Темные проемы. Тайные дела

Кое-как одевшись, он, шатаясь, вышел из общежития. Ему показалось странным, что в закутке миссис Старк до сих пор горит свет. Снаружи он посмотрел на часы: без двадцати два.

Шел небольшой моросящий дождь, так что Фенвилл бежал закоулками к Холборну. Там он увидел идущий в его сторону ночной автобус, который сумел догнать, едва по пути не задохнувшись. Он услышал, как кондукторша отпускает нелестный комментарий по поводу его внешнего вида мужчине, сидевшему рядом с ней у двери.

Когда они доехали до Ноттинг-Хилл, дождь перестал. В Аркадия-Гарденс к Фенвиллу подошел полицейский, патрулировавший улицу:

– У вас все в порядке, сэр?

– Конечно.

– Вы здесь живете?

– Да, – бросил Фенвилл. затем, предвидя следующий вопрос, передумал. – Нет. Я живу недалеко от Холборна.

– Тогда вы идете не в ту сторону.

– Разве я не могу пойти той дорогой, которая мне нравится?

Возможно, эти слова заставили полицейского решить, что Фенвилл безвреден.

– Я только сказал, что вы идете не в ту сторону, сэр, – сказал он и вернулся к своим патрульным заботам.

Фенвилл задавался вопросом, выйдет ли к нему сама Дорабелла. Этого не произошло: в тот самый момент, когда он потянул за большую железную ручку молотка, дверь широко распахнулась, и Фенвилл увидел мужчину в маскарадном костюме. Его красивая фигура выделялась на фоне зажженных свечей в массивных серебряных подсвечниках.

Фенвилл тут же отпрянул, но поздно. Рука мужчины метнулась вперед и втащила его внутрь – элегантно, словно приемом из джиу-джитсу. Затем мужчина закрыл дверь и встал к ней спиной.

– Вор! – Голос мужчины оказался глубоким и музыкальным.

Фенвилл не смог придумать, что сказать.

– Вор, – повторил мужчина в маскарадном костюме.

– И что же я украл? – Вопрос, в сущности, напрасный – ответ он знал и так. Видимо, не только сундук с деньгами на благотворительные цели пропал в день отъезда Гюнтера – вполне возможно, не досчитались чего-то еще. Фенвилл многое заметил, но в своей острой любовной горячке ничего не понял. – Это Гюнтер. Уверен, это Гюнтер.

– Не только вор, но и трус, – бросил мужчина безапелляционно.

Фенвилл попытался взять себя в руки.

– Я не имею к пропаже никакого отношения, – сказал он. Бесконечный строй суровых обвинителей выстроился перед его внутренним взором, голося на разные лады.

– Тогда, – сказал мужчина, – нас ждет дуэль. – И снова он будто констатировал факт – тоном, не терпящим возражений. – Вам будет предоставлено право выбрать себе оружие по вкусу, – насмешливо добавил он, и в руке у него будто из воздуха появилась та самая трость с инкрустированным набалдашником.

Так случилось, что отец Фенвилла в юности был фехтовальщиком-любителем и дал сыну несколько уроков.

– Не несите чепухи, – отрезал Фенвилл. – Этот маскарадный костюм плохо влияет на ваше здравомыслие.

В лице мужчины не дрогнул ни один мускул.

– За часами в холле, – сказал он, – есть рапиры. А в моей спальне – мушкеты.

– Рапиры, – выбрал Фенвилл. Его идея заключалась в том, чтобы загнать в угол этого безумца, а потом – сбежать. Как ни странно, он чувствовал себя довольно уверенно.

Мужчина запер входную дверь и забросил ключ на высокую каминную полку над головой Фенвилла – тот звякнул об основание одного из тяжелых подсвечников. Мужчина пружинистой походкой прошел к высоким напольным часам и на какое-то время замер, ни слова не говоря. Затем, в порыве необоснованной ярости, он опрокинул их на пол – и часы с ужасным дребезгом разбились, разбросав по сторонам стекла, щепки и ржавые пружины. Он повернулся – в руке у него тускло блеснула рапира в клочьях паутины.

– Поймать-то сможешь? – грубо спросил он и метнул рапиру в голову Фенвиллу. Как ни странно, Фенвилл смог – хоть и повредил палец о кромку стальной рукояти.

Разбитые часы лежали между ними. У мужчины, казалось, не было никакого оружия, кроме толстой трости; затем он сделал выпад, и Феннвилл понял, что внутри аксессуара был сокрыт клинок. В следующую секунду мужчина перешагнул барьер – и атаковал.

Он сражался с дикой яростью, легко передвигался и был дьявольски зорок. Фенвилл нашел время удивиться своей удали; но противник наскоро оттеснил его к лестнице в конец холла, а затем, закрепляя успех, загнал его на две ступеньки вверх.

Не только прихожая, но и лестница, да и, казалось, весь дом были освещены свечами в серебряных подсвечниках: Фенвилл, по-дилетантски защищаясь, шаг за шагом отступал, уклоняясь то к одному источнику света, то к другому. Враг сражался молча и методично – меж его тонких, напряженных губ то и дело поблескивал яростный оскал.

Их оружие стучало, как адские кастаньеты. Сиюминутный восторг Фенвилла прошел – они явно сражались не на жизнь, а на смерть, и долго продержаться ему явно не светило. Еще минута… от силы – две… и эта дикая архаичная дуэль завершится, а вместе с ней – и его жизнь. Инстинкт самосохранения взыграл в нем – преодолев две оставшиеся ступеньки и встав на почти уже знакомой лестничной площадке, Фенвилл схватил подсвечник, ближе всего стоявший, и швырнул его в лицо оппоненту. Мига замешательства со стороны того хватило, чтобы предательским выпадом Фенвилл пронзил его рапирой насквозь. Мужчина в маскарадном костюме изогнулся дугой – а затем молча рухнул в пролет; тело скатилось по лестнице с глухим стуком. Сам же Фенвилл осел на пол, чувствуя, как сознание уносится куда-то вдаль.

Когда он пришел в себя, над ним стоял доктор Бермуда.

– Попробуйте встать, – произнес он. – У нас мало времени. – По его затуманенным глазам можно было прочесть, что случилось нечто неприятное.

Фенвилл увидел неподалеку большой стул, явно вынесенный из комнаты Дорабеллы, и всполз на него. На этот раз он не удосужился спросить доктора, как он здесь оказался. На заднем плане маячила фигура низкорослого Бермуды-младшего.

Собравшись с силами, он подошел к поручню и выглянул вниз, в пролет. Где же тело его врага? Впервые он заметил, что пол усыпан потускневшими старыми конфетти.

– Сюда, – сказал доктор. – Идемте со мной.

Фенвилл послушался.

На длинном позолоченном диване перед камином лежала Дорабелла. Свет множества свечей сиял на ее белом лице и растрепанных волосах. Она была завернута в одеяло, но оно уже порядочно вымокло в крови, хлещущей из колотой раны. Странно, но Фенвилл ощущал себя в определенной мере готовым к такому зрелищу. Дорабелла ведь сама ему обо всем рассказала. Той частью себя, которую доктор Бермуда наверняка назвал бы «магнитом, спрятанным в подсознании», он давно уже обо всем догадался.

– Поторопитесь, – прошептал доктор ему на ухо. Затем, поманив своего ассистента-отпрыска, он оставил их наедине.

Фенвилл опустился на колени и слегка коснулся губ Дорабеллы. Ее прекрасные руки лежали под одеялом, но она смогла обвить ими его шею.

– Свет моей жизни, – пробормотала она, – единственная моя любовь.

Он страстно поцеловал ее. На этот раз она, казалось, ответила; и Фенвилла охватил истерический прилив радости. Он целовал ее снова и снова, покуда не осознал, что ее губы ощутимо холодеют. Дорабелла умерла. Проливая горькие слезы, он отчаянно прижал к себе бездыханное тело. До его ушей донесся стук – от входной двери внизу; вскоре чей-то голос обратился к нему из коридора:

– Папа говорит, это полицейские.

Фенвилл поднял голову – кровь Дорабеллы осталась у него на лице.

Дверь открылась, и доктор Бермуда решительно встал в проходе.

– Современная наука, – сказал он, – не смогла вас вылечить; но она не оставит вас на произвол устаревшей арлекинады закона. – Он мягко улыбнулся и снова поманил сына. – Ступай в спальню, – сказал он. – Поищи за зеркалом. Принеси то, что там найдешь. Скорее, сынок – время не ждет.

Зал ожидания

Против такого вмешательства судьбы, как это, размышлял Эдвард Пендлбери, самые мудрые и дальновидные люди действительно ничего не в силах предпринять; и небольшое расстройство планов – разве эти три слова не характеризуют всю жизнь как процесс? Всю дорогу от Грэнтхэма было неясно, не приведет ли опоздание поезда, отчалившего с Кингс-Кросс, к тому, что Пендлбери не поспеет на пересадку в Йорке. Контролер предположил, что его дождутся-таки, но попутчики Эдварда, все как один – деловые люди, знавшие этот маршрут как свои пять пальцев, были настроены скептически и намекнули ему, что таким образом проверяющий всего-навсего успокаивает всех слишком нервных пассажиров.

– Это поезд из Скарборо, – несколько раз сказал попутчик-бизнесмен. – Он не годится для тех, кто следует дальше на север.