Calvinism in France, 1598–1685 / International Calvinism 1541–1715. P. 287–293; Dubief H. Hugenotten // Theologische Realenzyklop?die / Hrsg. G. M?ller. Bd. 5. Berlin; N. Y., 1986. S. 619; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 88–91; Millet O. Op. cit. P. 98.] (консистория). В качестве высших органов функционировали регулярно собиравшиеся окружные и провинциальные синоды, на которые каждая община посылала своих делегатов, а также, при необходимости, национальные синоды[245 - См.: Kapitel VI–IX // Mengin E. Op. cit. S. 114–131. Ср.: Sunshine G.S. Op. cit. P. 32–62, 63–93; Chareyre Ph., Mentzer R.A. Op. cit. P. 23f.]. Такие синоды решали дела, значение которых выходило за рамки одной общины, и обеспечивали единство реформированной церкви Франции. Теоретически общины и синоды сами занимались собственным управлением и обходились без участия светской администрации в решении своих проблем. Это отличало французскую реформированную церковь от институций Кальвина в Женеве, где церковь, руководимая пасторами, могла опереться на магистрат городской республики[246 - О Женевской церкви см.: van’t Spijker W. Op. cit. S. 156–168; Millet O. Op. cit. P. 73–78. О самостоятельности французской церкви ср.: Prestwich M. Op. cit. P. 85f.; Lewis G. Calvinism in Geneva in the time of Calvin and of Beza (1541–1605) / International Calvinism 1541–1715. P. 58f.; Millet O. Op. cit. P. 63, 74, 95.].

Почему учение Кальвина было настолько привлекательно для реформационного движения во Франции, что смогло перевесить и видоизменить прежние начинания? Во-первых, Фарель и Кальвин были французами, т.е. их труды можно было прочитать в оригинале (если только они не были напечатаны на латыни). Кроме того, их создатели имели сеть личных знакомств во Франции, которые использовались и после их бегства в Женеву. Реформаторски настроенные священнослужители, вовлеченные в создание общин, вели постоянную переписку с Фарелем, Кальвином, а позже также с Теодором де Без (в латинском варианте – Теодором Беза). Они спрашивали совета и использовали опыт перестройки женевской церкви, в то время как сам Кальвин чрезвычайно старался повлиять на то, чтобы изменение церковных отношений во Франции проходило в его духе[247 - Например: Millet O. Op. cit. P. 95; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 467; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 56–61.].

Во-вторых, Кальвин, как и Цвингли, и верхненемецкая Реформация, был, по сравнению с Лютером, гораздо ближе к гуманизму. Поэтому можно утверждать, что «evangelisme» французского гуманизма продолжил свою жизнь. Теология Кальвина подхватила те реформаторские начинания, которые были влиятельными во Франции уже в до-реформационное время[248 - См.: Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 1. P. 269–274; Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 291f.; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 44–47; ср.: Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 463f.]. Именно это позволило идеям Кальвина легко прижиться на новой почве, в то время как представления Лютера о вере были лишь смутно связаны с гуманистическими идеями.

Наконец, в-третьих, преобразованная во Франции при содействии Кальвина пресвитерианско-синодальная церковная организация превосходно подходила для создания «подпольной» церкви[249 - См.: Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 93; Millet O. Op. cit. P. 95; Niggemann U. Immigrationspolitik zwischen Konflikt und Konsens. Die Hugenottenansiedlung in Deutschland und England (1681–1697). K?ln; Weimar; Wien, 2008. S. 40f. (Norm und Struktur; 33).]. Это, безусловно, было очень существенным фактором. Структура церкви, основанная на автономных общинах, была продумана, таким образом, уже на стадии создания и опиралась на выборных представителей, обходилась без административного одобрения. Реформатская церковь Франции (Еglise Rеformеe de France) могла функционировать автономно и независимо, в то время как лютеранские церкви в Германии и Скандинавии, а также возникшие с 1560-х гг. реформатские церкви Германии оставались тесно связанными с администрацией[250 - С точки зрения историко-правовых учений до сих пор актуально исследование; Heckel J. Cura religionis, jus in sacra, jus circa sacra. Darmstadt, 1962.]. Несмотря на прочное убеждение ведущих протестантских священнослужителей в том, что корона Франции рано или поздно присоединится к истинной религии (т.е. будет реформирована), кальвинистская модель церковного устройства (Discipline ecclesiastique) казалась очень привлекательной во времена преследований.

Однако и вне конкретной церковной организации кальвинизм, проповедовавший веру в избранность, мог апеллировать к собственному восприятию и собственным планам одной небольшой группы. Положение религиозного меньшинства внутри враждебно настроенного большинства требовало такого образца толкования веры, который создавал бы из этого меньшинства маленький избранный отряд Бога. Последующее преследование на религиозной почве становилось доказательством избранности. Жан Криспен в своей «Книге мучеников» (Le Livre des Martyrs, 1554) пишет: „Entre les marques de la vraye Eglise de Dieu, ceste-cy a estе l’une de principales, ? sauoir, qu’elle a de tous temps soustenu les assauts des persecutions“[251 - Crespin J. Le Livre des Martyrs, qui est vn Recveil de plusieurs Martyrs qui ont endurе la mort pour le Nom de nostre Seigneur Iesus Christ, depuis Iean Hus iusques ? ceste annеe presente. M.D.LIIII, [Genf] 1554. [M?nchen, Bayerische Staatsbibliothek H. ref. 236], fol.

ii. Ср.: Niggemann U. Inventing Immigrant Traditions in Seventeenth-and Eighteenth-Century Germany: The Huguenots in Context // Migrations in the German Lands, 1500–2000 / Ed. J. Coy, J. Poley, A. Schunka. N. Y.; Oxford, 2016. P. 91. (Spektrum; 13).]. Хайнц Шиллинг однажды рассуждал о «теологии изгнанников»[252 - Schilling H. Peregrini und Schiffchen Gottes. Fl?chtlingserfahrung und Exulantentheologie des fr?hneuzeitlichen Calvinismus // Calvinismus: Die Reformierten in Deutschland und Europa. Katalog zur Ausstellung des Deutschen Historischen Museums / Hrsg. A. Reiss, S. Witt. Berlin; Dresden, 2009. S. 160–168.]. В подобном ключе можно было бы говорить и о теологии меньшинств. Модели интерпретации преследований и изгнаний накладывали отпечаток не только на те группы, которые покинули страну, но влияли также и на тех, кто остался. Таким образом, кальвинизм с самого начала формировался под влиянием изгнаний и преследований и должен был сам себя организовывать и развивать. Этим он отличался от лютеранства.

Протестантизм кальвинистского толка во Франции достиг своего наибольшего распространения около 1560 г. Около 1,25 млн французов исповедовали к этому времени протестантизм, что составляло примерно 7,8% всего французского населения. Большинство общин находилось на юге Франции, в области Севенны и Центрального массива, на Атлантическом побережье и в Нормандии. Кроме того, относительно сильные общины находились в больших городах: наряду с Парижем, они были также в Руане, Орлеане и Лионе. Однако в результате гражданской войны и продолжавшихся преследований число общин снова стало сокращаться с 1570-х г.[253 - Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 468f.; Niggemann U. Hugenotten. S. 15; Chareyre Ph., Mentzer R.A. Op. cit. P. 17f.]

Можно констатировать, что наряду с процессом формирования общин и оформления вышестоящих организационных структур, с конца 1540-х г. были заложены основы последующего религиозного развития. Особо следует отметить процесс становления специфической конфессиональной культуры. Безусловно, это был процесс, который только начался во второй половине XVI в. и никак не закончился в первой половине XVII столетия. Организация реформированных общин и их кальвинизация стали первым шагом на этом пути. Наиболее очевидным было различие в оформлении сакральных помещений. Католицизм, особенно после принятия Тридентского вероисповедания, делал ставку на визуальные образы, превращая территорию за стенами церкви и церковные дворы в сакральные пространства путём установки крестов, изображений Христа и Мадонны. Протестантизм, особенно реформированного образца, напротив, отказывался почти полностью от изображений. Храмы реформированной церкви отличались простотой. Они, скорее, были похожи на залы и помещения для собраний: внимание концентрировалось на кафедре священника и столе для причастия. Скамьи даже часто группировались наискосок полукругом вокруг стола для причастия[254 - См., например: Millet O. Op. cit. P. 82–85; Gresch E. Die Hugenotten. Geschichte, Glaube und Wirkung. 2. Aufl. Leipzig, 2005. S. 23; Merten K. Die Temples der Hugenotten // Zuwanderungsland Deutschland: Die Hugenotten / Hrsg. S. Beneke, H. Ottomeyer. Berlin; Wolfratshausen, 2005. S. 25–29.]. Католики едва ли могли воспринимать подобные помещения как сакральные. Они видели в них гражданские залы для собраний. Кальвинистов, наоборот, всё больше пугало обилие изображений в католических церквях, в чем они видели близость к идолопоклонству. С полным исчезновением в протестантизме культа святых исчезли также иконы и существующие в больших церквях боковые алтари – столь характерные для католицизма.

Более того, различия возникали и на уровне повседневных религиозных практик: чётки, поклонение изображениям Девы Марии и демонстративное осенение себя крестным знамением у кальвинистов не играли никакой роли или же совсем отрицались. Вместо этого центральное место заняли Библия и Катехизис[255 - Koch E. Calvinismus. 1: Konfession // Enzyklop?die der Neuzeit. Bd. 2. Stuttgart, 2005. Sp. 618f.; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 108–111.]. Подобные и другие создающие идентичность внешние особенности, например, одежду, нельзя недооценивать. Они привели к тому, что человек, принадлежащий к другой конфессии, воспринимался как чужой. Если раньше сельские и городские общины формировались вокруг общей церкви и идентифицировали себя на основе ее посещения, совместно отмечаемых праздников годового календаря и т.п., то теперь многочисленные общины стали распадаться. Терпимость по отношению к «другому», заклейменному как «еретик», грозила навлечь на сообщество гнев Божий. Там, где это позволяло численное превосходство, склонялись к тому, чтобы отмежеваться от «другого», принудить его изменить веру, изгнать или даже уничтожить[256 - Подробнее см.: El Kenz D., Gantet C. Guerres et paix de religion en Europe. XVI

– XVII

si?cles. 2. Aufl. Paris, 2008. P. 99–104; Suffern Lamet M. French Protestants in a Position of Strength. The Early Years of the Reformation in Caen, 1558–1568 // The Sixteenth Century Journal. Vol. 9/3. 1978. P. 35–55.]. Такое положение вещей применимо не только к католическому большинству, но и к существовавшему региональному реформированному большинству на юге в Севеннах или в регионе Пуату-Шаранта[257 - Менее известна резня католиков гугенотами в Ниме в 1567 г.; см.: Tulchin A. The Michelade in N?mes, 1567 // French Historical Studies. Vol. 29. 2006. P. 1–35; Wenzel Ch. Der st?dtische Raum und die bedrohte Sicherheit: Paris am Vorabend der Franz?sischen Religionskriege des 16. Jahrhunderts // Sicherheitsprobleme im 16. und 17. Jahrhundert: Bedrohungen, Konzepte, Ambivalenzen (Politiken der Sicherheit/Politics of Security) / Hrsg. H. Carl, R. Babel, Ch. Kampmann. Baden-Baden. (В печати).].

Становление специфической конфессиональной культуры с ее характерными внешними чертами и религиозными практиками, создающими ощущение идентичности, а также отрицание «другого» сопровождалось различными конфликтами еще до начала гражданских войн. Именно отделение себя от «другого» стало одной из основ конфессиональных культур, подчеркивание отличий обычно служило для процесса создания идентичности.

Другим важным моментом для появления протестантизма, являлась социальная среда, в которой он коренился. Хотя в определенных регионах Франции, особенно в Севеннах, а также в Провансе и на Атлантическом побережье, существовал весьма сильный сельский протестантизм, центр тяжести находился, по-видимому, все-таки в буржуазной городской среде. Существование сильного протестантского начала можно обнаружить среди торговцев и ремесленников, обладавших связью с различными регионами страны[258 - Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 469f.]. Однако с 1550-х г. схожие настроения явно намечаются также среди дворянства и высшей аристократии[259 - Подробнее см.: Jouanna A. Le devoir de rеvolte. La noblesse fran?aise et la gestation de l’Еtat moderne, 1559–1661. Paris, 1989. P. 119–146; Daussy H. Le Parti Huguenot. P. 64–81; Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 95f.; а также Sunshine G.S. Op. cit. P. 21–23. Конечно, тенденции радикализации и политизации кальвинизма можно наблюдать и в более ранние периоды, об этом см.: N?rnberger R. Op. cit. S. 74–76.]. Подобная тенденция изменила французский протестантизм. Характеризуя эпоху XVI столетия, трудно оперировать таким понятием, как «политизация»[260 - См.: N?rnberger R. Op. cit.], потому что в таком случае может создаться впечатление, что в XVI в. сферу политического однозначно можно отделить от сферы религиозного[261 - Подробнее см.: Tricoire D. Mit Gott rechnen. Katholische Reform und politisches Kalk?l in Frankreich, Bayern und Polen-Litauen. G?ttingen, 2013. S. 10–17. (Religi?se Kulturen im Europa der Neuzeit; 1).]. Тем не менее, появление среди сторонников протестантизма аристократии означало, что религиозно-конфессиональная борьба получила сильный политический импульс. Религиозные убеждения протестантов, которых теперь всё чаще называли «гугенотами»[262 - О термине «гугеноты» и его этимологии см.: Asche M. Neusiedler im verheerten Land. Kriegsfolgenbew?ltigung, Migrationssteuerung und Konfessionspolitik im Zeichen des Landeswiederaufbaus. Die Mark Brandenburg nach den Kriegen des 17. Jahrhunderts. M?nster, 2006. S. 553f.; Asche M. Hugenotten in Europa seit dem 16. Jahrhundert // Enzyklop?die Migration in Europa. Vom 17. Jahrhundert bis zur Gegenwart / Hrsg. Klaus J. Bade u.a. 3. Aufl. Paderborn u.a., 2010. S. 635; D?lemeyer B. Op. cit. S. 11f.; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 479; Niggemann U. Hugenotten. S. 9.], стали способом выражения политической оппозиции. Они явились определённым стремлением к автономии внутри государства, шедшего по пути централизации при Франциске I и Генрихе II, но быстро ослабевшего после гибели Генриха II на турнире.

III

Процессы, проходившие на фоне ослабления французского государства, в конце концов, привели к эскалации конфликта, который вылился в череду кровавых гражданских войн. Причиной гражданских войн, которые часто, упрощая, называют «религиозными»[263 - Например: Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 95, 111; Gresch E. Die Hugenotten. S. 31–35. Хольт в своей работе использует термин «войны за религию» (“Wars of Religion“), однако особо подчеркивает социальное и культурное значение религиозного (Holt M. P. Op. cit. P. 50f., 190–193); ср.: Prestwich M. Op. cit. P. 93, 97; Mieck I. Die Entstehung des modernen Frankreich. S. 239f.; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 476f.; наиболее полно об этом: Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten… S. 18–21.], стало ослабление центральной власти вследствие ранней гибели на турнире Генриха II. Сыну Генриха, Франциску II, при передаче власти в 1559 г. было только пятнадцать лет, к тому же, он был болезненным юношей. Франциск II умер в 1560 г., поэтому его мать, Екатерина Медичи, приняла регентство при ещё несовершеннолетнем Карле IХ. Слабость короны привела к борьбе между различными аристократическими фракциями, которые боролись за власть в Совете[264 - Ср.: Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 480; Babel R. Franz II // Franz?sische K?nige und Kaiser der Neuzeit. Von Ludwig XII. bis Napoleon III. 1498–1870 / Hrsg. P.C. Hartmann. M?nchen, 1994. S. 91–98; Idem. Karl IX // Franz?sische K?nige und Kaiser der Neuzeit. S. 100–102; Mariеjol J.-H. Catherine de Mеdicis. 1519–1589. Paris, 1979. P. 135–146. О борьбе аристократических фракций подробнее см.: N?rnberger R. Op. cit. S. 73f.; Prestwich M. Op. cit. P. 86f.; und Holt M. P. Op. cit. P. 42, 192f.]. Гражданские войны, как ясно показал в своей диссертации историк из Марбурга Кристиан Венцель, были во многом вызваны осознанием опасности, которую видели в «другом». Угроза существованию меньшинства и страх перед запретом на отправление религиозных практик были возведены в традиционный нарратив, а сам «другой» превратился во врага[265 - Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten…]. В справочниках можно часто прочесть, что началом гражданских войн послужила так называемая «резня в Васси». Однако исходной точкой стало происшествие, случившееся в ночь с 4 на 5 сентября 1557 г. на парижской улице Святого Иакова (Rue Saint Jacques). Именно оно хорошо демонстрирует, как наслаиваются друг на друга внутреннее и внешнее восприятия опасности[266 - См.: Daussy H. Le Parti Huguenot. P. 21f.; Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten…; Idem. Der st?dtische Raum…]. На фоне осады испанцами Сан-Квентина и всеобщей паники в Париже, в страхе перед возможным захватом столицы, стало известно о гугенотском богослужении на улице Святого Иакова – в непосредственной близости от Сорбонны. Не столько сам факт существования таких тайных богослужений, сколько впечатляющий состав участников вызвал тревогу: речь шла о многих сотнях людей, среди них – уважаемые граждане и представители аристократии. Опасное меньшинство (таким было восприятие) проникло в элиту общества, и это случилось перед лицом внешней угрозы. Враг, казалось, был уже внутри города и подрывал порядок и мораль общества. Он угрожал безопасности государства одновременно разными способами, „ruine d’estat“ оказалось в непосредственной близости[267 - Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten… S. 65–89.].

Таким образом, в публицистике речь зашла, ни много ни мало об обеспечении выживания французского государства. В то время как католические лидеры в королевском окружении возлагали на гугенотов часть вины за военные неудачи и видели путь к восстановлению порядка только в их устранении, сами гугеноты объясняли, что преследования меньшинства и истинной веры навлекли на Францию Божий гнев[268 - См., например: Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten… S. 65–71; Daussy H. Le Parti Huguenot. P. 50–53.]. Смягчить его может только терпимость по отношению к меньшинству. Смерть Генриха II на турнире в 1559 г., казалось, подтверждала эту позицию. Во всяком случае, гугеноты ещё раз выдвинули свой аргумент Божьего гнева, обрушившегося на Генриха и корону[269 - Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten… S. 90–108.].

Конфликт обострился со смертью Генриха II и началом регентства Екатерины Медичи в период, пока Франциск II был несовершеннолетним. Несмотря на все старания короны, пытавшейся занять сдержанную позицию и ввести (Сен-Жерменским эдиктом 1562 г.) ограниченное определенными условиями толерантное отношение к протестантскому меньшинству[270 - Например, Holt M. P. Op. cit. P. 46–49.], дело закончилось потерей авторитета центральной властью и кровавыми стычками между католическими и гугенотскими аристократическими партиями. Особенно это касалось лотарингского дома Гизов и частично перешедших в протестантизм принцев крови, как, например, герцога Конде[271 - Ср.: Jouanna A. Le devoir de rеvolte. P. 148–161; Holt M. P. Op. cit. P. 50–75.]. Для того, чтобы определить ситуацию во Франции после 1560 г., можно использовать термин «failing states» в его анахронистичном значении и говорить о затяжном кризисе власти, выразившемся в баталиях аристократических партий, борьба между которыми постоянно усиливалась и шла не на жизнь, а на смерть. Здесь следует подчеркнуть всю брутальность и безудержность гражданских войн.

Конфликты, которые шли с попеременной военной удачей и прерывались шатким миром[272 - Подробнее о событиях см.: Holt M. P. Op. cit.;, Sutherland N.M. The Huguenot Struggle for Recognition. P. 137–282; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 114–140. Список схожих документов можно найти в: Sutherland N.M. The Huguenot Struggle for Recognition. P. 356–372; Stegmann A. Еdits de Guerres de Religion. Paris, 1979. (Textes et Documents de la Renaissance; 2).], без сомнения, существенно способствовали развитию конфессиональной идентичности. Как правило, говорят о восьми гражданских войнах в XVI в. На становление гугенотства во второй половине XVI в., с одной стороны, безусловно, оказал влияние экстремально возросший культ мучеников. Широкое хождение получило сочинение Жана Криспена «Livre des martyrs» («Книга мучеников»). С другой стороны, для формирования гугенотства не менее важной оказалась вера в избранность, соединенная с грубой милитаризацией[273 - Подробнее см.: Parker Ch.H. French Calvinists as the Children of Israel. An Old Testament Self-Consciousness in Jean Crespin’s Histoire des Martyrs before the Wars of Religion // The Sixteenth Century Journal. Vol. 24. 1993. P. 227–248; Gilmont J.-F. Jean Crespin. Un еditeur rеformе du XVI

si?cle. Genf, 1981. Подробнее о мученичестве и восприятии войны: Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 504–510; Babel R. Kreuzzug, Martyrium, B?rgerkrieg: Kriegserfahrungen in den franz?sischen Religionskriegen // Religionskriege im Alten Reich und in Alteuropa / Hrsg. F. Brendle, A. Schindling. M?nster, 2006. S. 107–117.]. На противоположной стороне воюющих находился умеренный, связанный с гуманизмом католицизм, за который выступал, что достойно подражания, Мишель де л’Опиталь – канцлер Екатерины Медичи[274 - Ср.: Crouzet D. La Sagesse et le malheur. Michel de l’H?pital chancelier de France. Seyssel, 1998. О политических попытках снять конфликты с помощью толерантности см.: Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 117–120; Holt M. P. Op. cit. P. 46; Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten… S. 152–171.]. Однако существовал и радикальный католицизм, исповедуемый домом Гизов, против которого был направлен более или менее толерантный курс короны[275 - Например: Crouzet D. La gen?se de la Rеforme fran?aise. P. 491–504; Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten… S. 178–187, 223–232.].

Обе враждующие стороны, и гугеноты, и католики, развивали революционные идеи, подпитывавшиеся возрастающей верой в конец света и растущими оппозиционными настроениями против короны, которая казалась слабой и не способной защитить даже собственные интересы. В среде гугенотов, особенно в политических ассамблеях, развивались сепаратистские тенденции. Прежде всего, это были монархомахические идеи, т.е. идеи о тираноубийстве и республиканских структурах[276 - Bermbach U. Widerstandsrecht, Souver?nit?t, Kirche und Staat – Frankreich und Spanien im 16. Jahrhundert // Pipers Handbuch der politischen Ideen. Bd. 3: Neuzeit. Von den Konfessionskriegen bis zur Aufkl?rung / Hrsg. I. Fetscher, H. M?nkler. M?nchen, 1985. S. 107–124; Daussy H. Huguenot Political Thought and Activities // A Companion to the Huguenots / Hrsg. R.A. Mentzer, B. Van Ruymbeke. Leiden; Boston, 2016. P. 80f. (Brill’s Companions to the Christian Tradition; 68); Dennert J. Beza, Brutus, Hotman. Calvinistische Monarchomachen. K?ln; Opladen, 1968.], возникшие после Варфоломеевской ночи 1572 г. Схожая картина наблюдалась и в лагере католиков. В католической среде монархомахические рукописи, призывавшие к свержению или даже убийству короля, появились в большом количестве после убийства в 1589 г. Генриха III, когда кандидатура на королевский трон протестанта Генриха Наваррского стала реальностью[277 - О католических монархомахах см.: Bermbach U. Widerstandsrecht… S. 124–129; Holt M. P. Op. cit. P. 131f.; а также Zwierlein C. The Political Thought of the French League and Rome. 1585–1589. Genf, 2016. (Cahiers d’Humanisme et Renaissance; 181), N.Y., 1984. P. 40–47; Holt M. P. Op. cit. P. 121–137.]. Революционные тенденции можно было проследить в Париже, полном фанатиками, особенно в Совете шестнадцати при Генрихе III и в День баррикад 12 мая 1588 года. Париж стал практически неуправляем[278 - Ср.: Greengrass M. France in the Age of Henry IV. The Struggle for Stability. London;].

Культ мучеников, существовавший и у католиков, стал у протестантов чрезвычайно важным фактором идентичности, особенно после Варфоломеевской ночи 24 августа 1572 г.[279 - О Варфоломеевской ночи и ее восприятии подробнее см.: Mieck I. Die Bartholom?usnacht als Forschungsproblem. Kritische Bestandsaufnahme und neue Aspekte // Historische Zeitschrift. Vol. 216. 1973. S. 73–110; Dingel I. Bartholom?usnacht // Religion in Geschichte und Gegenwart. Handw?rterbuch f?r Theologie und Religionswissenschaft. Bd. 1. 4. Aufl. T?bingen, 1998. Sp. 1142–1143; Daussy H. Le Parti Huguenot. P. 757–767; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 127–129; Holt M. P. Op. cit. P. 81–97; Sutherland N.M. The Massacre of St. Bartholomew and the European Conflict, 1559–1572. London, 1972; Crouzet D. La Nuit de la Saint-Barthеlemy. Un r?ve perdu de la Renaissance. Paris, 1994; Diefendorf B. The Saint-Bartholomew’s Day Massacre. A Brief History with Documents. Boston, 2009. Niggemann U. Hugenotten. S. 17.] Варфоломеевская ночь и сегодня считается одним из главных звеньев протестантской, прежде всего гугенотской, культуры памяти, поэтому с точки зрения исторической науки рассмотреть и проанализировать миф «Варфоломеевская ночь» очень трудно. Роль этого события для коллективной памяти гугенотов является настолько значимой, что любой критический анализ этого инцидента воспринимается как нападки на коллективную идентичность, как стремление поставить под сомнение узаконенную взаимосвязь между преследованиями, мученичеством и божественной избранностью[280 - Например: Zwierlein C. Die Genese eines europ?ischen Erinnerungsortes: Die Bartholom?usnacht im Geschichtsgebrauch des konfessionellen Zeitalters und der Aufkl?rung // Zwischen Wissen und Politik. Arch?ologie und Genealogie fr?hneuzeitlicher Vergangenheitskonstruktionen / Hrsg. F. Bezner, K. Mahlke. Heidelberg, 2011. S. 91– 129.]. С точки зрения культурной памяти Варфоломеевская ночь действительно является поворотным пунктом в истории Реформации во Франции. Она привела не только к интенсификации нарратива об «опасности» и связанной с этим веры в избранность, но и к внутреннему отречению от французского государства.

Гугенотство после окончания гражданских войн стало другим. Оно утратило аристократический элемент и культивировало, особенно в крепостях, свою собственную конфессиональную культуру, отличную от культуры большей части населения[281 - См. подробнее: Niggemann U. Hugenotten. S. 23–25.]. Этому, безусловно, способствовал Нантский эдикт 1598 г., изданный Генрихом IV[282 - Текст эдикта неоднократно переиздавался; здесь ссылки даются по: L’Еdit de Nantes / Hrsg. J. Garrisson. Biarritz, 1997. Наиболее подробно о возникновении, содержании и значении эдикта см.: Cottret B. 1598: L’Еdit de Nantes. Pour en finir avec les guerres de religion. Paris, 1997; Coexister dans l’intolеrance: L’Еdit de Nantes (1598) / Hrsg. M. Grandjean, B. Roussel. Genf, 1998. (Histoire et Sociеtе; 37); и общие работы по теме: Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 140–145; Holt M. P. Op. cit. P. 162–166; Niggemann U. Hugenotten. S. 18–20.]. Он, будучи королём Наварры, некоторое время был предводителем партии гугенотов и после смерти Генриха III, последнего короля из дома Валуа, смог реализовать свои претензии на трон с помощью оружия и перехода в католичество, давшего ему политическую поддержку[283 - О проблеме престолонаследия после смерти Генриха III см.: Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 483f.; Greengrass M. France in the Age of Henry IV. P. 37–41; Holt M. P. Op. cit. P. 121–152.]. Формально текст королевского эдикта был, скорее всего, результатом упорных переговоров на фоне военной и политической патовой ситуации. Его необходимо было принять как выражение королевской толерантности или готовности смириться с долговечным существованием в стране двух конфессий. Наказы, составлявшиеся политическими собраниями гугенотов, оказали значительное влияние на характер эдикта[284 - См.: Sutherland N.M. The Huguenot Struggle for Recognition. P. 283–332; Greengrass M. France in the Age of Henry IV. P. 100f.; Holt M. P. Op. cit. P. 162; Prestwich M. Op. cit. P. 100; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 140–142. Оценки эдикта представлены в: Sutherland N.M. The Huguenot Struggle for Recognition. P. 332; Labrousse E. Calvinism in France, 1598–1685. P. 285–287; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 484; Turchetti M. Nantes, Edict of // The Oxford Encyclopedia of the Reformation. Vol. 3. New York; Oxford, 1996. S.126–128; Idem. Une question mal posеe: Erasme et la tolеrance; L’idеe de sygkatabasis // Biblioth?que d’Humanisme et Renaissance. 1991. Vol. 53. P. 379–395; Birnstiel E. Das Edikt von Nantes (1598). Triumph oder Scheitern der Reformation in Frankreich // Hugenotten. 1999. Bd. 1. S. 3–26; Idem. Das Edikt von Nantes // Enzyklop?die der Neuzeit / Hrsg. F. Jaeger. Bd. 3. Stuttgart; Weimar, 2006. S. 26–30.]. В 92 статьях в относительно свободной последовательности регулировались главные вопросы. После статьи о генеральной амнистии[285 - Art. 1–2, конкретизируется в Art. 71, 75–81 и 84–90 Нантского эдикта.] демонстративно декларировалось полное восстановление католической церкви во Франции[286 - Art. 3–5.]. Только через некоторое время было установлено свободное и беспрепятственное право выбирать место жительства принадлежавших к конфессии, обозначаемой как «R. P. R.» («Religion prеtendue reformеe»). В эдикте также оговаривались условия проведения богослужения. За всеми сеньорами и судьями закреплялось право проведения реформированного богослужения в домах. Свободное отправление религиозного культа разрешалось везде[287 - Art. 6–11. Ср. с: Sutherland N.M. The Huguenot Struggle for Recognition. P. 392f.], где это предусматривал эдикт Пуатье 1577 г. и где регулярно проходили общественные богослужения в 1596 и 1597 гг. Общественное отправление культа и, следовательно, реформированное церковное управление, как и протестантское обучение, были строго запрещены[288 - Art. 13 des Edikts von Nantes. Ср. с: Greengrass M. France in the Age of Henry IV. P. 108–111.] везде, кроме как в определённых местах, отведенных специальными комиссиями. В резиденциях епископов, на территориях, принадлежавших духовенству, и в Париже существование реформаторских церквей запрещалось. Однако сторонникам нового учения предоставлялось право ходить на богослужение в ближайшую протестантскую церковь[289 - Art. 12 des Edikts von Nantes.]. В парламентах и судах королевства во время процессов и при спорных случаях, в которых участвовали реформаты, решение должны были выносить смешанные палаты[290 - Art. 30-67.]. Дополнительно к основным пунктам эдикта был составлен ряд тайных статей, в которых, с одной стороны, уточнялись определения основного текста об отправлении культа, с другой же, – протестантам для их безопасности были предоставлены крепости, что легализовало дальнейшее существование и оправдывало содержание протестантских военно-политических организаций[291 - Тайные статьи опубликованы: L’Еdit de Nantes / Hrsg. J. Garrisson. P. 72–93. О значении крепостей для гугенотов см.: Souriac P.-J. Une solution armеe de coexistance. Les Places de S?retе protestantes comme еlеment de pacification des Guerres de Religion // La coexistance confessionelle ? l’еpreuve. Еtudes sur les relations entre protestants et catholiques dans la France moderne / Hrsg. D. Boisson, Y. Krumenacker. Lyon, 2009. P. 51–72. (Chrеtiens et Sociеtеs: Documents et Mеmoires; 9); Birnstiel E., Souriac P.-J. Les places de s?retе protestantes. ?lots de refuge ou rеseau militaire? // L’Еdit de Nantes: S?retе et education. Colloque international organisе par la Ville de Montauban et la Sociеtе Montalbanaise d’Еtude et de Recherche sur le Protestantisme / Hrsg. M.-J. Lacava, R. Guicharnaud. Montauban, 1999. P. 127–149; Niggemann U. Places de s?retе. ?berlegungen zum Sicherheitsstreben der Hugenotten in Frankreich (1562–1598) // Sicherheit in der Fr?hen Neuzeit. Norm – Praxis – Repr?sentation / Hrsg. Ch. Kampmann, U. Niggemann. K?ln; Weimar; Wien, 2013. S. 569–584 (Fr?hneuzeit-Impulse; 2); Wenzel Ch. Sicherheit in den Debatten… S. 270–286.]. Эти крепости значили гораздо больше, чем просто убежище, они были залогом безопасности, а также символизировали собой неприкрытую угрозу и служили напоминанием о том, что если корона не обеспечит соблюдение эдикта, протестанты в любое время могут вновь начать войну. Они оставались исключением из правил и воспринимались властью, при очередном усилении французского государства, как проблема[292 - Подробнее: Niggemann U. Places de s?retе. P. 576–578, 580–583.]. Уступки гугенотам, как религиозному меньшинству и как политической партии, казались многим недостаточными, в то время как большое количество католиков считало их совершенно неприемлемыми. Спор по поводу эдикта продолжался и много позже 1598 г.[293 - См.: Holt M. P. Op. cit. P. 168; Greengrass M. France in the Age of Henry IV. P. 79–81.] Кроме всех уступок, эдикт также закрепил разделение, определенным образом зацементировал обе конфессии и свойственные им внешние культурные различия. Он открыл гугенотам простор для того, чтобы их церковь, которая возникла в подполье, могла устроить всё официально и практиковать отправление культа внутри определённых рамок.

IV

Французскому государству, вернувшему свою мощь при Людовике ХIII и его премьер-министре кардинале Ришелье, удалось, благодаря Алесскому эдикту 1629 г., устранить ставшие невыносимыми дополнительные статьи[294 - Новым поводом к военному столкновению между католиками и гугенотами была попытка короны вернуть католицизм в Беарне с 1620 г.; ср.: Mours S. Protestantisme en France au XVII

si?cle. P. 20f.; Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 328f.; Labrousse E. Essai sur la rеvocation de l’Еdit de Nantes. P. 29f.; Dubief H. Hugenotten. S. 622; Prestwich M. Op. cit. P. 104f.; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 509f.; Lublinskaya A.D. French absolutism: The crucial phase, 1620–1629. Cambridge, 1968. P. 170–175. О целях Ришелье по уничтожению военно-политической организации протестантов см.: Weber H. Die Hugenottenfrage zur Zeit Ludwigs XIII. // Der Exodus der Hugenotten. Die Aufhebung des Edikts von Nantes 1685 als europ?isches Ereignis / Hrsg. H. Duchhardt. K?ln; Wien, 1985. S. 17–26. (Beihefte zum Archiv f?r Kulturgeschichte; 24); Lublinskaya A.D. French absolutism. P. 163–169; Wollenberg J. Richelieu. Staatsr?son und Kircheninteresse. Zur Legitimation der Politik des Kardinalpremier. Bielefeld, 1977. S. 199–208. О новой войне и осаде Ла-Рошели см.: Mours S. Protestantisme en France au XVII

si?cle. P. 20–25; Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 329–331; Lublinskaya A.D. French absolutism. P. 185–219; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 510; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 164–169.]. Однако, несмотря на это, после новых гражданских войн двадцатых годов XVII в. Нантский эдикт по сути оставался правовой основой для французских протестантов вплоть до 1685 г.[295 - Тексты см.: Haag Eu., Haag Е. La France protestante ou Vies des protestants fran?ais qui se sont fait un nom dans l’histoire depuis les premiers temps de la rеformation jusqu’? la rennaissance du principe de la libertе des cultes par l’Assemblеe Nationale. In 10 vol. Genf, 1846–59 (ND 1966). Vol. 10. P. 334–340; Mours S. Protestantisme en France au XVII

si?cle. P. 24f.; Weber H. Die Hugenottenfrage. S. 12, 24f.; Dubief H. Hugenotten. S. 622; Labrousse E. Essai sur la rеvocation de l’Еdit de Nantes. P. 29; Eadem. Calvinism in France, 1598–1685. P. 302; Venard M. Frankreich und die Niederlande. S. 510; und Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 168f.] Правда, положения эдикта с началом самостоятельного правления Людовика ХIV все больше выхолащивались. Например, систематически уменьшалось количество мест для богослужения, был запрещен переход в иную веру, сокращались или даже закрывались школы и академии; был определен перечень запрещенных профессий и распущены совместные палаты в судах[296 - О притеснении протестантов см.: Deyon S. La destruction des temples // La Rеvocation de l’еdit de Nantes et le protestantisme fran?ais en 1685 / Hrsg. R. Zuber, L. Theis. Paris, 1986. P. 239–258; Mours S. Protestantisme en France au XVII

si?cle. P. 153–155; Ligou D. Le protestantisme en France. P. 221–223; Labrousse E. Essai sur la rеvocation de l’Еdit de Nantes. P. 126f.; Kretzer H. Calvinismus und franz?sische Monarchie im 17. Jahrhundert. Die politische Lehre der Akademien Sedan und Saumur, mit besonderer Ber?cksichtigung von Pierre du Moulin, Moyse Amyraut und Pierre Jurieu. Berlin, 1975. S. 78–83, 211–221. (Historische Forschungen, 8); Mours S. Protestantisme en France au XVII

si?cle. P. 156–159; Rothrock G.A. The Huguenots: A Biography of a Minority. Chicago, 1979. P. 165f.; Labrousse E. Essai sur la rеvocation de l’Еdit de Nantes. P. 135–147; Eadem. Calvinism in France, 1598–1685. P. 305–308; Dompnier B. Frankreich // Das Zeitalter der Vernunft (1620/30–1750) / Hrsg. M. Venard, A. Boesten-Stengel. Freiburg u.a., 2010. S. 127–131. (Die Geschichte des Christentums; 9); Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 208–212.]. Далеко заходило правительство и в своих действиях против центральной организации Religion pretendue reformee. В 1659 г. в городе Лудён состоялся последний национальный синод. После этого собраний на национальном уровне, зависевших от разрешения короля, больше не было. Другие руководящие органы находились под строгим надзором, власть препятствовала взаимным контактам и поддержке общин[297 - См. Mours S. Protestantisme en France au XVIIe si?cle. P. 46; Duchhardt H. Die Konfessionspolitik Ludwigs XIV. und die Aufhebung des Edikts von Nantes // Der Exodus der Hugenotten. S. 31; Labrousse E. Essai sur la rеvocation de l’Еdit de Nantes. P. 140–144; Rothrock G.A. Op. cit. P. 165f.]. С 1679 г. можно говорить о том, что начался переход к открытым преследованиям. Их наивысшим проявлением стало введение с 1681 г. пресловутых драгонад: расквартировки конных войск в протестантских хозяйствах только для того, чтобы притеснять жителей до тех пор, пока те не перейдут в католицизм[298 - См. подробнее: Mours S. Protestantisme en France au XVIIe si?cle. P. 160–162, 185–205; Labrousse E. Essai sur la rеvocation de l’Еdit de Nantes. P. 173–177, 192f.; Dompnier B. Op. cit. S. 131; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 213f., 217f.; Ligou D. Le protestantisme en France. P. 239–242; Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 370f.]. В конце концов, 18 октября 1685 г. последовала формальная отмена Нантского эдикта эдиктом Фонтенбло, в котором любые богослужебные собрания протестантов запрещались, и всем пасторам, которые не перейдут в католичество, предписывалось покинуть страну[299 - См.: Recueil Gеnеral des Anciennes Lois Fran?aises, depuis l’an 420, jusqu’? la rеvolution 1789 / Ed. Fran?ois-Andrе Isambert u.a. 22 vol. Paris, 1821–1833. Vol. 19. P. 530–534; Mours S. Protestantisme en France au XVIIe si?cle. P. 196–199; Ligou D. Le protestantisme en France. P. 247–250; Lеonard E.G. Op. cit. Vol. 2. P. 374f.; Duchhardt H. Die Konfessionspolitik Ludwigs XIV. S. 37, 40f.; Armogathe J.-R. Op. cit. P. 85–88; Labrousse E. Essai sur la rеvocation de l’Еdit de Nantes. P. 195; Dompnier B. Op. cit. S. 132f.; Boisson D., Daussy H. Op. cit. P. 218f.]. Реформированная церковь Франции тем самым прекратила свое официальное существование.