d’Рим

Кену от этого стало немного не по себе. Он поправил галстук на шее и стал серьезнее, чем обычно.

– Главное – выбрать правильное авто, и ты уже президент.

– Обычно мы крышу опускаем, но сегодня такое солнце! Крышу сняли, чтобы граждане могли видеть своего президента.

– Съехала, – пошутил президент, еще не осознавая, насколько пророческими станут его слова.

– Точно, съехала. Посмотрите, что творится в городе.

Кругом галдела толпа, люди стояли на тротуарах, все ловили взглядами кортеж, пытаясь высмотреть президента, а потом просто махали руками вслед.

– Почему ты не женился на ней? – Джеки увидела в толпе большой плакат с фотографией Нормы. Шедевр Энди Уорхола невозможно было не заметить. Монро улыбалась во всю свою сексуальность.

– Опять начинается. Сколько можно, Джеки? – махал публике в ответ своей миной президент. Остальные в машине тоже натянули улыбки. Самая кислая была у Джеки.

– Она ведь такая красивая, так страстно желала стать женой президента – твоей женой. Когда она позвонила в Белый дом, я ей так и сказала: «Мэрилин, выходи замуж за Джека, переезжай в Белый дом и принимай все обязанности первой леди, ты будешь решать все эти проблемы, а я просто уеду».

– Я наизусть знаю твой разговор, он уже снится мне. Сколько можно, Джеки? Ты же обещала.

– А ты не обещал? Разве ты не обещал мне быть верным, единственным, любимым… – уже подняла свой кулачок Джеки, но Джек постарался поймать ее руку и уложить на колени. Но Джеки уже было трудно остановить: – Она родит тебе прекрасного наследника!

– Что ты несешь? Уймись, Джеки!

– Я знаю, что несу, я знаю, ты был холоден ко мне, а после того как я родила мертвого ребенка, ты стал ледовитым. Ты даже отказался навестить меня в госпитале, ты продолжал свою вечеринку на яхте, – отдернула руку Джеки, чтобы смахнуть слезы. – «Раз ребенок мертв, то чего мне спешить?» Эти слова возникают у меня в голове всякий раз, когда я слышу ее имя.

– При чем здесь она?

– При всем, я чувствую на твоей шее ее запах. Какой же ты подлец, – попыталась влепить пощечину президенту Джеки, но тот перехватил ее руку и опустил вниз. Было слышно, как Джеки всхлипывает.

– Мистер президент, согласитесь, что Даллас вас любит, – попытался выручить Джона кто-то из сидящих в машине. Лишь близкие могли называть его Джек, остальные знали его как Джона Кеннеди.

– Разумеется.

На следующем перекрестке лимузин свернул налево, на Элм-стрит.

После того как автомобиль проехал мимо расположенного на углу Хьюстон-стрит и Элм-стрит книжного хранилища, Джек вдруг сник, прижавшись всем телом к Джеки. Она обняла его, а потом вдруг отстранилась, с одним желанием – выпрыгнуть из машины, сейчас же, немедленно.

Вторым выстрелом Родина снесла ему крышу. Она успела увидеть в прицел, как девушка, сидевшая рядом, схватила голову жертвы и попыталась ее собрать, а потом, осознав что происходит, бросилась прочь из машины.

Рим. Траттория на улице Кавура

Мы зашли в тратторию на улице Кавура. Внутри было прохладно и чисто, вместо стен – стеллажи с бутылками вин всех местных сортов. Ресторан в буквальном смысле был завален вином, но так гармонично, что захотелось в нем сидеть долго, и медленно переливать из пустого в порожнее. Кухня граничила с залом, это придавало ощущение личного участия в приготовлении еды. Чувство приятной случайности выбранного места долго не покидало меня.

Позже оказалось, что Борис заранее знал, куда мы идем, и заказал там столик. Но это уже не имело большого значения по сравнению с тем, что в Риме он просчитывал мою жизнь на шаг вперед, хотя мне казалось, что я всегда бежала впереди него. А он меня догонял, брал и снова отпускал, и снова догонял. В этой демократии была заложена та самая игра, которая делает любые отношения крепче. Нет, скорее даже не крепкими, а желанными, страстными, и главное – вкусными.

Мы болтали о том, о сем, ни о чем и обо всем сразу, как два кулинара с неполным высшим. Сначала это был салат из свежих впечатлений перед горячим. Потом соус болоньезе.

Мы разбавляли томатную пасту сути горячей водой простых слов. Так бывает, когда люди действительно соскучились. Покрошили лук, морковь и сельдерей. Потом выложили все это в сотейник, залили томатным соусом, посолили реальностью, довели до кипения и тушили, тушили, тушили на среднем огне под крышкой тридцать минут. За две-три минуты до готовности Борис добавил еще мелко рубленный базилик, задав всему тон итальянской кухни.