Волшебник Хуливуда

Она широко раскрыла глаза и едва заметно улыбнулась.

– Я это изучал.

– Ну, хорошо, будь по-вашему. Отвернувшись от Боско, она села за столик. Свистун уселся напротив.

– Вы хотели поговорить о Кении, – начала она.

– Вы дружили? Она пожала плечами.

– Я решил, что вы с ним были близкими друзьями.

– С чего вы взяли?

– Кенни внес в память своего телефона десять номеров личного свойства. Один принадлежал родственнику, другой, должно быть, наркосбытчику. Еще два…

Она покачала головой и предостерегающе помахала рукой.

– Я не хочу ничего слышать о…

– … бывшим любовникам, и…

– … том, чьи имена были у него в телефонном справочнике.

– … еще с двумя мне не удалось связаться… А, собственно говоря, почему? Почему вы ничего не хотите знать о людях, с которыми был знаком Кении?

– Потому что, если вы начнете расспрашивать меня про них, я вам все равно ничего не скажу. Я расскажу вам все, что хотите про себя и про Кении, но других людей я в это вовлекать не стану.

– Понятно. Вот и прекрасно. Я просто хотел объяснить, как я понял, что вы с ним были близкими друзьями.

– Мы дружили по минимуму.

– Объясните, пожалуйста.

– Мы с ним не были лучшими друзьями. Ради лучшего друга, когда у него неприятности, бросаешь все дела и спешишь на помощь. Мы даже не были добрыми друзьями. Добрые друзья одалживают друг другу деньги. Он не был даже моим недавним приятелем, скорее уж давним. Потому что от недавнего приятеля всегда ждешь, что отношения разовьются в нечто более серьезное.

– Значит, просто давний приятель?

Она улыбнулась – и сразу же ее лицо помолодело лет на десять, а то и больше. Особенно юным выглядел сейчас рот. Она была маленькой девочкой, которая с явным удовольствием поддразнивала взрослого дядьку.

– Давний приятель, но не безынтересный.

– Вы хотите сказать, что могли бы подружиться с ним по-настоящему?

– Иногда, по утрам, мы с ним подолгу разговаривали, потому что нам обоим никак не удавалось уснуть. Ведь работа по ночам, строго говоря, противоестественна. Полицейские на посту, продавцы в круглосуточных магазинах, бармены, рабочие аварийных служб и ночные бабочки понимают, каково это. А вы понимаете?

Свистун кивнул.

– И о чем же вы говорили в такие часы?

– О том, что надо бы вернуться домой. Приехать к матери на день рождения или к сестре на свадьбу или на Рождество, чтобы все бросились обнимать и целовать тебя и сказали бы, как по тебе скучали.

– Ну и?

– Ну и что?

– Почему вы так не поступили? Почему так не поступил Кении?

– Мы же взрослые люди. То, о чем я рассказываю, это как цветные картинки из журнала. Да и не ждал нас никто – ни меня, ни Кении. Просто нам нравилось об этом поговорить. Вы спросили, о чем мы с ним разговаривали, вот я вам и ответила.

Ее лицо посуровело, всю детскую игривость с него как ветром сдуло.

– И больше ни о чем вы с ним не разговаривали?

– Ну конечно, разговаривали. О том, как страшно заниматься в этом городе нашим ремеслом. Книги и, в особенности, фильмы привлекают сюда маньяков со всего света. И кому-нибудь уже давно пора с этим разобраться.

– А на религиозные темы вы не разговаривали?

– Что?

Ему показалось, будто его последний вопрос ударился о щит и отскочил от него.

– О Боге вы с ним разговаривали?

– Это очень интимная тема. На такие темы я с незнакомыми людьми не разговариваю.

– Это скверно. Потому что на самом деле я пытаюсь выяснить, кто перерезал горло нашему Кенни.

Она страшно побледнела.

– О чем вы говорите? У него был СПИД… – И кровь вновь прихлынула к ее щекам.

Быстро она восстанавливается, подумал Свистун.

– Вы в этом уверены? – спросил он.

– Я работаю добровольной помощницей в хосписе. Я была там в то утро, когда его нашли мертвым. Зашла, желая поздороваться, буквально через минуту после того, как он захлебнулся кровью. У него был СПИД.

– И он должен был умереть от СПИДа, – согласился Свистун. – И умер бы, не исключено, какую-то пару дней спустя. Но его убили. Маленькое лезвие застряло у него в горле.

Она потупилась, стиснула пальцы.

– Господи, – пробормотала она.

– Что? – Свистун подался вперед. – Что вы сказали?

Она подняла голову. В глазах у нее застыло изумление.

– Никто не сказал мне, что Кенни зарезали ножом.