Великая Степь. Басжок

Он посмотрел на брата, но наткнулся на взгляд Амира.

– Чего? – буркнул Саня.

– Я чего-то не понимаю,– Амир смотрел то на одного близнеца, то на другого. – Мой дедушка… он кто?

Сегодня было жарче, чем вчера. Пацаны сидели под кустом у котловины и млели от жары. От домов слышался жалобный рык мамочки-верблюдицы и кукареканье Султана.

– Так вы расскажете? – Амир маялся от неизвестности.

– Ну чего ты пристал, – вяло ответил лежащий на циновке Саня.

Он обмахивался наподобие веера увядающим листом, сорванным с кабачковой грядки в огороде Бабнади, ловил каждое дуновение, прикрыв глаза.

– Да мы и сами толком не знаем,– пожал плечами Ваня.

Он встал со «свистнутой» у Надия-тате циновки и стал разминаться.

– Ух! – воскликнул Ваня, и резко, с хрустом повернул корпус. – Тут все к Канат-ата идут, случись что…

– Ага,– Саня сел и запустил руку в куст. – В позапрошлом году в здесь, в ауле, не протолкнуться было, каждый день джипы, тачки крутые….

– Это с чего вдруг? – удивился Амир.

– А это всё до твоего деда ездили, – Саня скривился, уколов ладонь сухой веткой.

Он поднёс ладонь ко рту и стал кусать ранку.

– Он вроде знахаря,– Ваня поднял с земли кусок сухой глины и запустил в воду. – Местные говорят «Баксы».

– Серьёзно? – не поверил Амир. – И чего прям лечит?

– Ну ты дурак? – возмутился Саня. – С фига бы тогда сюда всякие «крутики» мотаться стали? Курорт тут?

– А сейчас тогда чего здесь нет никого? – Амир в ответ на «дурака» показал Сане средний палец.

– А Дед твой запретил, – Ваня вернулся на циновку, достал из-под куста их с братом тайну и передал Сане. – Бабушка сказала, что вроде как ещё вначале года пришел к ней чаёвничать и велел всем передать, что в этом году никого принимать не будет. А потом заперся до мая в доме и не выходил. Бабнадя думала, помирать собрался…

*

Это были славные калоши. Служили верой и правдой почитай пятнадцать лет и вот прохудились. Надежда печально осматривала трещину в подошве, которую уже никак нельзя было залатать. Под окном захрустел выпавший ночью снежный пух, затем скрипнула обитая дерматином входная дверь и из передней послышалось:

– Надя! Надя-жан! Ты дома?

Надежда выглянула в коридор и увидела уважаемого соседа – Канат-ата. Он стоял на пороге, неплотно затворив за собой дверь, отчего в дом пробирался морозный пар. Старик был одет в ватный, стёганый бушлат, видавшие виды, платанные валенки и облезший лисий малахай.

– Ой, здравствуйте,– улыбнулась Надежда.

Она отставила калоши в сторону, вытерла руки о линялый передник и двинулась навстречу соседу.

– Гостей принимаете? – спросил Канат, стягивая с головы малахай.

– Спрашиваете,– рассмеялась хозяйка. – Проходите!

Она помогла гостю снять бушлат, притворила плотно дверь и направилась на кухню, ставить чайник. Водопровода в ауле не было, на окраине стоял колодец, откуда и брали воду местные жители. Летом на тачках и тележках из старых детских колясок, а зимой на санках ходили они по воду. Тётя Надя как раз только что вернулась от колодца, где попутно и обнаружила, что калоши отслужили своё.

Женщина открыла крышку тридцатилитрового бидона и стала черпать ковшом воду, заливая её в чайник. Затем открыла «клювик» газового баллона, зажгла конфорку и водрузила пятилитровый чайник на плиту.

Канат-ата уже уселся за стол, сложил перед собой руки и наблюдал за хозяйкой. Та в свою очередь стала выставлять на стол сладости к чаю.

– Обедать будете? – спросила она гостя.

– Рахмет, только чай. С молоком, если можно, – дедушка выглядел озадаченным.

– Вы не приболели? – встревоженно спросила Надя.

– Нет-нет,– вяло отмахнулся дед. – Всё хорошо.

Чайник выпустил тугую струю пара. Надия-тате окатила крутым кипятком керамический заварник, затем насыпала из жестяной банки листовой чай и залила его водой. Когда чай настоялся, она подала пиалу дедушке, а себе налила в обычную кружку.

– Как хозяйство, Надежда? – тихо спросил Канат. – Все ли здоровы?

– Ой, спасибо, всё тьфу-тьфу-тьфу,– улыбнулась Надя и постучала кулачком по дереву. – Девки все беременные, пацаны жирные.

– Что молодая верблюдица?

Надежда снова отплевалась и постучала по столу.

– Ну добро,– кивнул старик и пригубил чай.

Повисла тишина. Неловкая и непривычная, ведь обычно дедушка болтал без умолку за чаем, Тётя Надя даже попросила племянницу привезти ей из города большой пятилитровый чайник, ведь обыкновенно они с соседом гоняли чаи долго-долго.

– Котейко только запропал куда-то, – пожаловалась хозяйка. – Уж третьи сутки не ворачивается…

– Придёт, не волнуйся,– Канат-ата рассматривал что-то в своей пиале. – Ты только ему потом настойку от глистов дай, крысу он жрёт, ту, что цыплят у Замиры таскала.

Надежда призадумалась. Действительно, по весне у пожилой соседки Замиры стали пропадать цыплята. Заметили это не сразу, лишь, когда в гости приехала невестка и пошла кормить кур. Девушка до истерики боялась крыс и мышей, пошла в курятник и через минуту выскочила оттуда с визгом. Когда пришла в себя рассказала, что огромная крыса тащила в пасти сразу несколько желтых комочков. Все подумали, что это была куница или хорёк, но этих животных отродясь не водилось в районе аула.

– Да что вы? – Надя прижала руки ко рту. – Такая большая?

Дедушка кивнул и допил чай. Тётя Надя снова налила напиток в пиалу.

– Я вот что пришел, Надежда, – Канат-ата покрутил пиалу в руках. – Ты ведь в райцентр собралась? Можешь там предать, что в этом году я никого принимать не буду?

– Ой, Ата, что случилось? – испугалась Тётя Надя.

– Всё в порядке, но этот в год не приму никого, – дед сделал рубящий жест рукой. – Пусть не приезжают!

– А наши? Наши же как? Вдруг что случится?