Три поцелуя. Питер, Париж, Венеция

– О чем мечтаешь? – разорвала она затянувшееся молчание.

– Не поверишь, нет ни одной мечты.

– А если вот так? – поцеловала она меня в губы.

– Приятно, но мало.

– И все? А что скажешь сейчас? – слились мы надолго в едином поцелуе. Руки мои невольно потекли от талии по ее телу. Одна из них пробралась под пальто к груди. Я почувствовал тепло женского тела.

– Есть мечта? – отобрала Фортуна свои губы и разбавила голубым мои карие глаза.

– Тебе откровенно?

– Да.

– Я мечтаю провести с тобой эту ночь, – не хотел я отпускать ее из своих объятий.

– Ну наконец-то. Теперь тебе есть о чем помечтать, мечтай, это не вредно, – зашуршала она от меня осенней аллеей. Я кинулся догонять мечту.

* * *

Фортуна валялась в постели, пересматривая снимки, которые ей сегодня удалось сделать, когда она гуляла по городу. Какие-то удаляла сразу, другие собирала в альбом. Она старалась подходить к выбору справедливо, не так, как раньше, когда было только два критерия отбора: нравится-не нравится, кое-что выставляла на публику в интернете. После того как она окончила курсы фотографии для профессионалов, ее отношение к делу (именно так она его называла) стало более осознанным, она пыталась с первого взгляда понять слабые стороны того или другого снимка. Еще один пейзаж полетел в корзину, когда пришло сообщение от Вики.

Подруга, с которой они сидели в школе несколько последних лет за одной партой. После окончания их разбросало по разным университетам, однако, как и прежде, они разгуливали свободно в самых затаенных уголках души друг у друга, поддерживая в трудную минуту, чтобы те, неугомонные, не сбились с пути.

– Посмотрела мой новый альбом про Париж?

– Ага, – отписалась коротко Фортуна, закончив свою прогулку и оставив в покое свои фотографии.

– Ну как тебе?

– Потрясающий город. Только кое-что я на твоем месте сняла бы по-другому. Черт, как я хотела бы быть там на твоем месте, а еще лучше – вместе с тобой.

– Что, совсем не понравились?

– Тебе честно сказать?

– Опять начнешь меня учить?

– Да нет, так, несколько советов.

– Валяй. Немного критики не помешает от специалиста, – иронизировала Вика.

– Ну давай с первых начну: голый пейзаж, надо было что-нибудь поставить туда, за что цепляется взгляд. Понимаешь, о чем я говорю?

– Не тупая, – поставила скобку после этой фразы Вика.

– Причем поставить в одном из зрительных центров. Далее, летящий поезд. Чувствуешь: чего-то здесь не хватает?

– Чего?

– Места, тесно ему, некуда ехать, надо было оставить в кадре место по направлению движения.

Вот этот снимок с башни мне понравился, очень хорош, но можно было повторить его с большей высоты, так как высокая точка съемки дает возможность охватить больше пространства и передать больший объем. Фотография – это кино, это роман, ну, не роман, рассказ. У каждой должен быть свой сюжет, – азартно объясняла азы искусства Фортуна.

– А низкая?

– Подожди, я возьму что-нибудь перекусить на кухне. Одну минуту, – оторвалась она от компа.

На кухне она столкнулась с миловидной женщиной, на вид лет тридцати пяти, стройное тело которой стекало бирюзовым ласковым ситцем к самому полу. Лицо с располагающими добрыми глазами в обрамлении густых ресниц, слегка вздернутым носиком, под которым нашли приют теплые пухлые губы, было слегка озадачено. Но эта тревога ничуть не портила, скорее даже наоборот – подчеркивала внутреннюю красоту мыслей. Увидев, как Фортуна наливала молоко в кружку, губы ее вдруг проснулись:

– Мы же договорились, что ты будешь есть на кухне.

– Я же не ем, я перекусываю, мама, – бросила она на лету Ларе.

– Ты не забыла, что скоро придут гости, нам надо накрыть на стол.

– Да, конечно, я помню! – вернулась уже через две минуты с кружкой молока и пакетом печенья в свою комнату Фортуна.

– Низкая позволяет подчеркнуть динамичность и глубину этого сюжета, – она отправила ответ на вопрос.

– Поела?

– В процессе. Печенье овсяное будешь?

– Не, не люблю есть на лекциях. Чувствую себя как в университете, руки чешутся взять в руки конспект.

– Ладно, потерпи еще немного: дальше идут портреты.

– Это не портреты, это парижане.

– Надо было снимать ближе.

– Ближе страшно, не все же любят, что тебя снимают.

– Ага, поэтому много лишнего в кадрах. Со светом тоже беда, надо, чтобы он падал сбоку или сзади. Там будут лучше видны черты и характер, – осторожно кусала печенье Фортуна, чтобы то не крошилось.

– Понятно, но мне-то некогда было думать о свете.

– Думать необходимо. Умная должна быть фотография.

– Ладно, кончай, меня и так все бесят. Сейчас и ты попадешь в их число. Я на всех ору: на родителей, на друзей, и особенно на себя. Не знаешь, в чем причина?

– Может, заслужили?

– Кончай язвить. Везде мерещится бардак, меня все раздражает, особенно близкие, им больше всех достается.

– Как же Париж?