Убей меня завтра

– Скажите, ради бога, что вы здесь делаете, у задней двери?

– Люблю разнообразие, – ответил я.

– О, я знаю, почему. Отец мне объяснил, в чем дело. Я до тех пор уговаривала его рассказать мне обо всем, что он не устоял и все мне рассказал. Вы опасаетесь, что кто-то наблюдает за домом, не так ли?

– Правильно! – ответил я. – И Тони правильно сделал, что все вам рассказал, Лукреция. Только… только он сам еще не знает, насколько серьезно положение.

Она смущенно замолчала. Потом на ее лице появилась улыбка, и она сказала:

– О, и еще раз спасибо за цветы, Шелл. Они замечательные. Чем только я смогу доказать свою благодарность?

– Может быть тем, что пригласите в дом.

Она рассмеялась и сказала:

– Вы даже представить себе не можете, как отец заинтересовался письмом, которое вы прислали с розами. Он – в моей комнате.

Она провела меня в кабинет отца, где на зеленой кушетке сидел Тони. Высказав сожаление по поводу его изодранной щеки и совершенно заплывшего глаза, я уселся рядом с ним и сказал:

– Вы назначили заседание, Тони?

Он кивнул.

– На десять часов. Как вы и сказали в письме. Правда, мне как-то неловко было собирать это заседание, где я ничего не смог сказать членам совета о повестке дня.

– Это положение изменится еще до того, как я закончу.

Я положил на маленький столик перед кушеткой небольшой магнитофон, который я позаимствовал в отеле. Тони взглянул на него и удивленно спросил:

– Вы нашли пленку?

– Да.

– Почему же вы сразу мне этого не сказали? О, бог ты мой!

– Я не хотел по телефону. Поэтому-то я и написал письмо.

– Конечно! – он кивнул. – Я забыл об этом.

Его забывчивость меня немного удивила, но только немного. Я продолжал:

– Кроме того, я был очень занят. Вы уже слышали о сержанте Стрикере?

– Нет. А кто это такой?

– Он относится к службе "Охраны порядка", и я уверен, что мы можем ему доверять. Ведь кому-то нужно доверять.

– Он должен придти сюда? – спросила Лукреция.

– Да, он придет сюда. Я звонил ему сегодня утром. Я ему не все рассказал, но общую картину он может себе составить. Кстати, Стрикер не особенно удивился – он давно уже предполагал, что на Вилле не все в порядке.

Я посмотрел старому Бризанту прямо в глаза.

– Сержант Стрикер приедет сюда для вашей личной охраны, Тони.

– Разве это необходимо? – спросила Лукреция со страхом.

Я махнул рукой.

– Не обязательно, – сказал я. – Можете мне поверить. И вы, наверняка, поверите, когда прослушаете пленку. Но вернемся к сержанту Стрикеру. Когда я сегодня утром искал пленку, я подстрелил одного гангстера, которого зовут Франкенштейн. А часом позже его труп был найден в двух милях от того места, где я его подстрелил. И сержант Стрикер сказал мне, что у него были выбиты зубы и распухла губа.

Тони пощупал свой заплывший глаз.

– Значит, это тот парень, которому я выбил зуб?

– Это можно сказать почти с уверенностью. Но давайте послушаем запись.

Я нажал на клавишу. Шесть минут в комнате царила полная тишина, если не считать разговора на пленке. Когда запись кончилась, в комнате еще с минуту было очень тихо, а потом Лукреция выпустила изо рта барабанную дробь. Я подозреваю, что это были итальянские ругательства.

Тони укоризненно посмотрел на нее.

– Лулу, нельзя говорить такие вещи!

Я взглянул на часы.

– У нас немного времени. Пять человек на пленке еще не узнаны, хотя мне кажется, что одним из них должен быть Пит Лекки. С вашей помощью мы сегодня это узнаем.

– С моей помощью? Но как…

– Я вам объясню. Все гангстеры знают, независимо от того, принадлежат они к мафии или нет, что их самым страшным орудием является страх, который они нагоняют на людей. Они защищены протекциями, они подкупают чиновников, подкапываются под полицию и судопроизводство. Но это не помогало бы гангстерам, если бы их акции не были тайными. Малейшее "паблисити" может разрушить их планы.

Лукреция, словно завороженная, смотрела на мои губы. А я продолжал:

– Сперва действовали наши друзья – гангстеры, а теперь настал черед выступить и нам. Когда выступаешь против таких типчиков, самое важное – вывести их из равновесия, что приводит к потере уверенности…

– О, боже! – сказал Тони и необычно тихо спросил: – Что вы собираетесь делать?

– Я хотел бы, чтобы вы меня представили на заседании. А потом я хотел бы прокрутить эту пленку перед всеми участниками заседания и возможной публикой.

Молчание. Тони Бризант откинулся на кушетке и постучал рукой по своей груди.

– Эти негодяи уже знают, что пленка в наших руках, а Дженкинс – в их руках. Этого нельзя забывать, Тони. В их беседе было сказано, чтобы отца Лукреции Бризант не трогать, но они должны что-то предпринять, против меня в первую очередь, поскольку у меня пленка, и против вас, Тони, поскольку вы связаны со мной.

Он медленно покачал головой. Я буквально видел, что творилось у него в голове. Наконец, он провел рукой по усам и спросил:

– Фред… Вы думаете, он тоже мертв, Шелл?

– Очень и очень возможно, Тони.