Альтер Эго

* * *

Тот день обещал быть погожим. На обширном дворе замка толпился многочисленный люд. В расшитых шелком и золотом кафтанах, под которыми позвякивали кольчуги, в мягких сапожках из дорогой кожи рыцари держались обособленными группами, надменно поглядывая вокруг. Одни восседали на конях, положив руку на эфес вложенного в ножны длинного меча со стальным обоюдоострым клинком; другие стояли, опершись на деревянное копье с железным наконечником в виде ромба. Это были богатые рыцари типа Гастона де Бриена или Робера де Клари. Были рыцари и попроще. Далеко не у всех имелись конь и кольчуга, зато у многих поверх кафтана поблескивал легкий металлический панцирь; у иных туловище закрывали кожаные латы, а ноги – такие же наколенники, или поножи. Эти рыцари тоже были при мечах; кое –кто был абсолютно в полном снаряжении, в шлеме, с выгнутым круглым или треугольным щитом, покрытым металлическими пластинками на как потом я убедился деревянном, обтянутом кожей основе. Основу составляли простые войны. Их лица бороздили морщины, на худых телах болтались рубахи из грубой шерсти или холста и широкие кожаные или холщовые штаны. У одних из них за спиной висел лук или арбалет, другие были вооружены копьём или булавой. Переминаясь с ноги на ногу, войны толпились поодаль от рыцарей.

Нетерпение толпы усиливалось и вдруг, когда я во главе рыцарей: Гастона де Бриена и Робера де Клари вышел на крепостную стену, все подняли вверх оружие и начали им потрясать, сопровождая это действие бешеным ревом.

Движением руки Гастон де Бриен потребовал тишины. Когда шум голосов смолк, последний обратился к толпе. Что говорил де Бриен я не запомнил, я ещё не совсем привык к картинам этого мира, поэтому жадно запоминал то, что видел. Собственно основной смысл его речи мне был ясен; де Бриен обещал в случае взятия замка де Рожеля, богатую добычу, что, конечно же, возымело свое действие. Собственно основным занятием всех этих людей и была война, так что все присутствующие встретили ликованием сообщение о новом походе.

Я же продолжал пребывать в некотором оцепенении; везде чувствовался, щемящий душу воздух прошлого, навсегда умершей для всех моих современников, кроме меня.

На следующий день собранное войско выступило из замка и довольно быстро углубилось в высокий густой лес. У кромки леса я оглянулся на странный замок, увижу ли я его вновь? Я не знал это, как не знал то, что готовит мне дальше тот, кто втянул меня в эту фантастическую игру.

Разумеется, что я оказался прекрасным наездником, хотя никогда в своей жизни не сидел на коне. Подобные вещи, как и то, что я прекрасно владел мечом и арбалетом меня уже вовсе не удивляли. Поразило меня другое. Прежде всего, это то, как изменилась природа за это время. Если в моем мире леса выглядели островками среди огромных пространств, освоенных людьми, то сейчас вся местность, по сути, была одним непроходимым лесом, тянущимся на сотни километров. Изредка на пути нам встречались небольшие, далеко разбросанные друг от друга деревеньки и хутора. Они стояли на стыке лесов и полей, как правило, на маленьких лесных речушках. Лес, да ещё и вода кормили, поили, одевали этих людей.

Вечером первого дня мы вышли из леса к довольно большой деревне, принадлежащей как выяснилось позже убитому Жану де Рожелю. Гастон де Бриен и я разместились в местной харчевне. Робер де Клари и Антуан де Морвер остановились в доме настоятеля местного монастыря. Я сидел возле самого очага, так как к ночи с болот, окружающих это селение, поднялся холод. Рядом за столом сидел Гастон де Бриен. Около моей правой руки стояла большая кружка с элем, и я время от времени делал большие глотки. Де Бриен снял с головы шлем с забралом и опустил голову на руку. В дальних углах комнаты расположились войны – человек двенадцать; одни из них караулили у двери, другие спали на скамьях. Местный староста стоял перед Гастоном де Бриеном.

– Слушай моих повелений, хозяин – говорил де Бриен, вот перед тобой сидит твой новый хозяин, Шарль де Беатц – при этих словах де Бриен указал на меня. Если ты и жители селения не захотите признать это, то тебе не поздоровится. Вы все провинились, так как подчинялись врагу трона Жану де Рожелю.

– Славный рыцарь, – сказал хозяин, – я готов присягнуть на кресте, что я подчинялся де Рожелю только по принуждению. Нет, достойный рыцарь, я не люблю этот проклятый род де Рожель. Мне по сердцу могущественные рыцари вроде Шарля де Беатца. Спросите кого угодно, – все скажут, что я всегда стоял за род де Беатц.

– Может быть, – глухо проговорил де Бриен, однако меня интересует ещё кое-что. Скажи-ка мне, сколько людей охраняют замок Тарс и под чьим руководством?

Этот вопрос де Бриена смутил меня. Я сделал ему знак, чтобы он наклонился ко мне.

– Мы разве находимся недалеко от замка? – тихо спросил я.

– Завтра к полудню мы будем у его стен – также тихо ответил де Бриен. Тут я вспомнил, что уже в этот период среднее расстояния в Европе между населенными пунктами: городами, деревнями, замками составляло в среднем не более двадцати километров. Поэтому конечная цель нашего похода и была достигнута практически за один день.

Хозяин, видя, что мы переговариваемся, замолчал.

– Так, ты не ответил мне, милейший – продолжил допрос де Бриен.

– Замок великолепно укреплен, там находятся прекрасно обученные войны под руководством рыцаря Жиля де Бодрикура.

В это время послышался шум, и дверь с треском открылась. В дом ворвался здоровенный детина, на котором в буквальном смысле висело двое воинов.

Тот час управляющий скорчил испуганную гримассу и даже пригнулся слегка от страха.

Здоровенный парень стряхнул с себя войнов и огляделся.

– Что здесь происходит? – спросил Гастон де Бриен, который всё это время оставался совершенно спокойным и даже не изменил позу.

Один из войнов, срывающимся от усталости голосом сказал.

– Монсеньер, мы с Гийомом стояли на своем посту – при этих словах говоривший кивнул на второго война, который тяжело дышал, как это образина выскочила из леса, словно дикий зверь и рванулась сразу сюда, мы толком понять то ничего не смогли.

Гастон де Бриен посмотрел на огромного парня, который даже не запыхался.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Друзья называли меня Голиафом – сказал он таким низким голосом, что нечто вроде гула послышалось в комнате.

После паузы, во время которой все присутствующие разглядывали гиганта, последний спросил, устремив взгляд на меня.

– Монсеньер Шарль де Беатц, если я не ошибаюсь?

– Как ты узнал меня? – ответил я.

– По Вашему красно – черному щиту, который лежит рядом с Вами, а также плащу такого же цвета, который одет на Вас.

– Я слушаю тебя.

– Правда ли монсеньер, что Жан де Рожель убит?

В это время управляющий этой деревни и хозяин харчевни выскочил из за спины де Бриена и закричал.

– Уважаемые рыцари, прикажите немедленно связать и повесить этого человека, это лазутчик Жиля де Бодрикура из замка Тарс, я узнал его.

Тот, кто назвал себя Голиафом медленно повернул голову и, увидев кабатчика, пришел в неожиданную ярость, он, было, рванулся в сторону последнего, но с полдюжины войнов, окруживших здоровяка, тот час набросились на него со всех сторон и повалили на пол.

– А ты должно быть и в правду шпион – сказал де Бриен медленно поднимаясь.

В глазах скрученного па полу парня блеснули слезы отчаяния. Он посмотрел на де Бриена и перевел свой взгляд на меня.

– Позвольте мне рассказать, что привело меня сюда, а уж потом можете лишить меня головы.

– Я слушаю тебя, друг мой – сказал я и сделал знак, чтобы войны отпустили лежащего.

Голиаф, тяжело дыша начал рассказывать. Вот его история:

– Монсеньер, дело в том, что я был здешним кузнецом. У меня была девушка, которую звали Марго. Мы с ней договорились уже о женитьбе, я даже присмотрел холм с пологим скатом, смотревшим в сторону солнца. Ах, какой славный виноград бы там вырос, а землю между домом и ручьем я перекопал бы под огород. Сторож монастырских ворот обещал дать мне огородных семян, и у нас была бы своя репа и горох. В кузне у меня уже давно было припрятано двенадцать серебряных монет. Я долго собирал их, и нам хватила бы их на кур, поросят, а может быть и на корову.

Однако все мои мечты рассеялись, как дымок над монастырской кухней. Отец Марго должен был внести управляющему для сеньора де Рожеля очередной оброк: пять куриц, пятнадцать яиц, мешок муки и заплатить две медные монеты, а ещё отдать урожай с виноградника, что возле старой часовни в лесу, и, кроме того, изготовит повозку и двадцать жердей для изгороди.

Увы, нам не везло. Лисица утащила всех кур, что были в доме у Марго. Вместо них можно было внести деньги. Но за колеса, что сделал её отец, дали в соседнем селении только шесть медных монет, которые просто нагло присвоил управляющий, заявив при этом, что не может принять их в качестве оброка, так как их слишком мало.

А когда старик привез виноград, колеса и жерди, управляющий в замен недостающей части оброка потребовал тридцать медных монет, что было совершенно непостижимо.

Когда же несчастный спросил, чем он провинился и почему на него вдруг наложен такой огромный оброк, хозяин намекнул на Марго.

Чтобы не умереть с голода мою девушку привели на хозяйский двор. Она поступила в услужение к управляющему.

Узнав об этом, я немедленно отправился сюда к последнему. Зайдя во двор, я узнал, что на ночь у управляющего остановился начальник гарнизона замка Тарс, приближенный Жана де Рожеля, рыцарь Жиль де Бодрикур. Я решил попытаться встретится с ним и рассказать о бесчинствах творимых управляющим.

К моему некоторому удивлению меня пригласили сюда в эту самую комнату. Здесь находились управляющий, настоятель местного монастыря и де Бодрикур. Последний сидел как раз там, где сидите сейчас Вы. Все трое пили вино и были порядком веселы.

Когда я рассказал рыцарю свою историю, последний только рассмеялся мне в лицо. Он велел позвать сюда несчастную. Когда Марго зашла в комнату, то я сначала даже не узнал её, так печально было её лицо. Я не знал ещё тогда, что к тому времени – голос добродушного парня дрогнул, – моя невеста была обесчещена слюнявым кабатчиком. Когда она зашла и Жиль де Бодрикур увидел, что она красива, он подошел к ней и сказал, что хочет полюбоваться всей её красотой. При этих словах он так рванул на ней платье, так что оно разорвалось совсем, а бедняжка упала на пол.

Выдержать этого зрелища я не мог и было рванулся вперед, но стоящие сзади войны повалили меня на пол.