Темные ущелья

Не совсем точно, но настолько близко к истине, насколько ему хотелось. Если бы Гил сказал капитану и команде, что на самом деле протащит «Гибель дракона» через туман, на борту, скорее всего, взбунтовались бы все до единого.

Это дельце для мастера меча и колдуна оказалось сложнее, чем можно было ожидать.

Взять, к примеру, Лала Ньянара. Прямо сейчас он стоял на шканцах, хмуря красивое аристократическое лицо и качая головой. Факелы, закрепленные на ограждении палубы, давали мерцающий желтый свет, который позволял различить лишь общие очертания. Внизу, на главной палубе, туман клубился и полз будто живой. Вокруг них и наверху он обвивал мачты, вплетая пальцы-завитки в такелаж.

– Но ведь это… – Ньянар слабо махнул рукой. – Это неестественный туман.

Рингил велел себе успокоиться.

– Конечно, неестественный – вы же видели, как я его призвал, не так ли? А теперь, пожалуйста, мы можем сдвинуться с места, пока он не рассеялся?

– Ты подвергаешь опасности все наши души своим северным колдовством, Эскиат.

– О, я вас умоляю…

– Думаю, – сухо проговорил Сенгер Хальд, – что господин Рингил сейчас больше всего озабочен нашим текущим благополучием. С чем я должен согласиться. У нас будет достаточно времени, чтобы позаботиться о спасении своих бессмертных душ, как только мы спасем свои смертные шкуры.

Рингил скрыл удивление.

– Спасибо, командир. Должен сказать, вы прекрасно изложили суть дела. Капитан?

Вид у Ньянара сделался такой, словно его предали. Хальд был, пожалуй, его единственным подлинным товарищем в экспедиции. Они оба попали в эту компанию по чистой случайности. Оба оказались свидетелями прибытия Кормчего Анашарала, когда выполняли совершенно рутинные обязанности, и поэтому в интересах сохранения тайны поисков, которую следовало доверить как можно меньшему числу людей, оба были немедленно прикомандированы к этой миссии под командованием Арчет.

Но это еще не всё: они были одной породы. Оба родились и выросли в Ихельтете, происходили из знатных родов – Хальд, возможно, не мог похвастать ошеломляющим богатством клана Ньянар, но его собственная семья, как и в случае большинства потомственных имперских командиров, имела безупречную родословную – и довольствовались умеренным карьерным успехом, который позволял держаться ближе к дому. Во время войны оба принимали участие лишь в малозначимых операциях. И раньше не покидали пределов Империи.

Теперь они очутились здесь, на окутанном туманами внешнем краю мира, оставив в трех тысячах миль за кормой выжженный солнцем Ихельтет, где все было таким понятным, – и внезапно Хальд нарушил субординацию. Купился на языческое колдовство и темные северные силы, к которым оно взывало. Отбросил рассудительные догматы Откровения и доверился нечестивой чужой вере. Хуже того, при них не было назначенного Цитаделью надзирателя, чтобы уравновесить силы – Джирал без проволочек покончил с этим обычаем, едва события в Афа’мараге предоставили ему козырь. Дворец, объявил он, даже помыслить не смеет о том, чтобы лишить Учителей ценных служителей веры, когда те, вне всяких сомнений, потребуются дома, для помощи с чистками; северной экспедиции придется волей-неволей положиться на личное благочестие и моральный дух своих членов, не прибегая к поддержке духовенства, как, впрочем, и всем остальным морским и сухопутным подразделениям, по крайней мере до тех пор, пока не минует этот подорвавший основы кризис. Нет, долой эти излияния пастырской заботы – они выглядят трогательно, и все же его императорское сиятельство настаивает.

Никаких надзирателей, никаких четких моральных ориентиров, никакой рабочей субординации. Единственный жизнеспособный образец для подражания щеголяет шрамом на физиономии, трахать предпочитает мужчин, а по пятам за ним следуют неназываемые демоны.

Стоило пожалеть Ньянара, который увяз во всем этом не по своей вине и не мог просто взять и отправиться домой.

«Нет, стоит надрать ему зад, чтобы пошевеливался».

– Ну что, капитан? Мы пришли к согласию?

Ньянар перевел взгляд с Рингила на Хальда и обратно, поджав губы, словно ему только что подали блюдо с крестьянской кашей. Повернулся спиной к ним и уставился в туман.

– Ладно, – рявкнул он. – Санат, поднимай якорь, ставь паруса. Идем вдоль берега.

– Слушаюсь, капитан. – Санат, первый помощник, выкрикнул привычные команды, которые прокатились по всей длине корабля. – Поднять якорь! Ставь паруса!

Его призыв подхватили, он словно эхо повторился на всех палубах. Матросы зашевелились в такелаже, едва различимые, и сверху упали парусиновые полотнища. Они готовились идти вдоль берега – всё, как приказал капитан. С носа донеслось ритмичное пыхтение и скрип мокрой веревки по дереву: там поднимали якорь.

«Гибель дракона» сдвинулась и заскользила по волнам. Движение корабля сделалось целенаправленным.

Рингил немного расслабился. Некоторое время назад он подумал, что наступил критический момент. Ему не в первый раз пришла в голову мысль: а действительно ли магия, приобретенная под покровительством Хьила, стоила потраченных на нее усилий?

Ведь, в конце концов, какой смысл в том, чтобы издеваться над самим собой, призывая полезный колдовской туман, если люди не хотят погрузиться в него следом за тобой?

Они все видели, как он поднял руки к небу и исказил лицо, словно безумец на рыночной площади, предрекающий конец света. Группа матросов, не занятых другими делами, собралась на главной палубе внизу, чтобы поглазеть. Они слышали его гортанное бормотание, видели узоры, которые он рисовал в воздухе растопыренными пальцами. Наверное, они и сами что-то бормотали себе под нос, хватаясь за свои драгоценные обереги, но он в тот момент был слишком погружен в свое занятие, чтобы это заметить. Он был слишком занят, сосредоточив все внимание на глифах, которые творил, потому что иначе ничего бы не сработало.

«Ты должен выводить символы в воздухе, как писец, – говорит ему Хьил на холодном каменистом берегу, где-то вблизи от границы Серых Краев. – Сам воздух – это пергамент, который неустанно читают силы, ожидающие чьего-то приказа. Но подобные силы могут прочитать лишь то, что написано ясно, они способны отвечать лишь на четко выраженные команды. Просчитаешься с заклинанием – будешь ничем не лучше неряшливого писца, который кляксами покрывает написанное или пишет неразборчиво. Ошибешься – и ответа не будет.

А теперь попытайся еще раз».

И вот так проходят дни.

Одно унылое раннее утро сменяет другое, и они снова и снова идут к берегу с холодных, поросших жесткой травой дюн, где расположилась цыганская банда Хьила; стоят там день за днем лицом к лицу с океаном как с врагом, хватают воздух скрюченными пальцами, скрежещущим шепотом повторяют заученные строки многосложных слов, пока не пересохнет в горле. На это уходят дни, и даже ночные ласки Хьила под сенью шатра не могут унять пробуждающегося в нем нетерпеливого разочарования.

Но наконец однажды утром он спускается на берег в странном, опустошенном состоянии. Он идет один – Хьил переворачивается под одеялом, когда он встает, что-то бормочет себе под нос, не открывая глаз, – и стоит там, на берегу, и произносит заклинание, и на этот раз все делает правильно.

С моря накатывает туман, стирая все вокруг, окутывая его влажными серыми объятиями.

Теперь, на борту «Гибели дракона», все получилось без труда. Его глотка давно привыкла к резким звукам, которые надо было издавать, его пальцы от практики стали гибкими. И какие бы стихийные силы ни таились в бухтах и проливах Хиронских островов, на этот раз они бросились выполнять его приказы. Он ощутил, как они поднимаются над темной поверхностью океана, словно холодный пар, льются из оврагов и пещер в древних утесах вдоль берега, кружат возле стоящего на якоре судна в прерывистом свете Ленты, точно любопытные волки, время от времени бросаются вперед, чтобы прогуляться по палубам, оставаясь незамеченными людским взглядом, потревожить пламя какого-нибудь факела или пронестись мимо матросов с диким нечеловеческим весельем, оставив после себя краткое прикосновение холодных усиков-пальцев и мурашки, бегущие по спине.

Он почувствовал, как они собираются позади на шканцах.

Он почувствовал, как они дышат в затылок.

Он сгреб их холодное дыхание и закутался в него, словно в плащ, впустил в себя. Улыбнулся, ощутив внутри прикосновение икинри’ска: похоже на боевой наркотик, дарующий ледяное спокойствие.

Он услышал словно во сне, как дозорный кричит с мачты, предупреждая о тумане, который уже нахлынул и обволок их со всех сторон.

Слоги икинри’ска замерли у него в горле, умчались обратно в свои тайные убежища – их дело было сделано. Мускулы на его щеках и подбородке расслабились, обмякшие руки опустились. Ноющие пальцы повисли не шевелясь, а глаза – он и не осознал, что закрыл их, – внезапно распахнулись, и оказалось, что он смотрит в лицо Сенгеру Хальду.

Командир морской пехоты заметно вздрогнул в свете факелов.

И отвернулся.

«Гибель дракона» на удивление быстро прошла вдоль берега, как будто те же самые стихийные силы, которые принесли туман, теперь прильнули к мачтам и наполнили своим дыханием осмотрительно натянутый холст. Как будто они жаждали увидеть, как корабль доберется до места. Раз или два рулевой заметил, что ему кажется, будто нечто тащит корпус вперед. Но они шли на благоразумном расстоянии в пять фатомов от берега, и когда Ньянар бросил на Рингила вопросительный взгляд, тот лишь пожал плечами.

Время от времени на левом крамболе[3 - На левом крамболе – слева по носу, по условной линии, проходящей через крамбол (брус, перпендикулярно прикрепленный к скуле парусного судна, имеющий на конце шкив для подъема якоря на высоту палубы).] они слышали рокот крадущегося шторма. Но доносящийся с востока звук был слабым и далеким, и ничто не свидетельствовало о том, что стихия движется в их направлении.

«Это тебе не мелкая ворожба, – предупреждает Хьил, когда ему наконец удается справиться с магией. – Духи стихий капризны, и их размах велик. Дай им волю, и нигде не скроешься от озорства. Попытайся об этом не слишком переживать – такова цена, которую нельзя не заплатить. Фокус в том, чтобы они исполнили твою волю в непосредственной близости от тебя. То, какой хаос они посеют где-то еще, тебя не касается».

Рингил пожимает плечами.

«Это не очень отличается от большинства людей, которыми я командовал».

Однако он всю ночь стоял настороже, внимательно прислушиваясь к шторму, готовый обрушить икинри’ска на головы стихийным духам, если те обнаглеют.

Туман держался. Шторм оставался в отдалении. Рингил слышал, как он исчезает, устремляясь на юго-восток, делаясь проблемой какого-то другого корабля.

Они добрались до гавани Орнли с первыми лучами холодной бледной зари.

Глава одиннадцатая

– Арчет? Арчет?