Тетрис для бедных

Надеюсь, тесть просто спал в своей квартире и не слышал стука в дверь. У него не такой чуткий слух, как у Муськи.

Мультик кончился. На кухне сын нашел мухобойку и теперь направлялся к кошке.

Почуяв неладное, жена зашла в зал и, оценив ситуацию, выпалила, что если сын ударит кошку, то получит этой же мухобойкой по жопе. Сын опустил мухобойку, будто ничего насильственного не планировал, но жена не поверила ему и забрала тонкую биту для детского бейсбола.

Из ноутбука доносился мрачный хор:

Бери ножик, бери меч, да,
И пошли на брану сечь.
Тут ватага собиралась, да,
И киргизы, и татары, и вся рать в поход пошла, да.

«И там сплошные татары», – подумалось. Под такую песню можно было бы и подраться с кошкой!

Скоро ужин. Капуста с маслом и домашние пельмени со сметаной. Может быть, добавлю аджику.

* * *

Мизгирь (так местные называют паука) медленно полз мимо моей кружки, где я смешал соду с водой. От выпитой вечером бутылки я захмелел, может, минут на десять, когда курил, зато изжогу получил на всю ночь.

В зале, где я лежа читал роман на огромном кремовом диване, был еще раскладной черный стол для вечерних трапез, в основном он ждал своего вечернего часа в углу, еще два столика с прозрачным стеклом по бокам от дивана и кресло, на котором я просиживал всю эту зиму.

В углу спрятался компьютерный «школьный» угол с принтером, стационарным компьютером и стул на колесиках.

Музыкальные черные колонки «Союз» стояли по бокам от большой стенки, которая была центральным элементом в зале.

Верхняя полка была забита красиво расставленной посудой, несколькими семейными фотографиями и золотой медалью моей жены; в столбах-шкафах лежало разнообразное белье, книги и документы; на нижней полке главенствовал большой плазменный телевизор, правая ножка которого упиралась в усилитель от колонок.

Слева и справа от всего этого сооружения красовались две большие фотографии в рамках, задававшие стиль всему залу. Слева блестел Нью-Йорк, справа – Лос-Анджелес.

Ничего более безвкусного в деревенском доме представить было невозможно, однако родители моей жены так не думали и всякий раз включали свет на этих американских городах.

По всему залу были расставлены разнообразные большие и маленькие зеленые растения в горшках, они были везде: на полу, на колонках, на столиках, на стенке, на подоконнике, рядом с телевизором, у входа в зал.

Домашняя оранжерея, состоящая из кротона, драцены и других неизвестных мне растений, смиряла меня с неуместным нью-йоркским Центральным парком и лосанджелесским мостом Винсента Томаса.

В аннотации к книге, которую я читал, было написано: «Первое масштабное осмысление „русского танатоса“». Закончив читать главу, я закрыл книгу. Покурив в сарае, прокрался в комнату, где спала моя маленькая семья.

Сын, игнорируя одеяло, разлегся посередине. Я расстроился. Уже третью ночь я не успевал занять место возле жены. В коридоре завошкалась теща – проснулась. Спустя некоторое время захлопнулась входная дверь. Обнимая подушку, я слегка задел сына, но не разбудил его.

Утром я проснулся в комнате один и сразу понял, что народу в доме стало больше.

Почистив зубы, я направился в спальню к родителям жены и увидел там лежащего тестя. Рядом с ним сидел сын, они молча смотрели телевизор. Я подошел к тестю и, нагнувшись, сначала пожал ему руку, а затем приобнял за голову, по достоинству оценив его попытку улыбнуться.

– Живой? – Я улыбался по-настоящему.

– Аха, – даже этот короткий звук дался ему с трудом.

Поедая еще горячие блины, я заметил собирающуюся в коридоре тещу.

– Ты куда, мам?

– Так на работу. – Она не привыкла, что я не запоминаю ее смены.

– Я провожу, – сказал я, в надежде выведать волшебное возвращение тестя.

На работу мы шли тем же тернистым путем, которым когда-то ходил тесть за водкой через лаз.

Теща работала воспитателем в коррекционной школе. Недавно ее зарплату повысили с девяти тысяч в месяц до одиннадцати (минимальная оплата труда), но убрали все льготы, поэтому разницу она не почувствовала. Выйдя в прошлом году на пенсию, она продолжила работать. Сегодня ее смена начиналась в обед.

– Ночью за Палычем ходила? – начал аккуратно я.

– Ага, днем-то вроде живешь – не замечаешь, а ночью только об этом и думаешь.

– Ночью накрывает, да. – Я, как мог, поддержал разговор, чтобы она продолжила.

– Постучалась в окно. Где-то в четыре это было. Он выглянул… дверь открыл, не пьяный, дрожит весь. Я ему говорю, мол, пойдем домой, а он: «Как я детям в глаза буду смотреть». Прослезился. Ну вот и дошли потихоньку.

У школы я попрощался и повернул в сторону недавно открывшегося «Магнита», чтобы купить подгузники и полторашку пива для тестя.

Тесть, не считая перерывы на перекур, весь день лежал в комнате, большими глотками уничтожая пиво, а ближе к вечеру зашел ко мне в зал и сказал, что надо проверить котел в квартире.

– Пойдем. – Я все понял.

– Ну и пива купим, – добавил он.

– Ну да.

На улице комьями валил снег. Тесть, тяжело выдыхая, шел сзади. Мне было спокойно и хорошо. Разговаривать не хотелось.

В квартире и правда не работал котел, во что я до последнего не верил.

На кухонном столе громоздились бутылки, которые обычно стоят на самой низкой полке в любом алкомаркете, а также чеплашка с бычками. В единственной комнате напольный ковер был сдвинут, а на потрепанном кресле расположились фигурки жевательного мармелада, будто сейчас они приготовились играть в футбол.

«Фу, ну и закусь», – медленно проговорил я, то ли про себя, то ли вслух.

Вспомнил, как в этой квартире несколько лет назад я впервые сблизился со своей будущей женой.

Тогда я приехал знакомиться с ее родителями и сообщить им о нашем намерении жениться.

На тот момент это была наша четвертая встреча, до этого мы общались только в интернете. Ездить за тысячу километров было накладно, поэтому единственным вариантом видеться чаще была скорая женитьба.

Когда котел запустился, мы выключили свет в квартире и, покурив во дворе, откуда можно было проверить, идет ли дым, пошли домой. На обратном пути я заскочил в алкомаркет, взял полторашку пива, мензурку водки и пачку сухариков.

– Лишь бы не вырвало, – сказал тесть, прежде чем отпить свою половину из мензурки.

– Вот и проверим, – как-то не очень сочувственно вырвалось у меня.