Пепел

От тех домов, в которых раньше жили люди, остались только каменные коробки с чернеющими окнами – из тех, которые не разрушились до основания. Деревья, только вчера покрытые нежными маленькими и только проклюнувшимися из почек листочками, сейчас были обуглены, и их черные ветки перечерчивали решеткой белесое, грязно-желтое небо. Из-под обломков, не выдержавших бомбежки, и разрушенных домов торчали человеческие руки и ноги. Но даже это не было самым страшным. Самым страшным был воздух – тяжелый, мутный настолько, что дальние руины уже расплывались в желтом тумане, и липкий. В нем кружилась черная пыль, как будто взметнулась только что. Казалось, черные точки просто зависли в воздухе, но приглядевшись, можно было увидеть, что на самом деле они просто очень медленно движутся к земле. А еще стояла абсолютная, глухая тишина.

Березов закашлялся, прерывая ее, и я обернулась.

– Нужно чем-то прикрыть нос и рот от этого, – историк потыкал пальцем в воздух, видимо, имея в виду черные точки.

– У меня ничего нет, – я пожала плечами и приложила согнутую в предплечье руку к лицу. Березов повторил мое движение, а Лосев демонстративно сунул руки в карманы.

– Идем, – проговорил Березов.

Я сделала пару шагов по новой земле, и кеды оказались напрочь испачканы. Пепел, к тому же, взметнулся в воздух, но, видимо, был тяжелее, чем черная пыль, так что осел обратно. Я старалась передвигаться как можно осторожнее, чтобы поднимать как можно меньше пепла, впрочем, помогало это мало, поэтому я очень скоро плюнула и зашагала привычными широкими шагами, вздымая за собой серую дорожку, на некоторое время повисающую в воздухе.

От дома, отделяющего школу от проезжей части, остались только груды обломков с лежащими под ними людьми. Перейти дорогу обойдя их, чтобы оказаться в продуктовом, не представлялось возможности.

– Нужно лезть через это, – озвучила я очевидный факт.

– Да ты что, – язвительно заметил Лосев, но его я даже не слышала, пытаясь забраться на ближайший камень. Это мне удалось только открыв нос, куда тут же залетела черная пыль. Я чихнула, но карабкаться не прекратила, и вскоре уже оказалась чуть ближе к середине обломков. По характерным звукам даже не оглядываясь, можно было понять, что Березов и Лосев лезут следом.

Вскоре я оказалась на самой высокой точке руин. Оттуда была видна вся улица, терявшаяся в тумане, точнее, то, что от нее осталось. Перевернутые и сгоревшие редкие машины с трупами внутри. Обугленные деревья на аллее. Желтый свет. Вся открывшаяся жуткая картина парализовала, и я смогла только прикрыть рот рукой, широко раскрыв глаза от ужаса.

Нужно было идти. Магазин, к счастью, был разрушен только наполовину, и вход был завален лишь отчасти. Мы спустились с обломков и направились прямо туда, обходя то, что осталось от машин и деревьев на аллее. Было непривычно и неестественно тихо, и тишина не нарушалась даже нашими шагами по асфальту, покрытому пеплом. Подойдя к супермаркету, я остановилась перед входом. Внутри было темно и грязно, сквозь большие окна можно было разглядеть сваленные стеллажи с едой и питьем, которые, видимо, не были прикручены к стенам, как некоторые.

– Здесь же никого нет, кроме нас? – тихо спросила я.

– Вроде, – ответил Березов и оттащил от двери приваленный к ней небольшой обломок стены. Путь был расчищен.

Мы вошли внутрь. Там было еще страшнее, чем снаружи, хоть и не висела в воздухе черная пыль, но я уверенно направилась к полкам. На них еще была еда, и тут я потеряла волю, падая перед стеллажами на колени. Ближайший ко мне уже жесткий батон хлеба был беспощадно разорван и съеден целиком, та же участь постигла и булочку с каким-то повидлом, и снек, и коробочку сока, и полпакета чипсов… я набивала свой живот всем подряд как какое-то животное, не в силах остановиться, и чувствуя, что желудок начинает дико болеть от того, что так внезапно наполняется.

– Крис, стой, прекрати, – Березов перехватил мою руку прежде, чем я высыпала в рот оставшиеся чипсы.

– Что? – я перевела на него мутные глаза. Вокруг его рта были крошки, и я поняла, что ела не одна.

– Не так быстро. Ты же не хочешь, чтобы тебе стало плохо?

В это же мгновение я отвернулась, и меня вытошнило прямо на пол.

– О Боже…

– Вот об этом я и говорю, – покачал головой историк, глядя, как я неловко отодвигаюсь и вытираю рот рукавом кофты, делая лицо серым от пыли.

– Вода, – прохрипела я, бросаясь к стеллажу, прикрученному к стене. На нем стояли чудом не свалившиеся пластиковые бутылки с водой, и я сразу же взяла одну, опустошая почти полностью, и остатками умывая лицо. Горло неприятно саднило, желудок, казалось, скрутился в узел, и все так же хотелось есть.

В соседнем зале послышались кашель и булькающие звуки – кажется, Лосев повторил мою ошибку.

– Но я хочу кушать, – чуть не всхлипнула я, переводя глаза с Березова на еду, с нее на лужу рвоты, и с нее обратно на Березова.

– Съешь вот это, для начала, – он протянул мне несколько кусков хлеба, и я осторожно съела каждый. Вроде, все было нормально. – Вот видишь.

Он сам отправил в рот оставшийся хлеб, и запил водой со стеллажа.

– Нужно собрать еду для остальных, – продолжил историк. – Бери с кассы большие пакеты или, если их нет, корзины, и все, что найдешь пригодного в пищу, – он с грустью посмотрел на разбившиеся банки с кока-колой и солеными огурчиками, плавающими в луже рассола, смешанной с пылью, грязью и крошкой штукатурки.

– Все-все? – переспросила я, направляясь к кассам.

– Что унесем, – кивнул мужчина.

Я увидела торчащие из-под обломка пакеты, и уже протянула к ним руку, как вдруг наткнулась на что-то мягкое, липкое и холодное, напоминающее кусок мяса. С тихим вскриком я отдернула ладонь – она оказалась испачкана в крови. Я с опаской посмотрела на это место. Это была сломанная шея кассира, с выглядывающим наружу позвоночником и облитая кровью – кусок потолка просто проломил ему голову вместе с шеей.

Я попятилась. Это было слишком… страшно. Отвратительно и тошнотворно. Я отвернулась, зажав рот рукой, не испачканной в крови, и медленно пошла обратно к стеллажам, где уже собирали провиант бледный Лосев и Березов.

– Что случилось? – обеспокоенно спросил историк, отвлекаясь от сбора еды в корзину.

– Там… – я не смогла больше ничего сказать, только махнула рукой в крови в сторону касс, и почувствовала, что она, как и все мое тело, мелко дрожит.

Березов тут же поставил корзину на пол, и подошел ко мне, беря мои руки в свои – у него были теплые и мягкие ладони, и это почему-то успокаивало.

– Успокойся, – тихо сказал он. – Я туда пойду, а ты пока собирай еду.

– Хорошо… – почти прошептала я.

Лосев, находившийся тут же, рядом, презрительно фыркнул и закатил глаза, но на него мне было откровенно наплевать. Я начала брать с полок и с пола еду и питье, кладя их в корзину.

– А что делать с этим? – спросила я у Лосева, показывая на пятилитровые бутылки, стоявшие внизу.

– Хрен знает, – буркнул парень. – Возьмем одну, на день, надеюсь, хватит.

Я кивнула и прошла в соседний отдел – там продавались предметы гигиены, вроде влажных салфеток и носовых платков. Там же были и спички, и дешевые носки, и маломощные фонарики без батареек, и все, что душе угодно, кроме действительно нужных и качественных вещей. Я собрала упавшие коробки спичек, положив их в карман, в корзину же отправились несколько фонариков, мыло и носки.

Из ниоткуда возник Березов. Он одобрительно покачал головой, глядя на меня, и протянул пакеты, которые держал в руке:

– Возьми, не будем оставлять их тут.

Я тут же взяла один и переложила все из корзины в него:

– Хорошо. Возвращаемся?

Историк кивнул и забрал одну корзину из двух у подошедшего Лосева, который нес еще и пятилитровую бутылку, я взяла свой пакет в не замотанную бинтом руку, и мы, последний раз оглянувшись на магазин, вышли на улицу.

…Перед тем, как спуститься в бункер, я посмотрела на небо. Оно оставалось таким же страшным, белесым, желтоватым и мутным. Не верилось, что когда еще вчера я шла сюда, оно было моего любимого светло-голубого цвета. А теперь все так. Прежняя жизнь с ее красками закончилась, осталось только желтое небо, красная кровь и серый пепел.

Глава 4

– Не ешьте все сразу! – воскликнула я, глядя на то, какими голодными глазами смотрят на еду все в бункере, начиная от Василия и заканчивая безвинным Нежиным. – Вам станет еще хуже.

Информатик и Дорога кивнули. Остальные же, как будто не слышали, что я сказала. Никто даже не спросил, что там наверху, когда мы вернулись. Все просто уставились на еду так, как будто готовы разорвать нас на месте, только бы добраться до пищи.

– Каждый сейчас получит немного. В ваших же интересах есть аккуратно, чтобы не получить заворот кишок, – перевел мои слова на доступный им язык Березов. – Если все будет в порядке, сможете взять еще. Совсем не хочется оттирать тут все от вашей рвоты, тем более что нам тут, похоже, придется жить.

– И долго? – спросил с полным ртом хлеба Жуков некоторое время спустя. – Долго нам тут придется жить?