Жизнь на кончиках пальцев

– И если все сложится нормально, – заулыбалась Леночка, – то в следующее лето мы отправимся на гастроли!

– Вполне возможно, – Диана легонько шлепнула малыша по попке. Пробормотала, обращаясь к ребенку: – Беги играй! – повернулась к подруге. Заулыбалась в ответ: – Танец маленьких лебедей двадцатилетним старушкам отплясывать как-то не пристало.

Девочки расхохотались, представив как партию, давно отданную начинающим балеринам, исполняют двадцатилетние «старушки», задействованные в кордебалете.

– Собрали группу и отправляемся на обед! – раздался зычный голос воспитательницы.

Леночка и Диана свернули одеяло, лежавшее на песке и предназначенное для загорания малявок, и начали строить детей по парам.

Сопя от натуги и жары, дети, во главе с воспитателем, одолевали пологий подъем вверх, к зданию, в котором и была расположена дача детского дома.

Подруги замыкали шествие, следя за тем, чтобы никто из ребятни не отстал или не свернул в сторону.

Диана мечтала о том, как впервые выедет на гастроли с театром.

Леночку больше интересовала перспектива совместного обучения с мальчиками, которые до этого года занимались отдельно по своей программе.

Глава третья

По шестой класс включительно девочки и мальчики, будущие балерины и танцовщики, занимались хореографией отдельно. К подобному разделению принуждали совершенно разные требования к подготовке танцора и балерины перед тем, как ему и ей наконец-то будет позволено стать в пару. И происходило это в седьмом, предшествовавшем выпускному, классе.

К этому возрасту юноши были на голову выше сверстниц, ну а уж в том, что весили они едва ли не в два раза больше девушек, никто и не сомневался. Для того чтобы партнер мог удержать балерину, выполняя поддержку и не упал на сцене вместе с нею, нужны сильные накачанные руки, ноги и спина. А это значит, что кроме физических нагрузок нужно питание, богатое протеинами. Мышцы не берутся из ниоткуда. О том, сколькими травмами «обязаны» балерины своему партнеру, страшно даже сказать.

***

Первый день занятий после летнего отдыха всегда посещала Мстислава Борисовна Звездинская.

Заходя в танцкласс, презрительно оглядывая юных балерин, успевших посвежеть и загореть, останавливалась в центре помещения, складывала руки на груди и отдавала команду:

– На весы!

И упаси Бог, если девушка умудрялась за лето набрать больше килограмма! Или, еще хуже, подрасти больше чем на два сантиметра!

– Корова! Дылда! Лошадь! – комментировала Мстя увиденные показатели. – Только и умеете, что жрать! – и делала пометки в блокнотике.

Девушки прекрасно знали, что пишет в своем талмуде Мстя. Понимали, что отныне им придется сидеть, что называется, на воде и яичном белке. Потому как хлеб исключен из рациона навсегда еще при поступлении в училище. Разве что ржаной сухарик толщиной в спичку трижды в неделю на завтрак.

Будущие балерины улыбались педагогу сквозь еле сдерживаемые слёзы. Плакать – нельзя! Проявлять негативные эмоции – ни в коем случае! Они должны быть благодарны за заботу! Ведь все, что ни делается – только ради их же блага!

Словно желая еще больше унизить «толстух и дылд», в которых и росту то было от силы полтора метра, да и вес оставался в пределах нормы, то есть не превышал тридцати килограмм, Мсислава указывала наманикюреным пальчиком на Диану и Леночку, которые всегда старались быть поближе друг к другу:

– Вот с кого нужно брать пример! Учитесь, как нужно уметь совладать с порочными страстями и желаниями! – под порочными страстями и желаниями, Мстя, конечно, имела в виду … нет, не желание налопаться сладостей «от пуза», с мечтами о конфете девушки простились без сожаления еще в детстве, а обычную потребность в хотя бы тщательно отмеренной для балерины порции. Нежелание оставить на тарелке яичный желток или половину сухарика.

Девушки, продолжая улыбаться Мсиславе, метали наполненные злобой взгляды на тех, кого им ставили в пример. И вовсю злословили о подружках за закрытыми дверями комнат.

Основной обсуждаемой темой было то, что Диана и Леночка были младше остальных учениц. А вот то, что в своем возрасте они справлялись с нагрузкой, рассчитанной на всех – не имело никакого значения!

– Вот доживут до наших лет, – шипела на ухо подружке пятнадцатилетняя балерина, – посмотрим, что с ними станет!

– Ага, – соглашалась наперсница, – стоя срать будут!

В принципе, Мстислава оказала Диане и Леночке «медвежью услугу», настояв на их зачислении в училище раньше положенного возраста. В классе они были самыми младшими, самыми маленькими по росту и, соответственно, по весу, находясь при этом в обычном для балетных индексе: показатель роста минус сто двадцать.

Но как же удобно держать в узде тех, кто «разожрался» постоянно тыкая носом в тех, кто ниже и легче!

– Как бы девочкам пакостить не начали, – Людмила покачала головой, обсуждая с Мстиславой сегодняшнее занятие.

– Ничего, – усмехнулась Мстя. – Пусть учатся стоять за себя и свои интересы! Все, что нас не убивает – делает сильнее!

– Или ломает хребет, – пробормотала Милочка. – И никто не думает о том, каково это, жить тебе, сильной, с исковерканным не только телом, но и душой.

– Слабачкам и неженкам в балете места нет! – провозгласила Мстя тоном, не терпящим возражений. – Пусть привыкают! Тем более что им проще.

– Это почему? – Людмила не могла взять в толк, в чем Мстислава увидела «простоту».

– Потому что их двое! – Звездинская улыбнулась, поражаясь недогадливости коллеги. – Всегда есть рядом та, на кого можно опереться! Понаблюдай за ними! Ведь им даже слов не нужно, чтобы понимать друг друга! Неужели ты не заметила?

– Отчего же? – Милочка поняла, что Мстя как всегда хочет ткнуть её носом в кажущуюся невнимательность и недальновидность. – Конечно, заметила. И надеюсь, что они сумеют пронести эту детскую дружбу сквозь житейские коллизии.

– А сейчас ты вот о чем? – Мстислава удивлено вскинула брови.

– Да так, – отмахнулась Людмила. – Ни о чем. Просто мысли вслух.

Выпытывать, что за мысли в голове у коллеги было явно ниже достоинства Звездинской. Захочет – сама скажет. Ну а нет – так тому и быть. Не слишком уж и умна её «младшая подруга».

***

С того дня, как в танцкласс на послеобеденное занятие ввели смущенных новизной обучения пятнадцатилетних юношей, прошла неделя.

Мстислава лично наблюдала за тем, как Милочка ставила учеников в пары. Не преминула поделиться особо ценным указанием, заключавшимся в том, что вот этот мальчишка будет смотреться в паре более гармонично с вот этой девушкой.

Людмила пожимала плечами, понимая, что пары окончательно сформируются разве что к концу полугодия. А до этого дня балерин и танцовщиков будут тасовать, словно карты в колоде, переставляя и наблюдая за тем, как они смогут взаимодействовать. Личная симпатия здесь не имела абсолютно никакого значения! В театре не придется выбирать, с кем танцевать! Но на первом этапе нужно добиться хотя бы физической совместимости. Крохотные балерины и так выглядели смешно и нелепо рядом с мускулистыми танцовщиками.

От начала урока прошел час, когда в дверь класса постучали.

Милочка, недовольная тем, что кто-то прервал урок, выключила магнитофон и трижды хлопнула в ладоши, концентрируя внимание учеников на своей персоне:

– Перерыв! – и подошла к двери, за которой стояла ученица выпускного класса.

– Чего тебе? – полюбопытствовала недовольно.

– Мстислава Борисовна велела вам прийти в её кабинет! – девушка смотрела в сторону. Так, как её и учили. Не в лицо, а уж тем более, не в глаза педагогу, а в точку, рядом с виском. Улыбка, широко открытые глаза, заставляли думать о «чистоте намерений», взгляд, слегка отведенный от зрачков собеседника, не был ни настойчивым, ни вызывающим.

Людмила Марковна развернулась. Посмотрела на танцовщиков, продолжавших «растягиваться» сидя на полу или у станка. Ткнула пальцем в одну из девушек:

– Продолжаем урок! Ты за старшую! – и вышла из танцкласса.

– Можешь идти, – бросила через плечо той, что доставила вызов. И быстро пошла по коридору в направлении кабинета Мстиславы Борисовны.