Дорога в Оксиану

– Несомненно. Добродетель и милосердие сопровождали нас на протяжении всего пути.

Мимо прошла усталая женщина, ведущая за руку непослушного ребёнка. Я выразил ей своё сочувствие:

– Мне всегда так жаль женщин, которые отправляются в путешествие с детьми.

– Я не могу с вами согласиться. Для меня маленькие дети – это лучики солнца.

Позже я застал это милое создание в шезлонге за чтением Библии. Вот за что протестанты нарекут проповедником.

Палестина

Иерусалим

ПАЛЕСТИНА: Иерусалим (2800 футов), 6 сентября. – Даже никарагуанскому прокажённому было бы проще договориться со службами Британского мандата[18 - Британский мандат в Палестине (1923–1948) – мандат Лиги Наций, согласно которому Великобритании во временное управление вверялись территории Ближнего Востока, входившие до Первой мировой войны в Османскую империю. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D1%80%D0%B8%D1%82%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D1%82_%D0%B2_%D0%9F%D0%B0%D0%BB%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B5_(%D1%8E%D1%80%D0%B8%D0%B4%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%B4%D0%BE%D0%BA%D1%83%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%82))] в порту, нежели нам вчера. Офицеры пограничного контроля зашли на борт в пять утра. После двухчасового ожидания в очереди мне пришлось объяснять им отсутствие визы и, более того, одобрения на посещение Палестины. Я ответил, что могу приобрести визу на месте, а также сообщил, что система индоссамента, практикуемая нашим Министерством иностранных дел и не имеющая никакого отношения к действительности паспорта, является всего лишь одной из самых грубых форм мошенничества. Затем другой зануда углядел, что я был в России. Когда? С какой целью? О, ради удовольствия? Было ли оно доставлено? И куда я собрался теперь? В Афганистан? С какими целями? Снова ради удовольствия, несомненно. Наверное, он подумал, что я отправился в кругосветное путешествие. После чего они так увлеклись дипломатической визой Кристофера, что позабыли выдать ему карточку на высадку.

У трапа скопилась разгорячённая толпа. По своим внешним данным евреи могут выглядеть как самые лучшие, так и самые худшие представители человечества. Эти были худшие. Они воняли, таращились друг на друга, толкались и кричали. Кто-то из простоявших в толпе пять часов зарыдал. Когда раввин не смог того утешить, Кристофер предложил виски с содовой из соседнего окна бара. Бедняга отказался. Наш багаж понемногу перенесли в лодку. Я тоже перебрался поближе к багажу. Кристоферу пришлось вернуться за карточкой на высадку. Нас сильно качало, когда мы преодолевали прибойный риф, образующий «порт» Яффы. Женщине стало плохо у меня на руках. Её муж кормил ребенка, а второй рукой удерживал горшок с высокими цветами вероники.

«Наверх, пожалуйста!» – и потная бесформенная толпа разделилась на две очереди. Через полчаса я добрался до врача. Он извинился за задержку и выдал мне медицинскую справку без осмотра. Внизу лодочники требовали оплаты. Наша перевозка с багажом обошлась в 1 фунт и 2 шиллинга. «Вы пишете книги?» – спросил меня офицер таможенной службы, вычислив автора облагаемой пошлиной непристойности. Пришлось признаться, что я не лорд Байрон, и предложить интервьюеру заняться своими делами. Наконец мы нашли машину и, захлопнув боковины капота в знак уважения к Святой земле, отправились в Иерусалим.

Отель «Кинг Дэвид» – единственный достойный отель в Азии по ту сторону от Шанхая. Мы дорожим каждым мгновением, проведённым в его стенах. Общий декор гармоничный и сдержанный, почти строгий. Однако вы можете так и не подумать, если судить по объявлению, вывешенному в холле:

ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ НА ВНУТРЕННЮЮ ОТДЕЛКУ ОТЕЛЯ «КИНГ ДЭВИД», ИЕРУСАЛИМ

Интерьер создан с целью пробудить в памяти древние семитские мотивы и передать атмосферу славного периода царства Давида.

Точная реконструкция невозможна, поэтому художник старался адаптировать к современности старинную иудейскую стилистику.

Вестибюль: Период царя Давида (ассирийское влияние).

Главная гостиная: Период царя Давида (хеттское влияние).

Читальный зал: Период царя Соломона.

Бар: Период царя Соломона.

Ресторан: Греко-сирийский стиль.

Банкетный зал: Финикийский стиль (ассирийское влияние) и т. д.

Г. А. ХУФШМИД

Декоратор, OEV&SWB

Женева

Красота ландшафта Иерусалима не уступает Толедо. Город разместился в горах, являя пейзаж из куполов и башен, окружённых зубцами крепостных стен, на столе из скал над низменной долиной. До самых дальних холмов Моава очертания страны напоминают горизонтали на физической карте, взметаясь по склонам правильными слоями изгибов и отбрасывая величественные тени в укрытых долинах. Огненным опалом свет отражается от земли и от скал. Случайно или намеренно сочинённое расположение превратило город в произведение искусства.

В отдельных деталях даже Толедо не может сравниться с крутыми извилистыми улочками, вымощенными широкими ступенями лестниц . Но улицы настолько узкие, что даже от одного верблюда помех не меньше, чем от автобуса на английских авеню. Толкаясь взад и вперёд по Кинг Дэвид стрит с раннего утра и до захода солнца, толпа по-прежнему представляет собой привычную восточную картину, чуждую наплыву пиджачных костюмов и очков в роговой оправе. Вот пышноусый араб из пустыни, проплывающий мимо нас в объёмном и расшитом золотом одеянии из верблюжьей шерсти; арабская женщина с татуированным лицом и корзиной на голове, закутанная в платье с традиционными узорами; мулла с подстриженной бородкой и в аккуратном белом тюрбане вокруг фески; ортодоксальный еврей с кудрявыми локонами, одетый в чёрную рясу и бобровую шапку; греческий священник и греческий монах, оба бородатые и пузатые, под их высокими и чёрными дымовыми трубами; священнослужители из Египта, Абиссинии и Армении; католический падре в коричневой мантии и белой шапочке; женщина из Вифлеема, чей откинутый назад головной убор под белой вуалью, как известно, – наследие норманнского королевства; и среди этого карнавала, разбавляя толпу привычными образами, иногда промелькнут случайный пиджачный костюм, кретоновое платье, фотоаппарат в руках туриста.

И всё же Иерусалим – это нечто большее, чем живописные места с никудышным видом многих восточных городов. На улицах можно найти грязь, но не кирпич и штукатурку. И потому фасады не осыпаются и не выцветают. Здания целиком сложены из беловатого, похожего на сыр камня, чистого и сверкающего, переливающегося на солнце всеми оттенками красного золота. Здесь нет ни шарма, ни романтики, но всё открыто и гармонично. Привычные ассоциации между историей и верой, запечатлённые в первых детских воспоминаниях, растворяются перед их истинным явлением. Схождение благодати, стенания иудеев и христиан, почитание исламом священного камня[19 - Камень Основания, также Краеугольный камень – скала на Храмовой горе, над которой располагалась Святая святых Иерусалимского храма. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D0%BD%D1%8C_%D0%9E%D1%81%D0%BD%D0%BE%D0%B2%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D1%8F)] окутаны, безо всякой тайны, genius loci[20 - Гений места – в римской религии дух-покровитель того или иного места (лат.) Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B9_%D0%BC%D0%B5%D1%81%D1%82%D0%B0)]. Дух этот – властная эманация, вызывающая суеверное поклонение, быть может, питаемая им, но существующая независимо. И отвечает скорее на воззвания центурионов, нежели жрецов. И центурионы в очередной раз здесь. Одеты в тропические шлемы и шорты и говорят с йоркширским акцентом.

* * *

В этом сияющем окружении Храм Гроба Господня[21 - Иерусалимский храм Воскресения Христова, более известный как храм Гроба Господня – церковь в христианском квартале Старого города Иерусалима. Согласно преданию, восходящему к четвертому веку, стоит на том месте, где, согласно Священному Писанию, был распят, погребён, а затем воскрес Иисус Христос. Википедия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A5%D1%80%D0%B0%D0%BC_%D0%93%D1%80%D0%BE%D0%B1%D0%B0_%D0%93%D0%BE%D1%81%D0%BF%D0%BE%D0%B4%D0%BD%D1%8F)] выглядит самым неприметным. В нём кажется сумрачнее, чем есть на самом деле, его архитектура примитивна, а почитание заметно ослабло. Прихожанин входит в противоречие с самим собою. Притвориться отстранённым – высокомерие, благоговеть – лицемерие. Выбор меж двух зол. И всё же я избежал подобного выбора. В дверях я встретил друга, который показал мне, как вести себя на Святой земле.

Мой друг был монахом в чёрной рясе и высоком цилиндре без полей и носил короткую бороду и длинные волосы.

– Приветствую, – обратился я по-гречески. – Вы с горы Афон?

– Да, – ответил он, – из монастыря Дохиар. Моё имя Гавриил.

– Вы брат Аристарху?

– Верно.

– Аристарх умер?

– Это правда. Но кто мог вам сообщить?

Я уже знакомил читателя с Аристархом на страницах прошлой книги. Он был монахом из Ватопеда, самого богатого из афонских монастырей, куда мы прибыли после пяти недель пребывания на Святой горе, уставшие и недоедавшие. Аристарх присматривал за нами. Когда-то он прислуживал на английской яхте, а потому каждое утро обращался к нам с вопросом: «Когда сегодня будете обедать, сэр?» Он был молод, трудолюбив, слыл материалистом и совершенно не подходил для монашеского служения, а при удачном стечении обстоятельств был полон решимости уехать в Америку, накопив достаточно денег. Ненавидел старших монахов, которые его унижали.

Однажды, через год или два после нашего визита, он приобрёл револьвер и застрелил двух почтенных хулиганов. Так, во всяком случае, говорили. Сообщалось, что после этого он покончил жизнь самоубийством. Более здравомыслящего по виду человека, чем Аристарх, нельзя было и представить, и потому афонская община стыдилась и хранила молчание в связи с этой трагедией.

– Аристарху проломили голову, – сообщил Гавриил, потупившись. Я знал, что Гавриил, как мне прежде говорил Аристарх, был счастлив в своём служении и видел в насилии братии лишь временное помрачение рассудка. – Это ваш первый визит в Иерусалим? – продолжил он, сменив тему.

– Мы приехали сегодня утром.

– Я вам всё покажу. Вчера я был у Гроба Господня. Завтра я снова буду там в одиннадцать. Пожалуйста, следуйте за мной.

Теперь мы очутились в широком круглом зале высотою с собор, где пологий купол опирался на кольцо массивных опор. В центре пустого зала находился главный алтарь – малая церковь, напоминавшая своим видом старинный паровоз.

– Когда вы в последний раз были на горе Афон? – спросил Гавриил.

– В 1927 году.

– Я помню. Вы приезжали в Дохиар.

– Точно. А как поживает мой друг Синезий?

– Очень хорошо. Однако он ещё слишком молод для того, чтобы стать пресвитером. Пожалуйста, в эту сторону.

Я оказался в маленьком мраморном зале, украшенном резьбой в стиле турецкого барокко. Путь в алтарь преграждали трое коленопреклонённых францисканцев.

– Кого ещё вы знаете в Дохиаре?

– Я знаю Франкфорта. Как он?

– Франкфорт?