Видоизмененный углерод: Сломленные ангелы

– Разместиться можно вот там, – сказала женщина. – При желании можно заказать модификации.

Я взглянул туда, куда указывала ее рука, и у кромки воды на длинной полосе покрытого галькой пляжа увидел двухэтажное здание из стекла и дерева с загибающимися кверху краями крыши.

– Выглядит неплохо, – во мне вдруг зажглись слабые искры сексуальной заинтересованности. – Как я понимаю, вы воплощаете мой идеал межличностного взаимодействия?

Женщина снова покачала головой:

– Я внутренний сервисный конструкт этого формата, осуществляющий контроль над системами «Клина-1». Моим физическим прототипом является подполковник Люсия Матаран из Верховного командования Протектората.

– С такими-то роскошными волосами? Вы шутите.

– Я располагаю определенной свободой действий. Желаете ли, чтобы я создала для вас идеал межличностного взаимодействия?

Как и предложение об изменении временного соотношения, мысль была соблазнительной. Но после шести недель, проведенных в компании буйных клиновских головорезов, больше всего на свете мне хотелось побыть в одиночестве.

– Я подумаю об этом. Что-нибудь еще?

– Для вас есть запись брифинга Айзека Карреры. Загрузить ее в системы дома?

– Нет. Проиграйте здесь. Если мне что-то еще понадобится, я вас позову.

– Как пожелаете.

Конструкт склонила голову и исчезла. На ее месте возникла фигура мужчины в черной форме «Клина». Короткая стрижка, черные волосы, припорошенные сединой, изрезанное морщинами лицо стареющего патриция; темные глаза, взгляд одновременно жесткий и понимающий; под кителем – тело офицера, никогда не прикрывавшегося рангом, чтобы отсидеться в стороне от передовой. Айзек Каррера, орденоносный экс-капитан вакуум-коммандос, а впоследствии основатель одного из самых смертоносных подразделений наемников в Протекторате. Образцовый солдат, командир и тактик. Время от времени, в отсутствие иного выбора, умелый политик.

– Приветствую вас, лейтенант Ковач. Прошу прощения, что это только запись, но, в связи с Ивенфоллом, ситуация сложная, и у нас не было времени установить связь. Медицинский рапорт говорит, что вашу оболочку восстановят дней через десять, так что клонирование в вашем случае не понадобится. Я хочу, чтобы вы вернулись на Северный предел как можно скорее, но, говоря откровенно, сейчас боевая обстановка вынудила нас приостановить наступление, и пару недель без вас здесь переживут. К этой записи приложены последние данные, включая информацию о потерях, понесенных в ходе последней атаки. Я хочу, чтобы вы просмотрели их, пока находитесь в виртуале, задействовали вашу знаменитую интуицию посланника. Видит бог, нам пригодятся свежие идеи. В глобальном контексте захват территорий Предела представляет одну из девяти основных задач, решение которых необходимо для разрешения этого конфлик…

Я уже шел прочь, миновал пирс, а затем двинулся по уходящему вверх берегу к ближайшим холмам. Небо над головой превратилось в одно сплошное мятое облако, но еще недостаточно потемнело, чтобы разразиться грозой в ближайшем будущем. Если вскарабкаться повыше, наверняка откроется прекрасный вид на весь залив.

Позади меня ветер развеивал по пирсу голос Карреры. Проекция обращалась к пустому пространству и, вероятно, тюленям – в твердой уверенности, что у них не найдется занятий поинтереснее, чем слушать ее разглагольствования.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Продержали меня в итоге около недели.

Ничего особенного я не пропустил. Где-то подо мной, над северным полушарием Санкции IV, неслись клубы облаков, изливая дождь на убивающих друг друга мужчин и женщин. Конструкт регулярно наносила мне визиты, сообщая наиболее интересные новости. Союзники Кемпа безуспешно попытались прорвать блокаду Протектората извне, лишившись при этом пары межпланетных кораблей. Несколько умных – умнее среднего – бомб-«мародеров», вылетевших из некоего неуказанного пункта, испепелили дредноут Протектората. Правительственные войска удерживали позиции в тропиках, в то время как «Клин» и другие наемнические формирования отступали на северо-востоке под натиском элитной Президентской гвардии Кемпа. Руины Ивенфолла все еще тлели.

Как я и сказал, ничего особенного я не пропустил.

Когда я пришел в сознание в камере переоблачения, то просто купался в блаженстве. Природа блаженства, по большей части, была химической: в военных госпиталях принято непосредственно перед загрузкой всаживать в оболочку пациента изрядный заряд кайфа. Это их способ поздравить вас с возвращением, а заодно заставить почувствовать, что тебе ничего не стоит выиграть сраную войну в одиночку, дайте только дорваться до всех этих гадов. Полезный, конечно же, эффект. Но рядом с коктейлем из патриотических чувств плескалось и простое наслаждение от того, что находишься в целом и невредимом теле с полным комплектом исправно функционирующих конечностей и органов.

После разговора с доктором, однако, блаженство мое поумерилось.

– Мы выпускаем вас раньше положенного, – в ее голосе снова, как при нашем первом разговоре на ангарной палубе, звенела ярость, но уже менее отчетливо. – По приказу командования «Клина». Похоже, на полное восстановление для вас нет времени.

– Чувствую я себя отлично.

– Ну разумеется. Вы накачаны эндорфинами по самую макушку. Когда их действие ослабеет, вы обнаружите, что функции левого плеча восстановились лишь на две трети. Да и повреждения в легких тоже никуда не делись. Ожоги от «Герлена-20».

Я удивленно поднял брови:

– Не знал, что его распыляли.

– Да уж. По всей видимости, никто не знал. Как мне объяснили, это была триумфально успешная секретная операция. – Она сдалась, даже гримасу не смогла толком скорчить – слишком устала. – Мы основную часть вычистили, подвергли биорегенерации самые очевидные участки, уничтожили вторичные инфекции. После нескольких месяцев отдыха вас, скорее всего, ожидало бы полное выздоровление. При нынешнем раскладе… – она пожала плечами. – Постарайтесь не курить. Обеспечьте себе легкую физическую активность. Ох, да к такой-то матери…

Я попытался обеспечить себе легкую физическую активность. Прогуливался по палубе госпиталя. Вдыхал воздух в обожженные легкие. Разминал плечо. Тут яблоку негде было упасть: вокруг раненые мужчины и женщины занимались тем же самым, что и я. Некоторых я даже знал.

– Эй, лейтенант!

Большая часть лица Тони Ломанако превратилась в маску из обнаженного мяса, испещренную зелеными ярлычками биостимуляторов ускоренной регенерации. Впрочем, обычная ухмылка Тони была по-прежнему при нем, вот только обнажала слишком много зубов с левой стороны.

– Вы целы, лейтенант! Вот молодчага!

Он обернулся и поискал кого-то в толпе:

– Эй, Эдди! Квок! Лейтенант живой.

Обе глазницы Квок Юэнь Йи были залиты оранжевым гелем для инкубации ткани. Закрепленная на черепе внешняя камера передавала в мозг изображение. На каркасе из черного углеволокна росли новые руки. Свежая ткань влажно блестела.

– Лейтенант. А мы думали…

– Лейтенант Ковач!

Эдди Мунхарто передвигался с помощью экзокостюма, а бионити восстанавливали ему правую руку и обе ноги из рваных кусков, оставленных «умной» шрапнелью.

– Рад вас видеть, лейтенант! Видите, мы все тут идем на поправку. Можете не сомневаться, через пару месяцев триста девяноста первый взвод вернется и надерет задницу кемпистам.

Армейские оболочки для «Клина Карреры» в настоящее время поставляет «Хумало биосистемс». Новейшие военные биотехнологии от «Хумало» включают в себя несколько очаровательных модификаций, вроде системы блокировки серотонина, повышающей уровень бездумной агрессии, а также толики волчьих генов, которые увеличивают скорость и жестокость, а также усиливают стайный инстинкт, от него больно, как от подступающих слез. Глядя на изувеченные остатки взвода, столпившиеся вокруг меня, я почувствовал, как у меня начинает саднить горло.

– Эх, а хорошо мы их расчехвостили, да? – произнес Мунхарто, взмахнув своей единственной оставшейся конечностью, точно ластой. – Видел вчера в военсводке.

Микрокамера Квок повернулась, послышался тихий звук работающего гидропривода.

– Примете командование новым триста девяносто первым, сэр?

– Я не…

– Эй, Наки! Где ты там, чувак? Тут лейтенант.

Больше я на полетной палубе не появлялся.

* * *

Шнайдер отыскал меня на следующий день. Я сидел в офицерской палате для выздоравливающих, глядя в иллюминатор и дымя сигаретой. Глупо, но, как выразилась доктор, да к такой-то матери. Не так уж много смысла в том, чтобы беречь себя, когда с этого самого тебя в любой момент может содрать мясо с костей летящая навстречу сталь или уничтожить химическое оружие.

– О, лейтенант Ковач.

Я его не сразу узнал. От боли лица людей сильно меняются, а, кроме того, мы оба были тогда залиты кровью. Я уставился на него, не вынимая изо рта сигареты, мрачно гадая, кто еще из тех, кого подстрелили по моей милости, хочет поздравить меня с успехом на поле боя. Затем что-то в его облике показалось мне знакомым, и я вспомнил нашу встречу в погрузочной зоне. Слегка удивленный тем, что он все еще на борту, а еще больше тем, что блеф помог ему пробраться даже сюда, я жестом пригласил его садиться.