Где валяются поцелуи. Венеция

– Да ничего, я уже пережил.

– Вы так славно вырезали портрет своей жены, а я как выгляжу, по-вашему? – постарался избежать минуты молчания мужчина.

– Вы правду хотите услышать?

– Валяйте, чего уж там. Тем более кофе я уже допил.

– Как очковая кобра, которая неожиданно ужалила меня, защищая свое пространство.

Он громко засмеялся.

– А еще у меня почему-то возник образ железного человека. В вашем голосе столько металла, пронизывает до самых пяток.

– В волосах гораздо больше, – улыбнулся сосед и потрепал свои седые волосы.

Видно было, что ему нравилось, когда говорили о нем. Люди всегда делились на тех, кто любил послушать о себе, и на тех, кто – поговорить о других.

– В общем, мудрая говорящая кобра с металлом в голосе.

– Похоже, и в характере его залежи, – сделал я последний глоток и заткнул пластик в сеточку впередистоящего кресла.

– У каждого есть риск заржаветь: достаточно попасть во влажную теплую негу.

– Вот откуда такое чудовищное обаяние. Видимо, вы хорошо разбираетесь в человеческих отношениях.

– Скорее, в нечеловеческих, – поправил он и протянул руку: – Роберто.

– Павел, – пожал ее.

– Очень приятно.

– А почему нечеловеческих?

– Потому что фильмами о человеческих денег много не заработаешь. Я – режиссер. Лечу на съемки со своей командой.

– Понятно! А где команда? – всматривался Павел в ряды кресел, пытаясь обнаружить остальных.

– В бизнес-классе.

– А вы почему здесь?

– Люблю пообщаться с нормальными людьми, на обычном языке. Правда, не всегда так везет с соседями, как сегодня.

– Вы всегда так начинаете знакомство? – посмотрел Павел на свои брюки, которые уже почти высохли.

– Нет, здесь обошлось без сценария, еще раз извиняюсь. А вы, наверное, художник?

– Нет, шахтер.

– Изящно пишете портреты.

– Точнее, был шахтером, уволился, решил съездить в отпуск на море.

– Как там, под землей?

– Жить можно.

– Значит, не обманывают про жизнь после смерти.

– Не, не врут. Там в темноте полно людей с фонариками на головах, которые с такой страстью ищут свое счастье, будто на поверхности оно уже закончилось.

– Темнота – это прекрасно. Что там еще есть кроме полезных ископаемых?

– Крыс много, приходится еду подвешивать над головой, чтобы не остаться без обеда.

– Крыссссы… – задумчиво вытянул длинный хвост из этого слова Роберто. – Главное, чтобы среди людей их не было.

– Нет, в этой дружной семье дерьмо не приживается. А с крысами спокойнее, они первые бегут, случись что – чуют.

– Всегда завидовал людям, которые в нескольких словах могут нарисовать портрет или пейзаж.

– Влияние книг: все детство просидел с матерью в библиотеке, она там работала, я читал, – посмотрел Павел в иллюминатор и заметил вдали белый самолетик, будто бумажный.

Он тоже расправил острые крылья, так же ветер гулял в голове, подгоняя его непрерывный полет. На мгновение Павлу показалось, что он даже смог разгадать буквы названия авиакомпании. Получалось его имя. Сложенный неплохо физически, из чистого, как новая жизнь, листа, он переливался на солнце, словно рыба в воздушном океане. Видно было, что самолет гражданский, и тоже перевозил пассажиров, но любил пассажирок. Достаточно легкомысленный, чтобы взять его на вооружение.

– Мне такого художника в команде очень не хватает. Вы же безработный теперь?

– Выходит, что так.

– Не хотите помочь мне делать кино? Поверьте, это безумно интересно, – сказал он с такой страстью, будто признавался в любви, ожидая положительного ответа.

– А что нужно делать?

– Ничего особенного, любить кино так, как вы любили свою жену. Вы везунчик, не всем посчастливилось так чувствовать, как вам.

– Полюбить всегда было трудной задачей.

– Если не получилось с первого взгляда, – потер Роберто глаза под очками.

– Еще труднее оставлять, когда все получилось.

– Очень точно, – выразил свои соболезнования Павлу режиссер. – Я считаю, что в первом взгляде все и решается, но в моем случае это не работает. Однажды ко мне в кафе подсела девушка, мы провели немного времени втроем: я, она и молчание. Пока она неожиданно не спросила: «Вы верите в любовь с первого взгляда?»

* * *

– Вопрос для незнакомой девушки действительно необычный, – разорвала цепь воспоминаний Фортуна.

– Да дело не в вопросе, а в том, что он незрячий. В смысле режиссер. Ослеп прямо на площадке, много лет назад, когда лопнула одна из ламп во время съемок.