Наперегонки с темнотой

Между тем видеоролик, что я вчера видел в телефоне Марты Дилл, вовсю гулял по интернету. Его показали и в новостях, но никто из представителей полиции так и не дал никаких разъяснений. Это затянувшееся молчание провоцировало самые разные, порой совершенно безумные версии о том, кем мог быть запечатленный на камеру выродок с обезображенным лицом. Автора видеоролика прессе разыскать не удавалось, что, в свою очередь, тоже нагнетало обстановку.

После обеда мне позвонил адвокат. Особый отдел наконец установил, кем были те двое, кому в позапрошлое воскресенье я отстрелил голову. Теперь у убитых мной появились имена.

Оба работали на скотобойне в городке еще меньшем, чем наш. Он был расположен в двадцати километрах к западу от места происшествия. Третий предположительно являлся их приятелем и работал вместе с ними. Его, несмотря на прочесывание леса вдоль и поперек, так и не нашли.

Вся троица пропала больше двух недель назад, но так как вели те парни довольно беспорядочный образ жизни, никто сразу не озаботился их исчезновением. Ни один из них не имел семьи, все приехали в округ из разных мест, арендовали общую квартиру на троих и плотно сидели на метамфетамине. Когда они не появились на работе, их работодатель решил, что либо они ушли в затяжной наркотический трип, что случалось с ними и раньше, либо снялись с места и уехали куда-то еще.

Адвокат выстраивал линию моей защиты, мне же оставалось покорно ждать, полностью положившись на его опыт в подобных делах. По мере нашего общения я все больше убеждался, что он оказался неплохим малым, а кроме того, мы сразу нашли общий язык, так что я удовлетворился его назначением и не стал подыскивать другого. К тому же после внесения залога мои финансовые возможности приближались к критической отметке, а нанять частного защитника дорогого стоит.

После разговора с ним я еще долго лежал, пяля глаза в потолок, пока не натолкнулся взглядом на зигзагообразную тонкую трещину, что так разозлила меня в день ареста. Преисполненный решимости расправиться с ней, я вскочил с дивана и направился в гараж, где, как мне помнилось, имелось все для этой затеи необходимое. Провозился я с ней до самого вечера.

Я дико устал, шея от неудобного положения с задранной кверху головой противно ныла, лицо, волосы и руки были перепачканы побелкой, однако результат полностью оправдал мои ожидания. Я как раз закончил работу и собирался идти в душ, когда в дом вошла Терри. По ее виду сразу стало ясно, что та чем-то встревожена.

Первую половину дня она провела в своей комнате, а после полудня скрывалась на заднем дворе. Там ее не мог увидеть никто посторонний, поэтому она уселась в тени навеса на небольшой террасе перед домом и читала какую-то книжку.

– Что случилось, детка? – спросил я, оттирая старым кухонным полотенцем побелку с ладоней.

– Пап, давай сходим к Роуз, – выпалила она и в ответ на мой недоумевающий взгляд вдруг затараторила: – Ночью мне показалось, будто я слышала из ее дома крик, а утром совсем об этом забыла. Я тогда только уснула, поэтому подумала, будто мне все приснилось, а сейчас вот вспомнила…

Лицо Терри выражало растерянность и испуг, что привело меня в замешательство. Окно ее спальни выходит в аккурат на дом Роуз, но даже если она слышала посторонний звук, отчего выглядит такой бледной? Нахмурившись, я строго сказал:

– Я долго не спал ночью, но не слышал никаких криков. Во сколько это было?

– Около трех, – нервно сглотнув, пробормотала она.

– Ты не спала так поздно? – Отшвырнув полотенце, я вытаращил на нее глаза в попытке придать себе еще более строгий вид, но вышло плохо. – Ладно… Вот что, давай-ка позвоним и спросим, какого черта ей вздумалось вопить посреди ночи и пугать соседей. Ты ведь уверена, что правда слышала крик?

– Да, пап, уверена.

Она стояла передо мной в смешных розовых шлепанцах, коротких джинсовых шортах того же цвета и желтой майке, а ее растрепанные длинные волосы, которые она, по всей видимости, не причесывала с самого утра, торчали в разные стороны вокруг худенького лица и узких, по-детски угловатых плеч. Вид у нее все еще был напуганный, поэтому я взял в руки телефон и набрал Роуз. В трубке бесконечно долго раздавались гудки, но на звонок она так и не ответила.

– Ну конечно, – нажав на кнопку повторного вызова, ухмыльнулся я. – Опять смотрит телек на полную громкость и ничего не слышит.

– Папочка, только не ругайся. Не будешь? – вдруг жалобно пропищала Терри.

Ого! Папочка? Давно меня так не называли и это неожиданное обращение заставляло уже по-настоящему встревожиться. Отменив исходящий вызов, я спросил:

– Что случилось, Терри? Выкладывай.

– Я вспомнила об этом прямо сейчас, пока была во дворе, а потому решила сходить к ней. Ты же не станешь ругаться, правда? Я не входила внутрь, клянусь! Только быстро-быстро сбегала туда и сразу обратно… И там увидела… Я увидела там, что Роуз стоит у окна в кухне. Она стоит спиной и не отзывается. Я несколько раз позвала ее, а потом даже постучала в окно, но она не обернулась. Пап, она так странно раскачивается из стороны в сторону…

С каждой фразой Терри говорила все быстрей, а в конце своей речи и вовсе перешла на скороговорку. На какой-то момент у меня возникло ощущение, будто она сейчас расплачется. И в самом деле, оборвав рассказ на полуслове, она пару раз всхлипнула, но сдержавшись, продолжила:

– Я так испугалась, что убежала! Давай сходим к ней, пожалуйста!

Теперь ее волнение в полной мере передалось и мне. Роуз, конечно, туга на ухо, но стук в окно и крики услышать в состоянии. Это было действительно странно, однако больше меня заботило другое. Несмотря на мой запрет, Терри одна выходила из дома.

Я уже хотел отругать ее, но потом подумал, насколько же сильно последние дни перевернули нашу жизнь. Никогда прежде я бы не стал злиться на нее за то, что она вышла на улицу, а уж тем более за прогулку к Роуз. Все еще хмурясь, я стряхнул побелку с волос, а затем спокойно сказал:

– Успокойся, Терри. Ты не должна была никуда выходить, как мы и договаривались, но на этот раз я не стану тебя ругать. А ты взамен дашь обещание, что пока все не утрясется, будешь беспрекословно слушать, что я тебе говорю. Ты ведь прекрасно видишь, что происходит вокруг? Видишь? Или мне нужно объяснять тебе, как маленькому ребенку?

По-прежнему жалобно всхлипывая, она яростно замотала головой.

– Пока все это не закончится, мы должны быть очень осторожны. – Теперь она согласно закивала и такая несвойственная ей покорность смягчила мой тон. – Ладно, успокойся. Я уверен, ничего страшного не произошло. Наверняка Роуз о чем-то задумалась и просто не слышала тебя. Оставайся дома, я схожу к ней.

– Я с тобой! – тут же воскликнула она.

– Нет, ты останешься дома, – направляясь к задней двери, твердо произнес я.

Выйдя на улицу, я закурил сигарету и обреченно вздохнул. Тащиться к Роуз совсем не хотелось. Во-первых, я был почти уверен, что испуг Терри преувеличен, во-вторых, дело стопроцентно окажется пустячным, а странному поведению нашей соседки найдется разумное объяснение и, наконец, в-третьих, я знал, что на бесполезную болтовню с ней придется потратить по меньшей мере десять минут. Я хорошо относился к Роуз и был не против время от времени поболтать с ней, иногда мне это даже нравилось, но сейчас мое настроение никак не подходило для праздных бесед.

Дымя сигаретой, быстрым шагом я пересек задний двор и вошел в ее сад. Все здесь выглядело, как обычно. Деревья мерно покачивались в струях легкой вечерней прохлады, под ногами мягко пружинилась недавно скошенная трава, откуда-то слышался далекий стрекот сверчков. Было еще светло, но раскрасневшееся солнце уже прижималось к горизонту.

Затопляя все вокруг золотисто-пурпурным сиянием, его прощальные лучи пробивались сквозь слой лохматых, будто гребнем взъерошенных облаков. Издали они походили на гряду заснеженных гор. Небо над ними раскрашивали все оттенки красно-желтой палитры, а если задрать лицо вверх, взгляд с легкостью уносился в бледно-голубую прозрачную вышину. Закат сегодня выдался на редкость красивым.

Небольшой коттедж Роуз хранил умиротворенное спокойствие и в его отблесках напоминал идеально отретушированную картинку из какого-нибудь рекламного буклета, расхваливающего перед читателями прелести тихой загородной жизни. Заднюю стену его густо увивали заросли плюща и кораллово-красных роз, на земле под окнами рассыпался целый калейдоскоп из осенних цветов. Воздух был наполнен их тонким ароматом и тишиной.

Идя к дому, я раздумывал, что могло так напугать мою дочь. Пока шел, мне почему-то вспомнилось, как почти месяц назад мы с ней помогали Роуз собирать с деревьев спелые яблоки, а потом она учила ее готовить пирог. Казалось, с того дня прошло не меньше года.

Приблизившись к раскрытому окну, я заглянул внутрь и убедился, что моя соседка действительно стоит в глубине кухни, потихоньку раскачиваясь из стороны в сторону. Я окликнул ее, но не получил никакой ответной реакции. Создавалось впечатление, что она ничего не слышит.

Ища причины такому необычному поведению, я с минуту молча наблюдал за ней. За это время она совсем не изменила положения тела, лишь продолжала так же тихо покачиваться, точно находилась под действием глубокого гипноза. Выглядело это довольно странно и одновременно пугающе.

«Может, она окончательно оглохла или потеряла разум?», – подумалось мне. Такое предположение было единственным объяснением, что приходило на ум, но неожиданно я поймал себя на мысли, что хотел бы развернуться и уйти. В следующую секунду пришло осознание, насколько это глупо.

Я знал Роуз много лет, вот только отчего-то испытывал непонятное, причиняющее дискомфорт сдавливание в глубине живота, а также легкое покалывание, идущее от головы до самых конечностей. Это был страх. Мозг не понимал, что происходит и оттого страх сковывал движения, заставлял сознание выдумывать отговорки, искал причины уйти.

Мысленно обругав себя трусом, я подумал, что Роуз, возможно, нуждается в помощи, в то время пока я как осел, бессмысленно топчусь под ее окном. Отогнав всякие сомнения, я решительно направился к двери, рванул ее на себя и переступил порог.

– Роуз! Вы меня слышите? С вами все в порядке?

Она снова не ответила. Я сделал к ней пару шагов и остановился.

Она стояла лицом к ведущему в гостиную дверному проему, а ее фигуру скрывала отбрасываемая высоким кухонным шкафом тень. Мне была видна лишь ее по-старушечьи хрупкая, обтянутая длинным пушистым халатом спина и седые, спрятанные в сетчатую шапочку волосы. Роуз всегда надевала ее перед сном, чтобы не испортить прическу.

Застывшая поза и монотонное покачивание старушки настораживали. Она походила на достигшего нирваны буддийского монаха, который отрешился от всего земного и отправился в странствие по глубинам подсознания, или на пребывающего в состоянии транса шамана, ведущего беседы с духами природы, или же скорее на шизофреника, впавшего в кататонический ступор. Мне вновь захотелось уйти, но вместо того я отмахнулся от всех опасений и раздраженно воскликнул:

– Да какого хрена? Роуз!

Затем быстрым шагом пересек кухню, подошел к ней вплотную и положил ладонь на ее плечо. Она тотчас замерла, но уже в следующее мгновение начала медленно разворачиваться, а я уловил едкий запах, который больше ни с чем не мог спутать. От Роуз невозможно воняло и вонь эта была той же, что от тварей в лесу.

Резко отшатнувшись, я попятился назад, а она наконец повернулась. Не удержавшись, я дико заорал.

Моим глазам предстало обезображенное старческое лицо. Все оно еще больше обвисло и сползло вниз, чем напоминало кусок перебродившего дрожжевого теста. Вены кое-где вздулись и почернели, на морщинистых щеках проступили характерные трупные пятна, на шее красовалась огромная, оставленная чьими-то руками отметина.

Роуз больше не было. Она была мертва, а вместо нее на меня надвигалась взбесившаяся тварь. Ее глаза горели ненавистью, рот кривился и брызгал слюной, из горла раздавались повизгивания и хрипы. Подняв руки с потемневшими до синевы ногтями, тварь пошла прямо на меня. Всеми ее действиями управляло одно побуждение – УБИТЬ.

Отступая назад, я то и дело натыкался на углы многочисленной мебели, шарил руками по поверхности шкафов, старался нащупать хоть что-нибудь, чем можно было сбить ее с ног, но безуспешно. Попадались какие-то вазы, чашка с печеньем, тарелки в цветочек… Внутренний голос буквально взрывался криком: «Ее убьет только ружейный заряд в голову! Беги!», – но будучи не в силах развернуться к ней спиной, я лишь оторопело пятился к двери.