Аномалия

– Димка! – Доктор с воплем вскочил на ноги, на ходу щелкнув фонариком и выставляя в Димкину сторону острие копья: волки уже разодрали бедного паренька в клочья, должно быть!

– Михалыч! – Димка удивленно уставился на Доктора. Он сидел на санках и грыз орехи, раздавливая их друг о друга. – Ты чего?

– Я думал… Ё-моё! – Доктор выронил копье, снова схватился за сердце, согнулся стариком и отчаянно хлопнул себя по коленке свободной рукой. – Ты сидел здесь? Ты не спрятался! Нам повезло, что тебя не заметили! А я думал, ты погиб! Слышу – кости трещат…

Он уселся на свои санки и едва слышно, но неудержимо расхохотался, раскачиваясь то вперед, то назад и похлопывая себя по коленям теперь уже обеими руками.

Заразительный его смех передался и Димке, и тот тоже рассмеялся и раскачался на своем “сиденье”.

– Ко… Ко..! Ко-сти! – заливался он, стараясь сдерживаться, отчего его смех звучал как хруст ледовой крошки под ботинками.

Когда они успокоились, к Доктору вернулась прежняя рассудительность:

– Я так устал. Не соображаю ничего, – он выключил фонарик и обернулся в темноту, туда, где совсем недавно волки сражались с людьми. – Волки совсем рядом.

– А чего нам бояться? – ответил Димка беззаботно, вынул из кармана спелую грушу и протянул Доктору. – Сергей Михалыч, здесь не надо бояться, раз тут такая аномалия. Мы же сейчас все можем! Например, натравить на мародеров волчью стаю.

Он подмигнул Доктору и снова негромко заскрипел вместо смеха.

– Ты что, натравил… стаю? – удивленный Доктор сдвинул шапку на затылок.

– Ну… Тут же желания исполняются, сам говорил. И вот, такое мое желание. И, да! Орехов еще погрызть, говорят, в них йоду много, вроде полезно.

– Ну ты… – Доктор откусил грушу и спелый сок брызнул на пальцы. Он удовлетворенно крякнул и с аппетитом, причмокивая и сопя, принялся поедать угощение.

– А интересно, – Димка покончил с орехами и заскучал. – Что это там за статуи? Похожи на людей.

Доктор поднялся, на всякий случай подхватил копье, и всмотрелся в темноту: черная линия горизонта вздрагивала на фоне фиолетового неба и выгибалась неправильными неровностями, если присмотреться, издали похожими на человекоподобные изваяния.

– Да это… – Доктор недоуменно сомкнул брови. – Не понимаю! Это лед торчит: вспучивался при усадке, вот у берега и выдавило так причудливо. Только до этого берега… километра четыре еще, не меньше. Как же мы здесь… оказались?

Димка равнодушно мотнул головой, быстро встал и взялся за лямку санок:

– Ну, раз уже берег, так пойдем, до дома, значит, недалеко, – он перекинул лямку через плечо и легко потащил свою долю электроактивных металлов домой.

Пораженный Доктор, медленно, будто парализованный своим напряженным размышлением, впрягся в тягло, замер, надавил натертыми до боли плечами на лямку и, подумав еще, натужно двинулся в темноту вслед за Димкой.

Вскоре они вплотную подошли к вздыбленной ледовой кромке, отделяющей озеро от обрывистого берега. Стекловидные осколки громоздились вдоль берега и напоминали обломки разрушенного города со сколовшимися стенами, проломленными крышами и одинокими уцелевшими многоэтажками, издали удивительно напоминающими человеческие фигуры.

– Все-таки эти льдины так похожи на людей, – сказал Димка, и добавил с улыбкой: – Аж жутковато как-то…

– Говорят, это призраки тех, кто не смог отсюда выбраться. Эдакие соляные столпы. Выдумки, конечно, но в этом месте всегда как-то не по себе, – ответил Доктор, с опаской озираясь и все еще крепко сжимая древко копья.

Они встали посреди этого “кладбища” и неторопливо огляделись.

– Смотри! – показал Димка. – Вон тот похож на Пришлого!

– Ага… Что-то есть! – вовлекся в игру Доктор. – А вон та фигурка… Видишь? Женская. Напоминает мою жену… Сразу приметил.

Он двинулся было в сторону “статуи”, чтобы получше ее разглядеть, но остановился: сложная извилистая тропа, по которой редкие добытчики–одиночки вроде Призрака пробирались к берегу сквозь куски льда пролегала не здесь. Здесь же напрямую, да еще и с санками, не пробиться.

Но Димка, проследив за его взглядом, без раздумий сунулся в сторону докторовой “жены”, и не особо лавируя между льдин, проложил новую тропу, почти идеально ровную, простую и проходящую аккурат мимо нужной “статуи”. Оказывается, здесь можно пройти, если быть внимательным. Или…

Доктор двинулся за ним и возле той, что была похожа на его жену, остановился, вынул фотографию и вставил в одну из глубоких трещин. Сквозь лед виднелось красивое женское лицо.

– Вера… – Пробормотал он и погладил варежкой кусок льда. – Как же давно я тебя потерял…

Выбравшись на скалистый берег, они остановились для отдыха в самой высокой его точке и уселись на санки. Огромное плоское озеро, как целый необъятный мир, простиралось перед ними, упираясь дальним берегом в недосягаемый черный горизонт.

– Ну вот… Слава Богу, – сказал Доктор. – Выбрались. Здесь аномалия уже не действует. На этом месте Призрак частенько делал передышку, от аномалии отдыхал. Отсюда ведь мало кто выбирается.

– А что он, кстати, – вспомнил Димка о легендарном Призраке. – Так и “утонул”?

– Я слышал, что некоторые ходят к нему за советом и помощью, – ответил Доктор. – Он прошел через очень тяжелые испытания, все истину искал. В конце концов пришел в мирное состояние, так сказать. Теперь умеет и без столба все это чудотворить, но не чудотворит – не нужно ему ничего. Так вот, он говорит, что в реальности есть только одна аномалия, и эта аномалия человек. Каждый из нас. Мы можем получить что-угодно. Но… Если считаем это правдой.

Димка похлопал рукавицами друг о друга чтобы согреть озябшие руки:

– Что значит “правдой”?

– Правда – это вера. Когда веришь железобетонно. И больше того: и совесть там, и справедливость, и ум, и вера. Одним словом – правда. Как будто внутри нас есть праведный человек, вот он и получает желаемое без всякого лукавства. Если мы его, конечно, не заглушим своей шкурностью.

Они замолчали и всмотрелись в даль, туда, где ледовое озеро соединялось с ледяным небом. Где-то далеко в этих невнятных синевато-серых просторах яркой звездой вспыхнула неоновая точка.

– Столб! – угадал Доктор. – Кто-то решил срезать путь, и пошел по озеру!

– Прибавка в семействе соляных столпов? – Пошутил Димка.

– Может быть, – ответил Доктор. Он стащил рюкзак, поставил его на снег между своих унт, оперся локтями о колени, свесив руки, и затих, устало и понуро уставившись под ноги. Наконец, снял рукавицы, развязал горловину вещмешка и тягостно вздохнул. – У меня тут еще луковица должна была остаться… Будешь? Не картошечка в мундирах, конечно… Но, тоже еда.

– Давай! – Димка тоже сбросил рукавицы, уселся поудобнее, развернувшись к Михалычу и достал из пустого кармана… большую “дымящуюся” картофелину в мундире. – Картошечки горяченькой с лучком! То, что надо!

Удивленный Доктор отшатнулся, ногой опрокинув свой рюкзак, и замер, уставившись на картошку:

– Ё1-мое! – он перевел взгляд на Димку, но тот только простодушно улыбнулся и принялся счищать тонкую кожицу.

– Но ведь… Аномалия… – от удивления Док не мог подобрать слов. – Здесь не ра-бо-та-ет!

– Да? – переспросил Димка с улыбкой и протянул Доктору очищенную картофелину. – Так ведь, человек – главная аномалия. Держи, а то горячая.

Доктор принял угощение, внимательно и изумленно оглядел со всех сторон, будто выискивая изъян, и откусил кусочек горячей крахмалистой картошки.

– Неужели… – пробормотал он сам себе, прожевав. – И вправду можно поверить, и получить?

Но Димка только улыбался набитым ртом и с аппетитом, который бывает только у молодых, взявшихся за тяжелую работу, пережевывал горячий ранний завтрак с запахом кориандра и укропных семян.

Начиналось раннее летнее утро и где-то в стратосфере тускло засияли облака пыльной взвеси, освещенные медно-рыжими лучами солнца. Скоро смягчится летний мороз, начнется день и люди проснутся в своих подземках. Целый мир людей, которые прошли войну и таятся в сырых щелях Ядерной зимы, потому что все они верили, что так и должно быть. И так было.