Тетрис для бедных

О призраке с веранды дома вспоминали зло и мимоходом.

«Нашел уже где-то, придурошный», – выглядывая из окна, замечала теща и, плюнув в сердцах, шла на кухню готовить.

В такие дни я, как правило, покупал коньяк и вечером под вкусную закусь выслушивал тещины тирады.

Из монолога, с огромным количеством аргументов и доказательств, выходило, что тесть – конченое чудовище и лучше б в том ручье он захлебнулся. Я кивал. Затем спрашивал, хотела бы она на кого-нибудь променять его в этой деревне, на что теща отвечала, что он все-таки единственный нормальный мужик, хоть и мудак.

Немного расстроенный, я вернулся домой, где уже все было готово для похода в баню, стоявшую за внушительного размера огородом.

Жена ловко выпрыгнула из своей обуви в предбаннике, слегка задев дрова, лежащие возле двери, и мы зашли в парилку, где очищались от грязи.

Я подставил тазик под кран с холодной водой, которая шла из бойлера, и тазик под кран с кипятком. Водрузив их на деревянный стол, мы начали намыливаться.

– Че ты там вошкаешься? – перешла на местный диалект жена.

– Чего? Намыливаю мочалку.

– Бесит, как ты моешься.

– Как? – улыбался я.

– Как городской, – презрительно бросила она.

Там, где я рос, парилка и помывочная были всегда в разных местах, поэтому за несколько лет я так и не привык мыться их вятским способом.

Наблюдая друг за другом, мы смыли с себя пену и, потершись друг о друга, принялись за дело. Сексом с городским моя жена не брезговала.

Немного отдышавшись в предбаннике, я оделся и пошел домой.

Все, что мне нужно было от бани, я получал быстрее жены и поэтому оставил ее в одиночестве.

Снег тонкой пленкой равномерно лежал на взрыхленной земле.

Теплицы, поблескивая, праздновали отпуск.

Закурив, я снова вспомнил про тестя. Где он сейчас? Какой ручей пытается перепрыгнуть?

Зайдя домой, я выпил стакан холодного яблочного компота, его для меня налила теща.

Красный, теплый и ароматный сын стоял на четвереньках и катал разноцветные пластмассовые стаканчики.

Тесть, наверное, тоже сейчас где-то катает стаканчики.

* * *

День проходил спокойно. Или, скажем так, – ничего не происходило.

Прервав трапезу только на беседу с соседом, спросившим, где он может найти тестя, я доел суп с клецками и принялся читать новый художественный роман писателя из Харькова. Жена вышла из комнаты и, сложив руки у щеки, изобразила, что сын заснул, затем приказала мне одеваться.

На улице было темно и пусто. Из изб валил негустой дымок. Все экономили энергию, поэтому, как правило, свет зажигали только в одном из окон.

Решили дойти до квартиры, где был шанс застать тестя.

Все магазины уже закрылись (в выходные дни они закрывались в два), лишь алкомаркет «Красное и белое» излучал свой красный инфернальный свет.

Купив две пачки сигарет для тестя и мензурку согревательного травяного ликера для себя, мы пошли в сторону его квартиры.

Поглазев с улицы в окна и постучав в дверь, я понял, что нам никто не откроет. Несколько раз я громко позвал его по отчеству, чтобы он не подумал, что за ним охотится теща, но ответа не последовало.

В несколько глотков мы осушили мензурку и дошли до катка, где местные дети шумно катались на коньках.

Опрятней модного паркета
Блистает речка, льдом одета.
Мальчишек радостный народ
Коньками звучно режет лед.

Вспомнился отрывок из «Евгения Онегина».

Показалось, что возле катка спокойно курит тесть.

Хорошо разглядеть мужчину в большом черном пуховике в такой темноте было невозможно.

– Небось наблюдает за своим внебрачным сыном, – с усмешкой заметила жена.

– Может быть, все эти дети его? – предположил я.

– Или внуки! – окончательно развеселилась жена.

В семье ходили слухи, что как-то раз по пьяни тесть нагулял ребенка, но я в это особо не верил. Непохоже на него.

Похотливый мужик как будто услышал предположение моей жены и, кинув бычок за спину, ловко прыгнул на лед, чтобы поднять кричащего ребенка.

Тесть со своей переломанной ногой так сделать не смог бы.

На обратном пути мы снова зашли в инфернальный алкомаркет, купить бутылку коньяка на вечер. Теща работала два через два, и сегодня у нас был повод – ее последний выходной.

В магазине жена увидела свою бывшую учительницу музыки и, быстро отвернувшись, сказала, что подождет меня на улице. Та тоже не подала виду, что заметила свою ученицу. Не хватало еще в алкомаркетах общаться, как у кого жизнь складывается.

Я открыл пачку, которая предназначалась тестю, и закурил. Наконец загорелся единственный на этой улице фонарь. Идти стало проще.

Деревня где-то схоронила тестя, но приветствовала нас.

Когда мы вернулись домой, сын сидел на коленях у тещи и смотрел с телефона мультик про Львенка.

– Иди обниматься! – крикнул я обернувшемуся сыну, тот ловко сполз с бабушки, подбежал, приобнял мои ноги и устремился обратно к Львенку, в смысле – к бабушке.

Я сел в огромное кремовое кресло и включил на ноутбуке казачью песню «Нас пугали Пугачом».

Черная кошка Муська, спавшая на спинке кресла, открыла глаза – песня не была похожа на звуки из мультика про Львенка, но, быстро поняв, что ей ничто не угрожает, продолжила дрему.