Да помолчи уже, наконец. О чем мы говорим, когда говорим о любви

– Я знаю! Я знаю! – сказала Кэрол. – Он похож на папу!

И они опять принялись разглядывать младенца.

– А на кого похож папа? – спросила Филис.

– На кого похож папа? – повторила за ней Элис, и они все разом обернулись в сторону кухни, где за столом сидел отец, спиной к ним.

– Да ни на кого! – сказала Филис и тихо заплакала.

– Тсс, – сказала бабушка, отвела глаза в сторону, а потом снова посмотрела на ребенка.

– Папа ни на кого не похож! – сказала Элис.

– Но он же должен быть похож хоть на кого-то, – сказала Филис и вытерла глаза одной из лент; и все, кроме бабушки, посмотрели на отца, который сидел за столом.

Он развернулся, не вставая со стула, лицо у него было белое и пустое.

Никто ничего не сказал[8 - Рассказ «Nobody Said Anything» впервые опубликован под названием «The Summer Steelhead» («Летняя стальноголовка») в журнале Seneca Review 4.1 (май 1973 г.).]

Я слышал – они на кухне. Что говорят, поди разбери, но что ругаются – это точно. Потом все стихло, она заплакала. Я пихнул Джорджа локтем. Думал – он проснется и что-нибудь им скажет, вдруг они одумаются и прекратят. Но Джордж такая паскуда. Он разорался и стал меня лягать.

– Отстань, козлина, – сказал он. – А то маме скажу!

– Ты, говнюк тупой, – сказал я. – Можешь хоть раз включить мозги? Они поругались, мама плачет. Послушай.

Он вслушался, оторвав голову от подушки.

– А и хрен с ними, – сказал он, отвернулся к стене и снова заснул. Джордж у нас исключительная паскуда.

Потом я услышал: папа вышел, чтобы успеть на автобус. Хлопнул входной дверью. Она мне и раньше говорила, что он хочет поломать семью. А я не хотел слушать.

Через некоторое время она пришла будить нас в школу. Голос какой-то странный – ну, даже не знаю. Я наврал, что у меня болит живот. Первая неделя октября, я пока еще ни дня занятий не пропустил, что она мне скажет? Она смотрела на меня, но думала, похоже, о чем-то другом. Джордж проснулся и слушал. То, что он проснулся, я понял по тому, как он шевелился в кровати. Ждал, чем у меня дело кончится, чтобы потом включиться в игру.

– Ладно. – Мама качнула головой. – Ну я даже не знаю. Хорошо, оставайся дома. Но только никакого телевизора.

Тут Джордж поднял голову.

– А мне тоже плохо, – сказал он маме. – Голова болит. Он меня ночью разбудил и потом лягался. Я вообще не спал.

– Все, хватит! – сказала мама. – Ты, Джордж, пойдешь в школу. Я не позволю тебе сидеть дома и весь день препираться с братом. Вставай и одевайся. Я серьезно. Не хватало мне с утра еще одного скандала.

Джордж дождался, пока она выйдет за дверь. Потом вылез из кровати через нижнюю спинку.

– Сука ты, – сказал он и сдернул с меня одеяло. Потом нырнул в ванную.

– Убью, – сказал я, но тихонько, чтобы мама не услышала.

Я пролежал в кровати, пока Джордж не ушел в школу. Когда мама начала собираться на работу, я спросил, не постелет ли она мне на диване. Сказал – хочу позаниматься. На кофейном столике лежали книги Эдгара Райса Берроуза, которые мне подарили на день рождения, и учебник обществоведения. Вот только читать не хотелось. Хотелось, чтобы она ушла – тогда можно будет смотреть телевизор.

Она спустила воду в унитазе.

Ждать стало невмоготу. Включил телевизор без звука. Пошел на кухню, где она оставила пачку сигарет, вытряс оттуда три штуки. Положил в буфет, вернулся на диван, открыл «Марсианскую принцессу». Мать вошла, глянула на телевизор, но ничего не сказала. Книга лежала открытой. Она подправила волосы перед зеркалом и ушла на кухню. Когда вернулась, я опять смотрел в книгу.