Русский вид. Медведь

– Это регресс? Уже все ясно? Надо ехать на операцию или уж так ходить… – вяло пробормотала Маша, опираясь ладонями о край лежанки.

– Стоп! Стоп! – быстро заговорила Лиза, стараясь сдерживать собственное волнение. – Успокойся! Нам нужна еще неделя, чтобы убедиться, не паникуй.

– Неделя его не оживит…

И Маша заплакала так горько, что у Лизы, которой не раз приходилось диагностировать подобные случаи, мучительно сжалось сердце.

«Бедная девчонка, второй раз пройти такое…»

– Машунь, давай-ка поплачь немного, а потом возьми себя в руки. Будем жить дальше.

– Лиза, я не хочу дальше, я так больше не хочу… Брок обрадовался, он думал, что у нас, и правда, будет малыш, а я его подвела…

– Господи, да кого ты подвела-то? Это случайность, твоей вины точно нет.

– Ведь такое уже было у меня, значит, бесполезно и пробовать, значит у меня никогда не получится…

– Милая моя, не раскисай, даже если представить самое плохое, то есть немало бездетных пар, есть приемные дети, суррогатное материнство, и, вообще, нормальная полноценная жизнь возможна без детей. Маша! Ты хотя бы пытаешься, тебе есть с кем пытаться, и он тебя очень любит… он в любом случае будет с тобой, не всем даже такое простое счастье дано испытать. А я?

У Лизы вдруг перехватило дыхание, горло сжалось от нервного спазма.

– Мне уже за тридцать, а из родни совсем никого не осталось. И, возможно, своей семьи не сложится. Ты хоть можешь себе представить какое это чудо – рождение малыша, я столько раз при этом присутствовала, случаи, конечно, разные бывали, но великое счастье – прижать к груди свою кровиночку. А смогу ли я сама такое испытать? Может, останусь сапожником без сапог…

Лиза попыталась улыбнуться сквозь собственные невольные слезы.

«Зря разболталась, ей и так тяжко, а мне зачем откровенничать… Мне-то не привыкать. Но ведь не с каждой же пациенткой ты беседуешь по утрам, пьешь чай, делишься своей непростой историей…»

– Маша, давай держаться! Подождем неделю, уточним результат и будем действовать по обстоятельствам. Мы будем сильными, храбрыми, умными девочками! Такими нас хотят видеть наши мужчины. Твой Брок, который Игнат и мой… будущий… Когда-нибудь же он должен появиться, я надежды не теряю.

– Лиза, спасибо! Ты все правильно говоришь. Будем держаться!

– Вместе!

– Вместе! – сказала Маша, и снова горько заплакала, слабо пытаясь оправдаться.

– Ну, что мне делать, если слезы сами бегут, я уже не хочу, а они не останавливаются. Я завыть хочу, во весь голос завыть, я хочу себе голову разбить о стенку, чтобы они уже остановились. Я честно хочу успокоиться, но… это… это так сложно. Я ничего не могу с собой поделать, Лиза! Я хочу уснуть навсегда. Понимаешь, чтобы больше этого не чувствовать, чтобы этого больше не знать, мне так больно внутри… в груди… невыносимо просто…

Маша безутешно рыдала, обняв Лизу, словно маленький, кем-то жестоко обиженный ребенок. В медицинский кабинет негромко постучали.

– Сейчас! Подождите минутку, мы выйдем, – неестественно звонко крикнула Морозова и обратилась к Маше:

– Сиди спокойно, у тебя истерика, я тебе сейчас дам таблетку, будет лучше. Это абсолютно безопасно для ребенка. Дыши глубже. Ты стихи какие-нибудь знаешь, чтоб подлиннее?

– За-чем?

– Молитвы знаешь наизусть? Ну, «Отче наш» например?

Маша кивнула.

– Так! Читай… Ну, начинай уже, быстрым шепотом, десять раз подряд. Ни о чем не думай совершенно. Просто читай как робот: «Отче наш, иже еси на небеси…» Как там дальше… Вот, молодец! Сейчас гляну, кто за дверью и найду таблеточку тебе.

– Не надо таблеток, мне уже лучше! – судорожно всхлипывала девушка.

– Читай, читай, еще раз пятнадцать подряд, как заведенная, смотри в окно и, главное, голова пустая, хоть пару минут, это отличное средство… помогает всегда.

Вообще-то, обследуя Машу с помощью современного прибора УЗИ, доктор Лиза сразу же заметила еще одно интересное обстоятельство, но не стала сообщать об этом девушке.

«Только если удастся сохранить… незачем ее дополнительно травмировать».

Доктор Морозова торопливо вытерла свои мокрые щеки и приоткрыла дверь в коридор. У кабинета топтался хмурый Коротков.

– Девочки, у вас все в порядке? Мне послышалось или кто-то плачет?

– Уф! – Лиза сложила губы трубочкой, медленно выдыхая воздух, – у Маши, возможно, беременность не развивается. Но есть еще шанс, надо подождать неделю и сделать повторное УЗИ. Тогда все будет известно: «да» или «нет». И даже если сейчас все будет в порядке, Алексей Викторович, здесь очень тонкие сложные процессы внутри женского организма, на любом этапе может возникнуть проблема. Нельзя застраховаться заранее.

Алексей Викторович внимательно посмотрел на врача:

– Машу нужно отправить в город? Я вас правильно понял?

– Нет, не правильно! Никакой необходимости сейчас в этом нет. Ждем неделю, проводим повторное обследование и тогда сразу же принимаем решение.

– Вы точно уверены, что ей не нужно ложиться в хорошую клинику? – уточнил полковник.

– Никакие медицинские средства не помогут развитию ее малыша, никакие врачи, никакое оборудование. Только природа, Господь Бог… или судьба, уж как тут сказать лучше.

– Значит, ждем неделю?

– Ждем, Алексей Викторович!

– Да-а, незадача… А у меня тут новости для Машеньки… говорить не хотел, да видно надо сказать, может, это ее поддержит. Лишь бы не наоборот, случай особый, надо сказать.

Словно расслышав его последние слова, из кабинета вышла бледная Русанова. Увидев Короткова она попыталась изобразить слабую улыбку.

– Нечем вас порадовать, Алексей Викторович… Похоже, все зря.

– Посмотрим, Мария Васильевна, поживем-увидим, как говорится, – вздохнул полковник, озадаченно поднимая кустистые брови. – А я тут вам известие хотел сообщить… радостное, конечно же. Сам знаю уже несколько дней, да вот все откладывал. Простите старика, если что…

– И что же за известие такое? – равнодушно прошептала она, держась рукой за шершавую стену.

– Ты, Маш, сядь вот на стульчик и спокойненько все восприми.

– Что-то с родными: мама, брат?

– Маша, ваш молодой человек… бывший, я имею в виду, Вадим Рязанов.

– Что – Вадим Рязанов? – странное предчувствие заставило Машу задержать дыхание.

– В данный момент жив – здоров и находится в городе, – скороговоркой выпалил Коротков.