Сны ветра

– Тридцать три. Но не потому я так говорю, что считаю этот возраст катастрофическим, а потому что событий в моей жизни было столько, что я невольно стала ощущать себя старухой. При мне пали две империи, а я выстояла. Я родилась в стране, которой больше не существует, и меня бы не стало, если бы я не сохранила свой характер, если бы научилась подчиняться и подстраиваться под слабых и безвольных. Можно прожить сто лет, но не увидеть и половины того, что видела я.

– А еще вы разбираетесь в мужчинах, – задумчиво произносит Вероника. – А давно вы с ним знакомы?

– Я стараюсь разбираться в людях. А знакомы мы давно, но лично я знаю его не очень хорошо. Если судить по тому, как его характеризуют другие, то от тебя он вряд ли когда-нибудь отстанет. Извини за прямоту. У моего бывшего мужа хорошие связи, поэтому я знаю многих.

– Не могу понять, успокоили вы меня или озадачили.

– Об этом только тебе судить. Я не должна читать тебе мораль, если твоя судьба складывается именно так – значит, в этом есть интерес какого-то Высшего Разума. В любом случае, это твоя жизнь.

– Может быть, – приглушив голос, говорит Вероника, – я тоже видела многое, но только в прошлых жизнях.

– Глупости! Жизнь одна.

– А я знаю человека, который может угадывать прошлые воплощения других людей, а еще знаю, что некоторые помнят свои прошлые жизни.

– Господи, Вера, я знаю людей, которые каждый вечер разговаривают с царем Николаем! Все это глупости! Если человек не доволен окружающей его реальностью, его разум ищет спасения в фантазиях. Религия, спиритизм, магия, реинкарнация – все это фантазии.

Веронику не удивляет ответ Амалии, она уже слышала такую версию не раз. Что ж, эта версия логична и имеет право на существование, а вот она чуть не проболталась о сути секретных исследований. К девушке приходит понимание того, что графиня фон Хоберг не представляет своего мира без твердой и прочной основы, на которой строится весь ее авторитет. Однако если внести в этот базис нечто, что она объяснить не может, ее устои пошатнутся, и она потеряет свой образ сильной и властной женщины, за которым, наверняка, скрывается одиночество, отчаяние и страх снова все потерять, как некогда родину. Поэтому она не вступает в споры, а только ограничивается общей фразой:

– Это просто красивая теория. Вы из России?

– Я родилась в Литве, в немецко-польской семье, ну а Литва на тот момент являлась частью Российской Империи.

– Должно быть, это грустно – потерять родину.

– Кто занят делом, тому некогда грустить. А работы у меня хоть отбавляй!

После чаепития Амалия подвозит ее до дома. Словно спохватившись, она интересуется, получила ли Вероника книгу, которую та ей отправляла.

– Наука о жестах? Получила в четверг, но еще не читала, – отвечает девушка, захлопывая дверцу автомобиля. Они прощаются в густых сумерках перед домом Мейер.

Перед сном девушка долго сидит в домашней библиотеке. Она хотела только полистать учебник перед завтрашним семинаром, но тревожные мысли не дают ей сосредоточиться даже на этом. Что происходит с ее жизнью, кто она теперь? В конце концов, она отбрасывает от себя книгу, и уходит в свою комнату.

На завтра никаких проблем из-за плохой подготовки у нее не возникает. Университет для Вероники уже превратился в неприятную обязанность. Студенческая жизнь не кажется ей привлекательной и такой романтичной, как о ней принято говорить. Не удивительно, что с такой позицией она не смогла завести себе друзей. Деятельность в организации «Кану», целью которой было научить Веронику руководить людьми, тоже не сблизила ее ни с кем, поскольку между ней и участниками всегда сохранялась непреодолимая дистанция. Именно поэтому с занятий девушка возвращается всегда одна.

Однако сегодня Веронике выпадает случай пожалеть о том, что никто ее не сопровождает, поскольку она уже во второй раз замечает черный автомобиль, который сначала стоял у университета, а теперь оказался припаркованным у дороги за ее спиной. Она, стараясь не раздувать из мухи слона, переходит на другую улицу. Прохожих на ней немного, но зато теперь справа от нее есть Тиргартен, куда автомобиль не заедет, а значит, там она сможет укрыться в случае опасности. Да, прохожих мало, но зато больше машин. Ей и в голову не приходит, что на этой улице, она не услышит звука мотора, если преследователи захотят приблизиться.

Внезапно Веронику хватают двое крепких мужчин. Они как из-под земли возникли! Придерживая ее ноги, чтобы она не брыкалась, они затаскивают ее в тот самый автомобиль. Там находятся еще двое: один за рулем, а другой на переднем пассажирском.

– В глаза ей не смотри! Зеркало! Зеркало давай! – звучит чье-то требование, и перед глазами девушки внезапно появляется зеркало. Однако такого эффекта, как в прошлый раз, не происходит, зеркало уже не причиняет ей вреда. Освободив одну руку, она отталкивает его от себя.

Вероника все-таки чувствует боль в груди, которую старается игнорировать. Не до болей сейчас! Девушка не кричит, но сопротивляется изо всех сил. Вот перед ее лицом возникает марля с уже знакомым запахом эфира. Изловчившись, Мейер впивается зубами в руку того, кто пытался ее усыпить. Последнее, что она слышит, это его вымученный стон, а дальше все, как будто замирает. Боль становится просто невыносимой, болит уже все ее тело, и это ощущение только нарастает, стремясь к некой критической точке. В момент кульминации боли, перед глазами девушки все темнеет, а в ушах звучит только собственный пульс. После этого боль немного спадает, концентрируется в области сердца и в голове. Сознание Вероники теперь превращается в обрывки разных мыслей. Она не сразу обращает внимание, что все четверо ее похитителей теперь не подают признаков жизни, находясь, вероятно, в глубоком обмороке.

Девушка выбирается из машины и, так быстро, как только может, скрывается в Тиргартене. Бежать ей особенно тяжело, с каждым мгновением боль становится все острее. Она уже совершенно не понимает, куда несут ее ноги, но, кажется, подальше от дорожек и троп. Силы стремительно покидают ее, но она по-прежнему пытается скрыться от возможной погони. Наконец, слабость и нестерпимая боль побеждают: поскользнувшись на мокрой траве, Вероника падает, скатывается вниз к кромке воды всеми забытого пруда, и уже не поднимается.

Глава 10

Девушка не появляется дома ни вечером, ни ночью, но Алекс, привыкший к замкнутости дочери, просто не замечает ее отсутствия. Она нередко, придя домой, запиралась в комнате и не появлялась до утра, а иногда Мейер и вовсе не видел ее несколько дней.

Утром в районе пруда появляются двое солдат. Они идут, крадучись, с опаской озираясь по сторонам, скрываются за кустами от возможных свидетелей. Один из них спотыкается, и раздается звон толстого стекла.

– Не греми бутылками, Леманн, придурок! – ругается его товарищ. Они добираются до воды, и он объявляет: – Все, привал! Здесь нас никто не заметит. Давай пиво!

– Держи! – Парни не успевают сделать и по глотку, как Леманн замечает чуть дальше на берегу что-то лишнее. – Берт, что это там такое?

Берт, передает другу свою бутылку и, поднявшись, направляется к объекту, который сначала принимает за сверток из ткани. Леманн, заинтересовавшись ничуть не меньше, отставляет обе бутылки и следует за ним. Обойдя раскидистый куст, Берт внезапно вскрикивает:

– Господи! Боже!

Тут же к нему подскакивает Леманн со словами:

– Чего орешь?! Ох ты ж!.. Девушка… – Он наклоняется повернуть ее, но отдергивает руку. – Берт, она холодная, – испуганно произносит он.

– Она дышит, – возражает его товарищ и, наклонившись, поворачивает ее. – Красивая. – Он убирает с ее лица прилипшие пряди волос и частицы грунта. – Кто ж это с ней такое сделал?

– Она тебе никого не напоминает? Присмотрись!

– Вроде нет.

– Это же дочка нашего Мейера!

– Точно!

– Надо вызвать врачей или полицию… Надо что-то сделать!

– Надо звонить Мейеру.

– Берт, ты рехнулся?!

– Если мы вызовем врачей или полицию, во всем обвинят нас.

– Давай, оставим ее здесь, ведь мы могли и не приходить сюда?

– Сволочь ты! Будь на ее месте сам Мейер, я бы не то что бросил его здесь, а еще и закопал, чтобы уж точно никто и никогда его не нашел, но она-то ни в чем не виновата! Беги до ближайшего телефона, звони ему!

– Я?

– Кто из нас младше по званию? Пулей!

– А если патруль?

– Хватит, Леманн, беги звонить! Спросит, какого черта мы тут делаем – вали все на меня, что я тебя утащил в самоволку! Давай!

Леманн нехотя выполняет приказ. Он подрывается бежать, по пути соображая, откуда позвонить, чтобы не привлекать лишнего внимания. Наверняка в кафе, мимо которого они проходили, есть телефон. Мейеру надо сказать в первую очередь о том, что его дочь нашли без сознания в Тиргартене, а потом уже можно представиться.

Тем временем Берт оттаскивает девушку от воды. Присев, он кладет ее голову себе на колено, как на подушку. Он очень нервничает, но не из-за того, что он попадет на гауптвахту на целую вечность, не из-за того, что теперь наверняка лишится звания штурмманна, его искренне беспокоит судьба Вероники – красивой и такой беззащитной.

– Кто же с тобой такое сделал? – вполголоса говорит он, прижимая ее к себе.