Жизнь на кончиках пальцев

Диана подскочила к подруге. Двумя пальцами попробовала ухватить кожу на животе и ущипнуть. Леночка завизжала. Скорее весело, чем испуганно, не размыкая сцепленных рук, обхватила за плечи Диану, прижала к себе и, хохоча, упала вместе с подружкой на кровать, стоявшую так близко, что промахнуться не удалось бы, даже имея желание.

– Ну все, – вздохнула Диана, освобождаясь из рук Леночки, – подурачились и хватит. Давай переодеваться и пора в школу.

– Кому нужна эта школа? – Леночка и не собиралась вставать. – Тебе теорема Пифагора поможет освоить вертикальный шпагат? Или научит вертеть фуэте лучше, чем Уланова?

– При чем тут одно к другому? – закусила губу Диана. – Если честно, то мне нравится учиться!

– Если нравится – иди и учись! – Леночка повернулась лицом к стене, демонстрируя явное нежелание идти в школу. – А мне эти уроки и даром не нать!

– Ну потерпи, – Диана села рядом с подругой на краешек кровати. – Ради меня потерпи! Еще два каких-то года осталось!

– Ага, два года, – ворчать Леночка не перестала, но уговорам вняла и начала вытаскивать из шкафа вещи, выбирая, что надеть в школу. – Не еще, а целых! И это при условии, что ты ограничишься восьмилеткой, а не потащишь меня получать средне образование!

Диана не хотела развивать тему учёбы дальше. Разговор, подобный этому, происходил с завидным постоянством. С интервалом максимум в неделю. Она знала, что Леночка все равно поступит так, как скажет Диана, но заставлять и уговаривать подружку ох как не хотелось.

***

В эту весну девочки отметили тринадцатилетие.

Конечно, за точку отсчета был взят день рождения Леночки, в свидетельстве о рождении которой стояла определенная дата. Диане день рождения «назначили» произвольно. Прибавив три месяца к тому дню, когда её нашли на железнодорожном вокзале две сельские бабы и молоденький милиционер.

«Так себе дата», – пожимала плечами Диана и радовалась тому, что хоть у подружки с этим вопросом полная определенность.

В прошлом году отменили ношение обязательной школьной формы, а потому учащиеся одевались на уроки, кто во что горазд.

Школа, в которой учились юные танцовщики балета, как и само училище, располагалась в одном из старейших районов Южной Пальмиры. И, конечно, в ней учились дети, живущие неподалёку. В каждом классе было не больше шести балерин и танцовщиков, да и тех родители старались по возможности обеспечить хорошей одеждой, чтобы детки, волею правил вынужденные постоянно находиться в общежитии училища, не выделялись на фоне «домашних» детей.

Гардеробом Дианы и Леночки озаботиться было некому.

Это в танцклассе все одевались одинаково!

Купальник, пуанты, на которые девочек поставили, едва их стопы сформировались, шопенка, гетры да тонкая кофточка, прикрывающая и согревающая спину и грудь.

В танцклассе уважение, восторг, а зачастую, и зависть, к тебе обуславливались успехами на ниве освоения мастерства балерины!

Другое дело общеобразовательная школа, где твой успех среди ровесников не всегда зависел от того, насколько хорошо ты учишься, а подогревался положением родителей, имеющим достаточно средств, чтобы обрядить драгоценное чадушко в дорогущие шмотки.

***

Людмила Марковна, Милочка, преподающая в училище основы классического танца, услышав однажды от Леночки, что та не желает больше идти в школу, сразу поняла, в чем дело.

Сейчас эти девочки проходили точно такой путь, как и тот, что выпал ей самой. Она, как и они, чувствовала себя обделенной и обиженной отсутствием родителей. Она, как и они, выкладывалась в танцклассе по полной. Понимая, что только так сможет достичь хоть чего-то в жизни. Но ей было проще. В школу все воспитанницы училища ходили в совершено одинаковых форменных платьицах, выданных им кастеляншей!

И вот, непонятно с какого перепугу, обязательное ношение формы отменили.

– Девочки, – увещевала воспитанниц Людмила, – помните поговорку, что только встречают по одёжке? – Леночка и Диана кивнули, не понимая, к чему об этом говорится. – Вот и не забывайте! А еще представьте, с какой завистью смотрят на вас уже сегодня вот эти толстоногие и мясистозадые девицы, когда вы порхаете в воздушных пачках на сцене!

– И пусть смотрят, – пробурчала Леночка. – А позориться и ходить в школу вот в этом, – поддела ногой валяющееся на полу пальтишко, по цвету мало чем отличающееся от паркета, которым был выложен пол в каждом помещении училища, – я не стану!

Людмила подумала, что и сама на месте девочек вряд ли надела этот шедевр местной швейной фабрики. Порадовалась тому, что в её детстве и юности еще не было такого кричащего разделения на тех, у кого деньги есть и тех, кто едва сводит концы с концами. Да и те, кто имел доходы «выше среднего», старались их не выпячивать и не позволять деткам реализовывать свои амбиции за счет родителей.

– Я подумаю, что можно сделать, – пообещала Людмила Марковна, покидая комнату воспитанниц.

Впрочем, сказать было проще, чем сделать.

Намного проще…

Глава вторая

Милочка возвращалась домой поздним вечером.

Она получила однокомнатную хрущевку на окраине города, когда ей исполнилось восемнадцать лет.

Это не было исключением из правил. Все дети, оставшиеся сиротами, обеспечивались жильем по достижению совершеннолетия, а Людмила была сиротой.

Её родители погибли в автомобильной аварии, когда возвращались поздним октябрьским вечером в город из поездки на дачу. Простуженную Милочку оставили дома с бабушкой, да и незачем было везти с собой пятилетнюю малышку на дачу, где планировалось затариться на зиму картофелем и свёклой.

Грузовик, выехавший на встречную полосу, сплющил в гармошку переднюю часть «копейки», тем самым лишив водителя и пассажирку эфемерной надежды на спасение.

Через полгода не стало бабушки, а пробивная дальня родня сделала все возможное, чтобы сбагрить сироту в детдом и завладеть неплохой трехкомнатной квартирой в центре города.

С четырех лет мама водила Милочку в Дом детского творчества, где была секция художественной гимнастики. Бабушка, чтобы девочка не зацикливалась на смерти родителей, постаралась не нарушать заведенный в доме порядок, и внучка продолжала трижды в неделю посещать занятия.

Ровно до того дня, пока не стало и бабушки.

Так Милочка оказалась в детском доме, где её, гибкую, невысокую, худенькую, с хорошими данными заприметила тогдашний преподаватель хореографического училища.

Отбор сирот для учебы в балетной школе проводился ежегодно. Правда, не всегда он был успешным. Но когда удавалось заметить вовремя перспективную девочку или мальчика, на них обращали внимание и из рук не выпускали.

Самые лучшие, самые дисциплинированные, самые исполнительные и безотказные танцовщики получались из сирот!

С ранних лет, отработав положенные часы в танцзале, они безропотно ехали на все праздники, приемы, вечера и прочие увеселительные мероприятия, куда их приглашал меценат, возомнивший себя любителем балета и покровителем юных балерин.

Если «домашняя» девочка, даже живущая в интернате при училище весь учебный год, могла рассказать родителям, где ей пришлось радовать скучающих разожравшихся тётенек и дяденек танцем в то время, когда одиннадцатилетнему ребенку давно пора спать, то сироте жаловаться некому! А новоявленный магнат, разомлевший от созерцания хрупких балерин, и пухлый конверт вручит по окончанию праздника, да и с «шефской помощью» не задержится.

Людмила была знакома с этими благотворительными мероприятиями не понаслышке. Но если во время её учебы все ограничивалось утренниками и концертами к праздникам, которых в стране, переставшей существовать с недавних пор, было немало, то сейчас, творилось что-то непонятное.

Директор училища мог в любой день велеть ехать на «закрытое мероприятие», где девочкам приходилось танцевать не на сцене, а на неприспособленной для этого эстраде, рискуя повредить ноги.

Отказаться было нельзя. Не могли себе этого позволить ни сами юные балерины, ни их педагоги. Впрочем, муштра и диктат, царившие в училище, исключали саму возможность отказа. Девочки беспрекословно подчинялись педагогу, который, в свою очередь, что называется «ел из рук» директора, будучи полностью зависимым от него в плане оклада и всевозможных бонусов к нему.

Буфером между руководством и педагогами являлась Мстислава Звездинская. Именно через неё раздавались «руководящие указания». Все знали обо всем, но никто не возражал и не протестовал, принимая сложившуюся ситуацию, как должное.

Людмила была осведомлена о том, что все закрытые мероприятия, на которых выступают юные балерины, хорошо оплачиваются. Но суммы эти оседали в карманах директора училища и её «старшей подруги», как иногда называла себя Мстислава.

«Нужно будет завтра же поговорить с Мстёй!» – думала Милочка, открывая дверь своей пустой квартиры. – «Как бы то ни было, а девочки уже год как выступают наравне с ученицами выпускного класса! И уж на более-менее приличную одежонку себе заработали!»

***