Позитивные изменения. Том 2, № 2 (2022). Positive changes. Volume 2, Issue 2 (2022)

Однако уже можно говорить об общих сложностях, которые обнаружились на этапе запуска проектов. От лица государства действует регион, именно регион является заказчиком и плательщиком по обязательствам проекта социального воздействия.

Проекты социального воздействия – не российское изобретение, а адаптация зарубежного опыта. Все это требует приземления на российские реалии.

«Инструмент новый, практики применения нет, регулирующий пакет нормативно-правовых документов необходимо создать, тревога ответственных чиновников среднего уровня высокая. Подготовка пакета документов для запуска проекта оказалась сложной и трудоемкой работой, здесь надо отдать должное упорству и профессионализму специалистов ВЭБ.РФ, с каждым новым стартом проекта процедура становилась все более отлаженной», – говорит Татьяна Бурмистрова, соучредитель, председатель совета фонда «Навстречу переменам».

Анализируя имеющиеся отчеты о ходе реализации проектов, находящихся на стадии завершения, можно также предположить, что еще одним серьезным вызовом является разработка системы мониторинга промежуточных результатов проекта.

«Поскольку проект всегда предполагает меняющиеся условия его исполнения, то гибкость исполнителей, которые ориентируются на достигаемые результаты, имеет решающее значение. Вообще, было бы очень интересно провести исследование кейсов реализации проектов социального воздействия, в том числе изучить факторы, влияющие на успех и сложности», – добавляет Татьяна Бурмистрова.

Проекты социального воздействия требуют постоянного тесного взаимодействия заказчика и исполнителя. В случае с проектом «Повышение образовательных результатов учащихся Республики Саха (Якутия)» это Минобрнауки Республики Саха (Якутия) и НИУ ВШЭ. Отсюда первая сложность, связанная с коммуникацией: по прямой между Якутией и организацией-исполнителем Национальным исследовательским университетом «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ) почти 5000 км и разница в 6 часовых поясов – когда рабочий день в Якутии завершается, в Москве он только начинается. При этом постоянного присутствия специалистов от НИУ ВШЭ на территории Хангаласского улуса обеспечить невозможно.

«Поэтому ключевым моментом при реализации проекта является распределение обязанностей, высокая взаимная исполнительская дисциплина, согласованность позиций и опора на местные кадры. Не менее сложное – выработка единого видения работ, направленных на достижение запланированных результатов. Доверие между заказчиком и исполнителем – очень важная составляющая успеха. НИУ ВШЭ предпринял определенные усилия для того, чтобы совместно наметить путь для развития муниципальной системы образования. Были созданы горизонтальные методические взаимодействия между школами района, которые держатся на энтузиазме учителей. В будущем при реализации проектов социального воздействия необходимо создавать специальные условия для экспериментальных территорий. Как показал наш опыт, значительно возрастает нагрузка на муниципальных координаторов проекта», – говорит Ольга Балабкина.

Кроме этого, в период реализации проекта были и внешние факторы. Эпидемиологическая ситуация в 2020–2021 гг. повлияла на изменение формата проведения многих мероприятий проекта, большая часть которых прошла в дистанционном режиме.

ТОЧКИ РОСТА

В октябре 2021 года фонд «Навстречу переменам» выступил инициатором круглого стола «Проекты социального воздействия: потенциал для развития инноваций социальной сферы в регионах» в Общественной палате РФ. Участники отметили, что модель SIB в России весьма актуальна. Однако для ее расширения необходима готовность региональных органов власти сделать шаги, которые отличаются от привычных форматов и схем работы, необходим переход от освоения бюджетных средств к покупке социальных эффектов. Помимо этого, необходима разработка методологии оценки эффектов проектов социального воздействия, расчета возврата инвестиций и появления на рынке достаточного числа квалифицированных оценщиков. Важно вовлечение инвесторов – бизнеса в социальные проекты. В условиях дефицита ресурсов модель SIB может стать более популярной в рамках корпоративной социальной ответственности компаний, поскольку есть надежда, что вложенные инвестиции вернутся через несколько лет.

«Точки роста – это повышение осведомленности бизнесменов, правильно выстроенный баланс между социальным эффектом и коммерческой возвратностью по проектам импакт-инвестирования, справедливая оценка рисков и активное вовлечение государства в развитие инструментов и привлекательности такого инвестирования», – говорит Татьяна Бурмистрова.

По ее словам, непроработанность механизмов социального инвестирования и сложность оценки эффективности расходования средств в социальной сфере являются основными сдерживающими факторами развития государственно-частного партнерства в достижении цели позитивных изменений в социальной сфере. Также есть вопросы к готовности исполнителей в лице социально ориентированных НКО и социальных предпринимателей успешно решать подобные масштабные задачи. С учетом потенциала развития проектов социального воздействия в России, срок пилотной апробации этого финансового инструмента должен быть продлен, поскольку пока он определен до конца 2024 года.

Необходима готовность региональных органов власти сделать шаги, которые отличаются от привычных форматов и схем работы.

Учитывая пилотный характер внедрения инструмента, механика SIB нуждается в доработке с формальной и содержательной точки зрения, считает Владимир Вайнер, директор Фабрики позитивных изменений.

«Во-первых, это касается самого паспорта проекта, подаваемого на рассмотрение. Сейчас в нем практически не описываются и не детализируются методы оценки результатов на уровне «outcome». Внимание, в основном, фокусируется на наиболее формализованных внешних данных непосредственных действий и непосредственных результатов. Причины этого понятны, но работ по совершенствованию документации недостаточно. Отсылка на независимую экспертизу и оценку проектов по итогам, без детализации механизмов этой оценки, дает право на существование и использование исключительно данных официальной статистики, без каких-либо исследований до и после, а также разработки специально под проект методов мониторинга», – поясняет Владимир Вайнер.

Во-вторых, содержательно можно выделить сразу два уровня проблем. На уровне эффективности внедрения инструмента он точно должен быть ориентирован на стимулирование к развитию инвестиций, однако сейчас расчет идет, скорее, на оформление уже существующих программ и работ КСО крупных корпораций, которым предлагается переоформить свои имеющиеся программы в новый формат.

«С другой стороны, как любые инвестиции, SIB должны быть адекватными условиям рынка – это касается условий возврата инвестиций, но в отличие от обычного контракта, – с достижением социального воздействия. На данный момент так вопрос в принципе не стоит», – отмечает Владимир Вайнер.

Понятие «социальный эффект» отсутствует в российском законодательстве в настоящее время, что тоже накладывает ряд ограничений.

«Всегда возникают вопросы с его определением, измерением, растянутостью во времени. Если мыслить категориями «заказчик – подрядчик – исполнитель», то есть результат оказания услуги. Поскольку определения нет ни в Бюджетном кодексе РФ, ни в каких-то подзаконных актах, то никто не понимает, как с этим работать, все достаточно сложно. SIB-проекты, как правило, дорогие, они сложнее в реализации и достижении социальных эффектов, чем обычные социальные проекты. В каждом конкретном случае приходится страховать риски всех участников процесса, а в случае с огромными инвестициями, это еще труднее. Наверное, эти сложности не позволяют SIB стать повсеместными», – говорит Яков Самохвалов, генеральный директор Фонда «Центр гражданских и социальных инициатив Югры».

Приведем пример. Все социальные проекты так или иначе направлены на изменение качества жизни своих благополучателей в лучшую сторону. Возьмем сферу профилактики табакокурения. Допустим, авторы проекта заявляют о том, что 300 школьников, участвующих в проекте, спустя пять лет перестанут курить. Т. е. социальный эффект будет достигнут в 5-летней перспективе. Но этот проект, с точки зрения российского законодательства, нужно закрыть спустя 1–2 года реализации и отчитаться по нему. И нет никакой формы, которая позволила бы признать социальный проект неуспешным, что социальный эффект не достигнут, технология не сработала или на результат повлияли какие-то внешние факторы, например, ухудшилось социально-экономическое положение. При желании проект можно критиковать и сказать, что невозможно доказать, что в результате проекта достигнуты такие-то социальные эффекты. Если показатели все же не были достигнуты, то у контрольных органов обязательно возникнут вопросы, а почему это произошло.

Заместитель Председателя Правительства Республики Саха (Якутия) Ольга Балабкина подчеркивает, что выполненный однажды SIB-проект (если он успешен) можно повторить в разных территориях. Либо, проверив как работает конкретная инновация, можно расширить ее действие в новом проекте, охватив большее количество бенефициаров.

«При этом такие проекты будут более привлекательны для инвестора (меньше рисков недостижения результата), а с другой стороны, проект потенциально может стать дешевле в реализации, после отсечения всего неэффективного, что ценно для заказчика. Наконец, встречаются идеи разделения комплексных проектов на отдельные составляющие, которые показали себя эффективными, и дальнейшая их реализация происходила уже по отдельности», – говорит она.

РАЗВИТИЕ ИМПАКТ-ИНВЕСТИЦИЙ

Рост импакт-инвестирования может происходить и без участия государства, когда вкладываются частные средства, либо средства венчурных или инвестиционных фондов, либо фондов, которые предоставляют займы или гранты для достижения социальных эффектов. В конце 2021 года был замечен увеличивающийся интерес к возвратному импакт-инвестированию, к вхождению в капитал стартапов, деятельность которых приводила к импакту в социальной сфере или экологии, отмечает Татьяна Бурмистрова.

Но поскольку рыночная ситуация драматически изменилась, вряд ли можно ожидать ускорения роста и интереса к импакт-инвестициям рыночных игроков, поскольку нужна прежде всего стабилизация экономики в целом.

Рыночная ситуация драматически изменилась, вряд ли можно ожидать ускорения роста и интереса к импакт-инвестициям рыночных игроков.

По мнению Сэра Рональда Коэна, основателя Social Finance, родоначальника проектов социального воздействия в мире, модель SIB позволяет оптимизировать риск, возврат и воздействие, поскольку возврат по инвестициям не зависит от биржевого рынка, а зависит исключительно от достигнутого социального эффекта.

«Это вселяет надежду, что развитие импакт-инвестиций будет происходить прежде всего благодаря развитию модели SIB», – поясняет Татьяна Бурмистрова.

Учредитель группы компаний Seven Suns Development, предприниматель и социальный инвестор Алексей Рыжков считает, что в настоящее время можно говорить лишь об отдельных примерах проектов социального воздействия или о создании такой ниши на рынке.

«Текущая модель общественного устройства в мире в целом и в нашей стране в частности не предусматривает и не предполагает такого явления, как социальные инвестиции и социальные инвесторы. Это скорее исключение из правил. Само понятие «социального инвестирования» означает действие людей от избытка, а не из дефицита, означает уверенное освоение обществом уровня осуществления самостоятельной экономической деятельности, означает осознание того, что каждая деятельность так или иначе оказывает свое социальное воздействие. И необходимо делать так, чтобы это воздействие было позитивным и созидательным, что в свою очередь означает готовность людей брать ответственность за жизнь общества в свои руки. Наличие в обществе большого количества людей, самостоятельно прошедших этот путь, позволяет ставить вопрос о переходе на экономику позитивного социального воздействия. Но работать полноценно это может только в том случае, если все общество, то есть большинство людей в обществе, реализовало эти вещи или хотя бы разделяют их в своем понимании. Это очень высокий уровень развития. Пока мы, как общество, не реализовали это, можно говорить об отдельных примерах проектов социального воздействия или о создании такой ниши на рынке, которая будет включать в себя различные проекты и предприятия позитивного социального воздействия. Нужно делать эту нишу трендсеттером – законодателем моды на рынке самостоятельной экономической деятельности. Сейчас во всем мире мы вступили в период тектонических процессов глобальной трансформации, как говорит наш Президент В. В. Путин. России в этом процессе отведена своя роль – роль скрепы, которая должна объединить мир, сначала предохранив его от входа в разрушительную фазу, построить в себе пример страны – проекта позитивного, созидательного социального воздействия, если хотите, затем распространить эту модель на весь мир. Будем работать над этим», – говорит Алексей Рыжков.

Модель SIB – это игра вдолгую, которая должна иметь свою логику изменений и мониторинг промежуточных результатов.

КАК ПОВЫСИТЬ ЭФФЕКТИВНОСТЬ

Механизм проектов социального воздействия по инициативе ВЭБ.РФ был внесен в Концепцию повышения эффективности бюджетных расходов в 2019–2024 годах. Ресурсы, в том числе финансовые, затраченные на решение социальных проблем, должны повышать качество жизни граждан.

По мнению Татьяны Бурмистровой, в обществе растет консенсус в отношении того, что акцент при плате за государственные услуги должен смещаться с обеспечения выполнения формальных количественных результатов на достижение социальных эффектов.

Сейчас большинство социальных услуг обеспечиваются государством, не уделяя должного внимания тому, насколько эффективны эти программы и услуги в достижении позитивных результатов для обслуживаемых групп населения. Существующие контракты с государственными или негосударственными поставщиками социальных услуг оплачиваются по итогам достижения количественных результатов. Модель SIB, собственно, и является залогом эффективности, если социальный эффект не подменяется количественными результатами. Так, например, число заключенных социальных контрактов (ожидаемый результат одного из проектов социального воздействия в РФ) само по себе не может быть метрикой того, что подписанты выйдут из сложной жизненной ситуации, потратив средства на открытие собственного дела или обучения по новой специальности.

«Такого рода ошибки возникают еще на уровне разработки проекта, избежать их можно только с помощью более тщательного, иногда более долгого этапа проектирования, с вовлечением всех заинтересованных сторон, включая бенефициаров. Проектированию должен предшествовать этап сбора данных, вовлечение профессионалов в сфере оценки и теории изменений на этапе разработки проекта», – говорит Татьяна Бурмистрова.

ПОДХОД ТЕОРИИ ИЗМЕНЕНИЙ

Модель SIB с неизбежностью предполагает построение теории изменений для запускаемых проектов. По-другому она просто не будет работать или не будет эффективной.

«В этом-то и состоит ключевое отличие проектов социального воздействия, что модель предусматривает прозрачное измерение социальных результатов и систему оценки», – говорит Бурмистрова.

Правительства многих стран тратят значительное количество ресурсов ежегодно на антикризисные меры поддержки населения, которые, в основном, состоят из прямых социальных выплат. Такие меры помогают большому количеству людей, но не достигают большого прогресса в решении социальных проблем.

В России также наибольшая доля государственных расходов направлена на социальные выплаты населению, а не на реализацию конкретных проектов, направленных на решение причин системных проблем по улучшению жизни граждан. Модель SIB не предназначена для оказания адресной социальной помощи людям, она ориентирована на изменения, в результате которых адресная социальная помощь больше не потребуется. Либо модель SIB может пилотировать внедрение более эффективных инновационных практик, приводящим к существенным улучшениям жизни людей. После успешного пилотирования, т. е. доказанной эффективности, практики могут быть внедрены в государственную систему помощи.

В любом случае, как считают эксперты, модель SIB – это игра вдолгую, которая должна иметь свою логику изменений и мониторинг промежуточных краткосрочных и среднесрочных результатов, которые должны привести к итоговой цели – снижению/ изменению статус-кво проблемы.

The Long Game: Growth Points and Prospects of Social Impact Bonds in Russia

Social Impact Bonds (SIB) are a form of social project implementation that brings together players from several sectors of the economy. This market is just emerging in Russia. About 200 million rubles (about $3 million) has been invested in social impact projects so far. After more than three years of SIB trials in Russia, only one project is nearing completion. However, stakeholders and professionals have had numerous discussions on the relevance, advantages and potential of the new model. We decided to ask experts about the prospects, constraints, and growth points for social impact bonds in Russia.

Yuliya Vyatkina

Editor, Positive Changes Magazine

PILOT TESTING

The Russian Government officially signaled the launch of social impact bonds in the country by issuing a decree establishing the pilot testing procedure in the Russian regions for 20192024. VEB.RF has taken on the role of the driver of this instrument in Russia. As the operator of social impact bonds, VEB.RF provides financial examination, assists in project development and determination of key project parameters, assists in preparing the necessary documentation, and organizes end-to-end monitoring of project implementation and an independent evaluation procedure.

In February 2022, the Agency for Strategic Initiatives (ASI) got engaged in the implementation of social impact bonds in Russia. This made ASI one of several SIB operators in Russia.

So far seven SIB projects have been launched in our country in the following top priority areas: education, social protection, health care, and assisted living. At least five more projects are under preparation.