Русский вид. Медведь

– А если Брок ему что-то поломает, если он сорвется, начнет рычать? Он жуткий бывает, вы даже не представляете…

Маша невольно припомнила лицо Медведя во время сцены с Максимом в аллее.

– Думаешь, кусаться начнет? Вполне возможно… – невозмутимо отвечал Коротков.

– Алексей Викторович, пойдемте к ним! – взмолилась Маша, снова оборачиваясь в сторону площадки.

Мужчины уже барахтались на земле, сплетаясь руками и ногами в жестоких захватах.

– Все, парень, сделал меня, сдаюсь, – прохрипел Влад, – в реальном бою у тебя бы даже быстрее получилось. Только противнику доверять не надо, расслабляться ни на миг нельзя, а хватка-то у тебя, дай боже, конечно… Лет десяток назад, пожалуй, еще мог бы потягаться, а сейчас уж силы не те.

– Маша, пойдем, они тут сами разберутся, – быстро оценил ситуацию Коротков, видя, как Брок поднимается, отряхивая песок со штанов. Влад добродушно хохотал, приглаживая ежик коротких седоватых волос.

Глава 3. Горькая память прошлого

Поднимаясь на крыльцо главного корпуса, полковник весело насвистывал, а у самых дверей круто развернулся, обращаясь к молчаливой спутнице.

– А, кстати, Маш, ты знаешь первое правило рукопашного боя?

– Нет, конечно, – удивленно ответила та, – и какое же?

– Первое правило рукопашного боя, Маша, – это бросить в противника гранату! – усмехнулся Коротков со знанием дела.

В своем кабинете он усадил девушку к окну, набрал номер на спутниковом телефоне и вопросительно прищурился.

– Ну, что, готова общаться с воскресшим другом?

– Готова… – тяжело вздохнула Маша, – звоните уже!

Алексей Викторович нажал кнопку вызова, передал ей трубку и уселся на свое рабочее место, открывая ноутбук.

«Мог бы и выйти из деликатных побуждений, оставить меня одну», – с некоторым раздражением подумала она, полностью отворачиваясь к окну.

В трубке долго раздавались гудки, а потом хрипловатый заспанный голос грубо спросил:

– Кто еще? Чего надо?

Немного замявшись, она тихо ответила:

– Маша. Вадим, это я – Маша!

На другом конце связи долго молчали. Потом в трубке раздалось недовольное сопение:

– Кто? Какая М-Маша?.. А-а-а, Маша, солнце, это ты? Во дела! Мне сказали, ты уехала в глушь, горе свое забывать. А я-то жив! Представляешь! Когда вернешься, солнце, я же соскучился!

Она вдруг почувствовала, как быстро-быстро забилось сердце при столь знакомых интонациях. Еще полгода назад она была очень близка с этим мужчиной, ждала от него дитя, потом похоронила в душе и честно оплакала. Но вот, благодаря какому-то чуду, может снова слышать родной голос. Неуловимая иллюзия их прежней нежности вдруг спазмом сжала ей горло. Перед глазами поплыли воспоминания лучших дней, проведенных в квартире с золотистыми обоями.

– Вадим, как хорошо, что тебя спасли! Это неописуемое счастье… А наш ребеночек…

– Да, я все знаю, мне Танюха рассказала, что у тебя выкидыш или что-то такое случилось. Ну, ты же расстроилась за меня, ясно. Да не переживай, солнце, это все к лучшему.

– К лучшему? Почему ты так говоришь… – переспросила она, до боли впиваясь ногтями в ладонь, но Вадим снова перебил.

– Я тут всю жизнь свою передумал заново, Маш, жизнь-то одна, оказывается, и надо все успевать по полной программе! Я женится тебе еще обещал, помнишь? Медовый месяц на море… Но ты прости, я сейчас не готов. У меня был та-а-кой шок, Маш, ты представить себе не можешь, в какое дерьмо я влип. Это был ад, отвечаю! Я не знаю, когда отойду, мне нужно время. И ты мне нужна, солнце! Приезжай скорее.

– Вадим… я не приеду.

– Что за работу ты там нашла? Бросай все, у меня есть деньги, съездим, отдохнем в Египте или в Турцию махнем… Я тебя жду!

– Я не приеду, Вадим. Я говорю серьезно. Мы больше не вместе. Я встретила другого человека. Так получилось.

– Это что шутка? Ты меня разыграть хочешь, подразнить? Ты мне нужна здесь и сейчас, я не могу без тебя вылечиться. Я вообще…

Маша глубоко вздохнула, пытаясь совладеть с нахлынувшим раздражением. "Нужна ему как пластырь на больное место… Как послушная сиделка…"

– Вадим, когда ты приехал в город?

– Месяц назад, а что такое? – пробубнил он, недовольный, что его перебили.

– Ну, ты ведь как-то обходился без меня этот месяц.

– Да брось, солнце! Я просто пил, шатался по барам, обнимался с маман. Она неделю вообще никуда не отпускала меня, у порога лежала, рвала душу. Потом, мне нужно было расслабиться… Не сердись, зайка, мы все наверстаем. Так когда приедешь ко мне?

Внезапно ей стало нестерпимо противно слушать его заплетающуюся речь.

«Он или с глубокого похмелья или обкурен…»

В трубке вдруг что-то зашуршало и Маша отчетливо услышала женское хихиканье. Парень был явно не один. Осознание этого факта помогло говорить жестче, без лишних сантиментов.

– Вадим! Я не приеду. Я люблю другого мужчину и собираюсь выйти за него замуж. Ты меня слышишь? Между нами больше ничего нет. Я желаю тебе удачи и всяческих благ в твоей жизни. Вадим, это все!

– Стой, это ты сейчас серьезно? Черт! Как ты быстро меня заменила, зайка… Ах же ты, скромница моя, когда ж ты успела! Годик даже не могла обо мне потосковать? Это твой новый… он хоть кто?

– Лесник. У него домик в лесу и пчелы.

– К родным корням потянуло, значит? «Домик в деревне» захотела? Курочек и теляток? Да вы… (нецензурно)

Маша поморщилась, выслушав порцию отборного мата.

– Да-а-а, меня мама всегда предупреждала, «деревня» ты есть – «деревней» и останешься. Самое тебе место в лесу! Ну, прощай, М-маша! Удачи тебе… с лесником!

– Прощай, Вадим! Прощай!

"Вот так и сваливается камень с души, сразу дышать стало легче".

Маша отвернулась от окна и изумленно уставилась на Брока, стоящего у дверей. Потом перевела взгляд на Короткова, тот сидел, упираясь в стол локтями, уложив подбородок на сложенные ладони.

Выглядел полковник весьма довольным, а вот Брок был напряжен и хмур.