Пепел

– Предлагаю подождать немного, – мягко произнес Березов. – И попробуем выбраться. Мы действительно не можем оставаться здесь насовсем.

Я благодарно посмотрела на него, тут же вспоминая о его ранах.

– А пока, – я взяла перекись и вату, подходя к нему ближе, – нужно обработать ваш лоб.

Александр покорно присел, давая мне доступ к своей голове, и я быстро нашла место, откуда сочилась кровь. Обработав царапину, оказавшуюся, к счастью, неглубокой, я перевела взгляд на губу.

– Зашить бы…

Конечно, я не была уверена, что мы найдем в подвале нитки и иголку, и еще больше не была уверена в том, что я смогу зашить живого человека, но констатировать факт было необходимо, чтобы он понял, что это серьезно.

– Само заживет, – отмахнулся Березов.

Я нахмурилась, но решила его не переубеждать.

– Как скажете, – выдохнула я, но рану продезинфицировала.

– Спасибо, – он улыбнулся уголком рта, когда я закончила.

Мы встретились взглядами, и я поспешно опустила глаза, бурча что-то вроде «не за что, берегите себя». Нечего ему знать лишнего обо мне, даже в нашем нынешнем положении, а глаза могут сказать многое, даже если тебе совсем некогда понимать это.

Мы расположились по, в общем-то, небольшому, подвалу, который, на самом деле, раньше был гардеробом, довольно далеко друг от друга. Я сидела у стены так, что мне отлично видно было вход, располагавшийся по левую руку. Рядом со мной полулежал Березов, напротив нас сидели на гимнастической лавке Василий вместе с Нежиным и Жуковым. Информатик снял очки и держал их в руке. Он сидел, прижавшись затылком к стене и зажмурившись. Даня и Сережа неловко жались к нему, ища поддержки, но я видела, что Колосовскому самому сейчас эта поддержка необходима. Ника и Маша по-прежнему дрожали, но уже меньше. Они сидели слева, рядом с входом. У Дороги плохо получалось устроиться на холодном и жестком полу, а Лосев вообще ушел в соседний коридор, тот, который не был завален обломками. Я вытащила телефон, у которого по экрану пошла трещина от попавшего в него куска стены, но он даже не включился. Похоже, связи больше нет, и не будет.

Казалось, мы с Березовым тут самые спокойные, несмотря на то, что я отчетливо видела панику в его взгляде, направленном на носки собственных ботинок. И хоть на историке лица не было, он держался. А я? Не знаю, почему еще не начала паниковать. Наверное, еще не вышла из оцепенения и не свыклась с мыслью, что мы выжили. Или лелеяла надежду, что выжили и наши близкие.

В ушах стояла тягучая тишина, не нарушаемая теперь ничем. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Березов произнес:

– Похоже, все закончилось.

Глава 2

Я вздрогнула, услышав его голос. Нет, он не был странным или чужим, – ну, разве что, немного хрипловатым – но такое внезапное беспардонное нарушение тишины казалось неожиданно неприятным. Как будто ему надо было сначала попросить безмолвное разрешение. Я поежилась от таких мыслей, они звучали, по меньшей мере, абсурдно.

– Я, все же, попробую разобрать завал на лестнице, – сказал Березов, вставая и смотря на Колосовского, который оторвался от стены и надел очки.

– Хорошо, – с заминкой ответил информатик. – Но будь осторожен.

Мужчина кивнул и поспешно удалился. Мы проследили за его фигурой, а затем тенью, пока она окончательно не скрылась за поворотом.

– Почему лампочки все еще горят? – обратилась я к Василию.

– Я не знаю, – задумчиво ответил он, поднимая глаза на два тусклых источника света. – По идее, они должны были давно вырубиться, как и весь свет в городе.

– Вот именно, – кивнула я.

– Вы чего, молодежь. Школа же стоит на фундаменте старого бункера, – вдруг раздался голос Дороги.

Мы с Колосовским тут же повернули головы к ней.

– Раньше тут было все, что нужно для того, чтобы выжить. Школу построили здесь в начале девяностых – именно тогда бункер потерял смысл в глазах верхушек. Отсюда и горящие лампочки, – пожала плечами учительница.

– Автономный электрогенератор… – протянул информатик, потрясенно смотря на Дорогу.

Я ушам своим не верила. Почему об этом не было написано в истории школы? И почему Дорога так хорошо об этом знает, если даже Василий слышит это в первый раз?

И в этот самый момент лампочки, как по команде, отчаянно замигали и затем погасли – кажется, автономный электрогенератор приказал долго жить.

Мы оказались в кромешной темноте.

– Приплыли.

Глаза упрямо отказывались привыкать к новой обстановке, а все остальные уже начали впадать в панику. Кто-то вскрикнул, началось беспокойное шевеление в другом конце подвала, в конце концов перерастающее во что-то большее. Этот шум, смешавший в себе крики, возню, плач и бог знает еще что, болью пульсировал в ушах и голове. Я почувствовала, что моя черепная коробка сейчас просто взорвется.

– Прекратите! – завизжал кто-то. – Захлопнитесь! Хватит!..

Все, испугавшись еще больше, замолчали.

– Пожалуйста, замолчите! – кричал голос отчаянно; казалось, еще немного, и он сорвется.

– Успокойся, – отчетливо раздался голос Василия где-то совсем рядом.

Подвал прорезал луч света, и я увидела, как информатик склонился над скрючившейся на полу и кричащей Никой, обеспокоенно светя ей в лицо фонариком, висевшим на брелоке на его ключах.

Девочка словно не слышала его, и продолжала выть, но крик ее постепенно успокаивался. Через несколько секунд она открыла заплаканные глаза и тут же сощурилась от яркого света.

– Извините, – потрясенно пробормотала она, с трудом принимая сидячее положение.

– Все уже хорошо, – перед ней присела Маша, обнимая и помогая встать. – Пойдем, сядем на лавку.

Они осторожно отошли. Все остальные молчали.

– Что случилось? – из ниоткуда появился Березов. С закатанными рукавами рубашки, так же закатанными широкими штанами, весь в пыли и снова идущей из губы кровью он все так же не вязался с образом того, кто разгребает завал и таскает кирпичи и куски стен. – Почему погасли лампочки?

– Электрогенератор сдох, – отозвалась я.

– Это плохо, – нахмурился и совсем не удивился историк. – Потому что фонарика надолго не хватит, а лестница полностью блокирована, и, скорее всего, все обрушится, если я попробую сдвинуть там то, что нужно для образования прохода.

Мы переглянулись друг с другом. Вопрос «что теперь делать?» висел в воздухе и был настолько осязаем, что, казалось, его можно потрогать, если протянуть руку.

– Мы заперты на ночь? – поинтересовался Лосев, выйдя из коридора, но на его шутку никто не отреагировал. Все пытались осмыслить происходящее и сделать свои выводы.

– Я хочу кушать, – тихо сказал Нежин, и мой желудок, совершенно солидарный с этими словами, громко заурчал.

– Мы не сможем поесть, пока не выберемся на поверхность, – покачал головой Березов.

Я представила, что будет, если мы не выберемся. Никто не дает гарантию, что если все станет совсем плохо, мы не станем пробовать на вкус друг друга, и осознание этого по-настоящему привело в ужас.

– Вы можете починить этот электрогенератор? – спросила я Василия.