Чумные псы

Скоро они добрались до большого водопада у Шахтерского моста, и теперь уже Рауф оробел и попятился при виде потоков падающей воды.

– Спокойно, старина, – ободрил его Надоеда. – Тут нет никаких белых халатов.

– Ты-то откуда знаешь?

– А по запаху.

– Не важно. Я все равно туда не пойду!

С дороги по ту сторону водопада доносились тарахтение двигателя грузовика, одолевавшего подъем на первой передаче, и периодический шорох, скрип и грохот нагружаемых в кузов камней. Собаки опасливо продолжили путь. Пахло дизельным топливом и людьми, и сама земля впереди испускала странный, беспокоящий запах. Это был давивший своей пустотой запах камней, которых лишили травяного покрова и нагими выставили под дождь. Надоеда и тянулся туда, и одновременно терзался сомнениями.

С горя он остановился полакать водички из ручейка, бежавшего вдоль дороги.

– Ничего понять не могу, – признался он наконец. – Они что, и траву дели куда-то? А вода! Что с этой водой? В ней такой привкус…

– Металл, – мрачно подтвердил Рауф. – Уж я-то его знаю. Вот что, Надоеда. Ты побудь здесь, а я пойду осмотрюсь. Если вдруг увидишь, что я возвращаюсь бегом, – ни о чем не спрашивай, просто дуй за мной!

Рауф вскарабкался на ближайшую груду камней и пропал из виду. Вскоре Надоеда услышал его лай и двинулся следом.

Их глазам предстало удивительное зрелище. Это была огромная впадина между холмами, на один из которых они теперь поднялись.

Пространство впереди было совершенно голым. Повсюду виднелись скалы и кратеры, напоминавшие поверхность Луны. Поперек впадины шла дорога с глубокими, залитыми дождевой водой колеями, а рядом с ней тянулось нечто вроде желоба, по которому мчался мутный поток. Все вокруг покрывала бурая грязь, а в отдалении возвышалась целая гора глинистого сланца – словно великан приготовил костер, только зажечь не успел. Там, уменьшенный расстоянием, полз серый грузовик. Он кренился из стороны в сторону, поднимая грязные брызги. Псы видели, как он сдал задом к сланцевой горе, повинуясь командам человека в желтой защитной каске, который что-то крикнул и взмахнул сперва одной рукой, потом другой. Еще где-то размеренно чавкал мощный насос. Его не было видно, но по земле тянулся толстый черный шланг, изливавшийся в желоб.

Надоеда и Рауф не знали, что это место называлось Медной долиной. Когда-то в ней добывали руду, но месторождение давно истощилось, и теперь здесь промышляли лишь мелкие добытчики гравия и вообще все, кому требовалась машина земли из отвалов и кому не лень было пригнать сюда грузовик. Как раз такие люди и возились здесь в это субботнее утро. Общий вид Медной долины являл собой типичную картину заброшенного карьера. Грязь, брошенная ржавая техника, изрытый во всех направлениях грунт… сущая мерзость запустения! Ко всему прочему, нагую рану земли во множестве пересекали похожие на мельничные ручьи канавы с бегущей водой, природные и искусственные. Вода стекала с крутых каменистых уступов, устремляясь вниз – туда, где на склонах виднелись непотревоженные валуны с уцепившимися за них кустами. Оттуда слабо тянуло мхом и живой зеленью, но эти запахи заглушала техногенная вонь брошенной выработки.

Псы некоторое время молча созерцали эту картину.

– Это все объясняет, – произнес наконец Надоеда.

Рауф почесал задней лапой за ухом и принялся беспокойно скрести землю.

– Это все объясняет, Рауф, разве ты сам не видишь? – повторил терьер. – Вот как они все переделывают. Они только что утащили отсюда улицы и дома и собираются навалить большие камни. А потом укладывать землю с травой. Закончат здесь – и, наверно, спустятся ниже, к тем домам, откуда мы с тобой только что пришли. Уберут их и нагромоздят на их месте скалы. Вот бы еще знать зачем? Особенно если те дома принадлежат белым халатам… Не пойму. Смысла не вижу. И по ветру этого не учуешь.

Надоеда вздрогнул и лег на землю.

– По ветру? В этом мире вообще ничего не учуешь, – пробурчал Рауф.

– Наверно, здешние люди тоже неправильные, – с сожалением констатировал Надоеда. – По мне, на хозяев они не очень-то похожи. И все равно я бы сделал попытку… Что нам еще остается?

Оставив Рауфа изучать едко пахнувших рыжих муравьев, суетившихся вокруг своего жилища, фокстерьер быстро перебежал бывший карьер, одолел, поднимая брызги, с дюжину больших луж, собравшихся между грудами сланца, и, виляя хвостом, приблизился к водителю грузовика, задумчиво пинавшему переднее колесо. Когда человек заметил его, Надоеда в нерешительности остановился, готовый в любой момент дать деру.

Шофер выпрямил спину и крикнул через капот человеку в желтой каске:

– Эй, Джек, ты видел этого пса? Чей он, не в курсе?

– Нет, – отозвался тот. – Тут никто с собаками не гуляет. Не то место… Эй, а что это у него на голове?

– А я почем знаю? А ну, брысь отсюда! Пошел, говорю! – И водитель грузовика схватил камень.

Надоеда кинулся прочь. Брошенный ему вслед камень пролетел мимо, и шофер снова принялся пинать колесо.

Рауф оторвался от задумчивого созерцания муравейника:

– Ну и как оно?

– Он пинал свой грузовик, – сообщил Надоеда. – Он уже был сердит, когда я подошел. Я понял это по запаху…

– Наверно, они силой заставляют грузовики бегать туда-сюда, – заключил Рауф. – Привязывают к ним проводочки, заставляют глотать стеклянные штуки и все такое. Помнишь, старина Кифф рассказывал, как к нему присоединяли проводочки, чтобы заставить его прыгать?

– Ну да, они обвязывали ему тряпочкой лапу и туго надували ее из такого резинового шарика. Нам с тобой снова попались неправильные люди, приятель.

– Все люди такие.

– Ладно, – обиженно согласился Надоеда. – Признаю, я был не прав. Только ты не думай, я вовсе не сдался. Надо просто пойти поискать других людей, вот и все.

– Куда идти-то?

– Я не знаю. Да хоть вон на ту горку! По крайней мере окажемся подальше от города белых халатов…

Они пересекли старый карьер, миновали заброшенный хостел, перебрались через мельничный ручей, потом – через ручей Леверс-Уотер-Бек и начали подъем. Идя против течения Лоу-Уотер-Бека, они постепенно достигли пустынных восточных склонов Конистонской гряды. Ветер между тем посвежел, так что вересковые поросли начали тонко посвистывать. Облака временами закрывали солнце, уже близившееся к полуденной черте. Тени туч бежали по склонам, обгоняя даже ласточек. Между камнями, испещрившими пустошь, не было заметно никакого движения. Собаки поднимались все выше, то останавливаясь передохнуть, то отвлекаясь на какой-нибудь запах. Время от времени, пересекая складку холма или огибая крупный валун, они вспугивали мирно пасшуюся овцу. Та испуганно удирала, и Рауф с Надоедой всякий раз гнались за ней ярдов сорок-пятьдесят, громко лая и порываясь цапнуть за заднюю ногу, пока не теряли к ней интереса или не отвлекались на какой-нибудь другой запах. Раз они увидели, как сарыч, круживший неподалеку, вдруг сложил крылья и камнем упал в гущу травы. Там заверещало какое-то мелкое животное, но, прежде чем псы подбежали, сарыч взмыл обратно в небо, и ни в клюве, ни в когтях у него не было видно добычи. Рауф проследил за тем, как птица развернулась по ветру и заскользила прочь, исчезая вдали.

– Лучше, – сказал он, – здесь спать не укладываться…

– На открытом месте точно не надо, – согласился терьер. – А то тебя цап-царап! – и не трудись открывать глаза, их тебе все равно уже выклевали…

Короткие лапы Надоеды ныли от усталости. Он улегся передохнуть на травянистой лужайке, усеянной овечьим пометом. Рауф, снедаемый любопытством, поискал следы либо останки жертвы сарыча, но так ничего и не обнаружил.

Продолжив подъем, друзья пересекли нехоженую тропинку, после которой ручей сделался совсем узким. Он то звенел на перекатах, то падал в темные заводи, по краям которых блестели листья печеночника и свисала нежная травка, тонкая, как конский волос. Склон же становился все круче, пока, миновав еще одну маленькую долину, четвероногие путешественники не оказались, сами того не ведая, на берегу Лоу-Уотера – молчаливого и уединенного озера, притаившегося в ложбине между вершинами Олд-Мэн и Брим-Фелл.

Рауф первым прошел между странными узкими скалами, очень похожими на рукотворные колонны, и внезапно отшатнулся от края обрыва, за которым открывалась безмятежная водная гладь. Тихое, безветренное озеро и его берега, редко посещаемые людьми, вероятно, ничуть не изменились за прошедшие тысячелетия, их не коснулись ни природные катаклизмы, ни вмешательство человека. Сквозь прозрачную зеленоватую воду – ярдов сто пятьдесят в ширину и всего несколько футов глубиной – просматривалось каменистое дно, кое-где прикрытое торфяными отложениями. Дальний берег представлял собой почти отвесную осыпь, образовывавшую склон Старика, который вознесся на добрых девятьсот футов и заслонял полнеба. А озеро, так внезапно распахнувшееся на пути и такое неестественно неподвижное, казалось неким существом, замершим в зловещем ожидании… подстерегавшим… В нем ощущалась какая-то холодная уверенность, как у того, кто молча ждет ничего не подозревающего беглеца и знает: вот сейчас тот обернется, вскинет глаза и поймет по бесстрастию каменного лица, что бежать или прятаться – бесполезно, ибо все, что казалось ему тайным, было ведомо этому соглядатаю с самого первого шага…

Взвыв от нахлынувшего испуга, Рауф кинулся вверх по склону в направлении скалистого Вороньего утеса. Надоеда еле нагнал его в каменистой теснине. Черный пес задыхался и злобно рычал:

– Говорил я тебе, Надоеда! Скажешь, не говорил?! Куда бы мы с тобой ни пошли, эти белые халаты…

– Рауф, да где ты их нашел? Тут нет никого!

– Видел бы ты тот бак, в котором они меня топили… он был точно такой же! Это и есть бак, только побольше! Вода не двигается! Все видно прямо до самого дна! А потом тебя поднимают и…

Подобно честному, храброму и стойкому солдату, который во время страшного боя оказывается бессилен перед паникой своего товарища, Надоеда, предприняв несколько тщетных попыток успокоить Рауфа, умолк и просто лег рядом с ним, всем телом ощущая напряжение и страх, сковавшие его друга.

– Я думаю, – наконец проговорил Рауф, – белые халаты где-то здесь засаду устроили. Как по-твоему, где они могут прятаться?

– Она не для нас налита, эта вода, – отозвался Надоеда. – Ее слишком много. Наверно, ее приготовили для другого животного, покрупнее…

Он не мог объяснить самому себе внезапное появление тихого озера, и пугающая уверенность Рауфа почти его убедила. Тем не менее маленький фокстерьер все старался придумать какое-нибудь средство от страха.

– Для какого животного? – переспросил Рауф. – Они ведь сделали его, так? Ну те люди там, внизу… Которые с грузовиками…