Мой нежный хищник

И вдруг Катины глаза остановились на знакомом темно-зеленом плаще. Веймар стоял у каменной стены напротив и смотрел прямо в ее окно. Странно, почему она его раньше не заметила, видимо, в своем мрачном одеянии барон просто сливался с постройкой.

Подтянув сползающую с плеча сорочку и бросив на него самый уничтожающий взгляд, Катя кинулась вглубь комнаты, чтобы с разбега снова запрыгнуть на постель. Настроение начинало стремительно портиться, но следовало рассуждать здраво.

«А что ты собственно хотела? Служанок не тронь, деревенских – не тронь, с кем же ему барахтаться на феодальном ложе… А вот надо было раньше жениться, если „женилка“ подросла! Так у нас в селе бабушки говорили.»

Может, и меня бы не пришлось дергать из Березовки! Но тогда бы я не увидела всей красоты этого удивительного мира… Жила бы себе как придется, бродила днями по комбинату, следя за соблюдением всех норм и технологий хлебопечения, а потом нашелся бы какой-нибудь человек… Ипотека на двоих – это не так уж и накладно, наверно… Семья, дети… А здесь что меня ждет?

Работать не заставляют, шикарные комнаты, из щелей не дует, спи – сколько хочешь, кормят до отвала… Сказка? А ведь с этой «сказкой» мне еще и в кровать ложиться придется. Веймар не урод, конечно, но по всему видать, совершенно не ласковый… Не то, что Витя был – всю меня сначала исцелует, везде погладит… А Тиран, наверно, только рычать умеет!

Как помню, тетя Оля – соседка рассказывала про своего мужа, я еще маленькая была, случайно подслушала их с мамой откровенные беседы: «На постелю бросит, залезет… (неприличное слово) и даже слова не скажет, ну чисто зверь!» Неужели Веймар такой же? Не хочу я с таким-то «зверем», я нежность люблю… А где же ему нежности научиться, если он только по шлюхам ходок? Ох, горюшко… А если вдруг у него еще сюрпризы обнаружатся… если он чем-то таким нехорошим болеет, как все завсегдатаи «злачных мест».

Погруженная в грустные думы, Катя равнодушно надела новое платье, что подала Сирма, и спохватилась лишь когда служанка начала затягивать на груди шнуровку.

– Это еще откуда? Тоже из запасов бывшей хозяйки, матушки барона?

Сирма смущенно улыбнулась, разглаживая жемчужную шелковистую ткань.

– Как вам идет этот цвет, леди Катрин! Вы такая красавица, что весь Ульфенхолл только о вас и говорит с утра! Наконец-то наш господин будет по-настоящему счастлив! Ах, это такая честь служить вам, я даже не мечтала, что буду находиться при самой хозяйке!

Катя возвела очи к потолку и только довольно хмыкнула.

«А в сердце льстец всегда отыщет уголок…»

За окном раздались о громкие голоса, а потом звуки ударов металла о металл. Пришлось снова бежать к окну:

– У вас, что же, так людей на завтрак собирают?

Однако Сирма была встревожена не на шутку:

– Кажется, они все-таки доложили барону, ох, право, не стоило сейчас – он будет страшно сердит! Обычно, после ночной прогулки до обеда господин отдыхает у себя, но дело не терпит отлагательств… Надеюсь только, что его суд будет не слишком суров для малютки!

– Какой еще малютки? – вскинула брови Катя. – Выкладывай, что тут у вас за ночь стряслось?

Сирма руками всплеснула и затараторила, глотая слова от чрезвычайного волнения:

– Представляете, перед рассветом скотница обнаружила в яслях на соломе младенца! Маленький мальчик, ему всего неделя, а может и того меньше… Такая прелестная кроха! Мне Вирша проболталась, а Нарида хотела утаить от барона, он не любит сплетни.

– Так чей же это малыш? Где его мама? – спросила Катя с живейшим интересом.

– Вот в том-то и вопрос, что никто не знает! Ходят слухи, что ребенка заделал кто-то из наших воинов, девица скрывала позор, а теперь и вовсе решила избавиться от дитя.

Катя скрестила руки на груди и сурово сдвинула брови.

«Да-а… странное совпадение! Меня назвал невестой и тут же ребенка подкидывают в хлев! Много же у тебя секретов, Веймар!»

На улице становилось еще более шумно, теперь раздался скрежет железа по брусчатке, и Катя снова выглянула в окно, чтобы заметить как в тени широкой покатой крыши устанавливали кресло, рядом с которым собирался народ.

– Сирма, пошли-ка вниз! Там сейчас что-то серьезное будет происходить!

Она тут же подхватила подол своего «жемчужного» одеяния и выскочила за дверь.

– Но, вы же еще не умывались, Госпожа…

«С вашими церемониями все важные мероприятия пропустишь…»

Катя сбежала по лестнице и без труда нашла выход во двор, а там остановилась на широком крыльце, прищурившись от яркого солнца.

– Госпожа, сюда, под навес!

Сейчас Катя с благодарностью улыбнулась Торму, – он и проводил ее к группе суровых мужчин, стоящих рядом с массивным креслищем. В изголовье было воткнуто несколько огромных металлических мечей, среди которых, непонятно зачем торчала когтистая звериная лапа.

«Ух, ты – прямо как в „Игре престолов“ – оружия бы только побольше и вылитый железный трон! Да уж, видно, предки барона были так себе вояки, мало земель покорили».

Время от времени Катя следила за развертыванием событий в популярном сериале и теперь с нескрываемым восхищением глазела на то, как внезапно появившийся Веймар тяжело усаживается на подобие трона. Лицо барона было грозно, вокруг мгновенно установилась тишина.

– Ну, что тут еще у вас… – прозвучал раздраженный голос Тирана.

«Наш-то бедняжка не выспался, шлялся где-то всю ночь, а теперь придется баиньки отложить, дела житейские одолели. Без господского слова они же и шагу сами ступить не могут… холопы!»

Вперед выступил высокий мощный дядька, лицо которого прикрывала почти до глаз черная густая щетина. Этот самый Кабан, как немедленно прозвала его Катя, остановился, не доходя пары шагов до подножия кресла Веймара и уложил на мостовую перед бароном какой-то чуть шевелящийся сверток.

– Ребенка нашли в лошадиных яслях, кто родители – неизвестно, мы послали людей во все ближайшие селения, но там считают, что отродье Скотного Двора принесет только несчастье. Мы не хотели беспокоить вас такими мелочами, господин, но никто из нас не желает решать судьбу этого гаденыша. Что велите с ним делать?

Барон только зубами скрипнул от злости. Из-за такой ерунды его отвлекли от заслуженного отдыха…

– Утопить, как паршивого котенка, если никакая женщина не сжалится и до сумерек не заберет к себе!

Люди в толпе ахнули, в ответ барону не прозвучало ни слова, но ведь и сердобольной тетушки не было видно вблизи малыша. Катя гневно сжала кулачки и громко воскликнула:

– То есть как утопить? Вы что такое говорите? Это живой ребенок! Мне и котят-то жалко, а тут человек! И вовсе он не гаденыш, как у вас только язык повернулся!

Последняя фраза была брошено в адрес Кабана, что теперь стоял удивленно, разглядывая Катарину из-под лохматых бровей. «Прямо питекантроп какой-то…»

– Ты сама-то кто будешь… что-то я не замечал тебя прежде?

Катя краем глаза увидела, как мужчина помоложе и без растительности на лице дернул соседа за полу длинной красной рубахи, торчащей из-под расшнурованной безрукавки. По небольшой толпе, окружавшей кресло барона пробежал приглушенный шепот: «Сама будущая хозяйка… госпожа…»

Катя уже ничего не желала слушать, хотелось только высказаться не совсем приличными словами. «Да они совсем тут ополоумели, бросили лялечку на холодные камни, он наверно мокренький уже… или она».

На волне жалости и гнева Катя быстро подошла к свертку посреди людского круга, без раздумий опустилась на колени и осторожно отогнула край серой мешковины с личика младенца, а потом удостоверилась насчет пола и, не сдержав умиления, воскликнула вслух:

– Господи, какой же хорошенький! И ведь даже не плачет. Папочка точно был храбрецом в сражениях, да только сейчас смелости не хватает признать своего сынка! Ничего-ничего, малыш вырастет, возмужает, прославит свое имя многими подвигами… А отец его будет встречать одинокую старость в обнимку с кружкой пива, хотя мог бы гордиться своим «отродьем»!

Катя обвела глазами собравшихся, стараясь не останавливать взор на бароне, тот сидел как каменный истукан, даже бровью не двинул в ответ на ее гневную речь. Тогда она решилась на самые серьезные меры, откуда ей пришла в голову такая идея, даже сама не знала. Просто порыв души…

Она сняла с шеи тоненькую цепочку, на которой висел золотой кулон в виде иконки Божьей матери с маленьким Иисусом на руках. «Раз ты тоже родился в хлеву и лежал в яслях, может, и тебе уготована удивительная судьба… лишь бы только не закончилась крестом, хотя и крест – это, оказывается, не всегда конец. Может, и твой папочка до тебя потом снизойдет и в одно мгновение возвысит».

Подвеску подарили родители на двадцатилетие, но Катя не долго раздумывала, отдавая скромный подарок малютке. Едва сдерживая слезы, она взяла малыша на руки и ловко поднялась с колен. Пару мгновений в полной тишине собиралась с духом, а потом как можно спокойней и значительнее произнесла: