Мастер Баллантрэ

Жили-были два брата Дьюри-Деррисдир,
Один шел пешком, а другой ездил верхом,
Но когда они были раздражены,
То ни груму, ни жене не было покоя.

О подвигах Деррисдиров сложились всевозможные повести, но для нас, современных людей, эти подвиги кажутся довольно дикими и не особенно похвальными. От воинственных стремлений, которыми мужской элемент Деррисдиров был проникнут, семейный быт их сильно страдал. Но я не стану об этом распространяться, а прямо перейду к событиям, совершившимся в 1745 году, к тому памятному году, в котором трагедия, разыгравшаяся в семействе Деррисдиров, получила свое начало.

В то время в поместье Деррисдир-Баллантрэ, недалеко от города С.-Брайда на берегу Сольвея, жило семейство, состоявшее из четырех лиц. Поместье это один из лордов Дьюри-Деррисдир получил в подарок от короля еще во времена Реформации.

Старый лорд Деррисдир, хотя и не был особенно стар годами, был человек болезненный, поэтому он постоянно в теплом домашнем костюме просиживал у камина в продолжение всего дня, почти ни с кем не разговаривал, но зато, когда это случалось, не произносил ни одного слова неправды. Он много читал, так как очень любил читать. Слыл он за человека хитрого, хотя на самом деле он был гораздо меньше хитер, чем люди воображали.

Мастер Дьюри-Деррисдир-Баллантрэ, сын лорда, унаследовал от отца любовь к чтению серьезных книг, а кроме того, еще и многие другие черты характера, но все они развились у него в более дурную сторону. Отца считали хитрым человеком, потому что он никогда резко не высказывался, у сына же эта сдержанность перешла в лицемерие. Образ жизни он вел довольно бурный: далеко за полночь просиживал за вином и за картами, ухаживал за всеми хорошенькими поселянками и слыл за отчаянного ловеласа. Вследствие этого у него часто бывали неприятности, то и дело то с тем, то с другим завязывалась ссора. Но от всех неприятностей он очень ловко избавлялся и, несмотря на все свои проделки, всегда выходил сухим из воды. Таким образом действий он нажил себе весьма многих недоброжелателей, но находились и такие люди, которые не завидовали его счастью и, напротив, предсказывали ему блестящую будущность, когда он сделается старше и станет человеком более солидным.

Один раз он, как мне говорили, запятнал свое имя чрезвычайно грязным поступком, но дело это замяли. Происшествие это случилось раньше, чем я приехал в поместье Деррисдир, и факт этот до такой степени исковеркали, что я не решаюсь писать о нем, так как боюсь написать неправду. Если Джемс Баллантрэ действительно совершил этот поступок, то для такого молодого человека, каким он был в то время, это чрезвычайно позорный поступок, если же это неправда, то это непростительная клевета. Весьма возможно, что в том, что рассказывали, была известная доля правды, так как Джемс любил хвастаться своими успехами, и наверно, кто-нибудь, воспользовавшись случаем, заставил его на деле доказать, насколько он счастлив, тем более, что о нем ходила молва как о человеке, против которого трудно устоять.

Третье лицо, жившее в доме лорда Деррисдира, был молодой человек, двадцати четырех лет, младший сын лорда Деррисдира, мистер Генри. Он не отличался ни особенно дурным, ни особенно хорошим характером, а был человеком как все люди. О нем очень мало говорили. Всем было известно, что он был большой любитель удить рыбу (этим спортом он часто и долго занимался), что он был хорошим ветеринаром и, несмотря на то, что был еще так молод, управлял имением отца. Как трудно ему было управлять им при отношениях, существовавших между ним и его родными, это только мне одному известно, так же точно, как только я один знаю, как несправедливо судили о нем, называя его тираном и негодяем.

Четвертое лицо, жившее в доме старика-лорда, была мисс Алисон Грем, близкая родственница лорда, сирота и наследница большого состояния, которое отец ее приобрел посредством торговли.

Деньгами мисс Алисон распоряжался старик-лорд и употреблял их на нужды своего поместья, так как поместье было заложено и на постепенный выкуп его требовались деньги. Лорд поступал таким образом с согласия своей родственницы, которая, как было условлено, должна была сделаться женой Джемса. Она с удовольствием дала слово выйти за него замуж, но насколько он был счастлив при мысли о женитьбе на ней – это другой вопрос.

Мисс Алисон была мила собой, умна, порою даже остроумна и своевольна. Так как жена лорда давно умерла, а у него никогда не было дочери, то мисс Алисон выросла в доме своего родственника без всякого женского присмотра и делала, что хотела.

Четыре члена этой семьи были совершенно неожиданно всполошены вестью о том, что принц Чарли высадился у берегов Шотландии. Милорд, как человек, ценящий покой, был того мнения, что сыновьям нечего торопиться идти сражаться.

Мисс Алисон была другого мнения, ей казалось романтичным идти на войну, и Джемс (что случалось с ним не очень часто) был одного мнения с ней. Его заинтересовало отважное предприятие, он, очевидно, рассчитывал приобрести славу, а также и средства для того, чтобы расплатиться с кредиторами, которых у него было немало.

Что касается мистера Генри, то он молчал и высказал свое мнение только после того, как лорд Джемс и мисс Алисон перестали спорить. Эти три человека спорили в продолжение целого дня, раньше чем прийти к какому-либо соглашению, и в конце концов решили, что один из сыновей должен отправиться воевать за короля Джемса[4 - James, так в просторечии англичане переиначивают имя Иаков.], в то время как другой останется дома с отцом, чтобы не стать в дурные отношения с королем Джорджем.

По всей вероятности, мысль эта принадлежала старику-лорду, и насколько мне известно, многие семьи поступили в то время таким же образом, как решил лорд.

Но один спор кончился, а другой начался. Дело в том, что лорд, мисс Алисой и мистер Генри, все были того мнения, что старший сын должен остаться дома, а младший должен отправиться на войну, но мастер Баллантрэ ни под каким видом не соглашался оставаться дома, его беспокойный характер и его тщеславие не давали ему покоя. Милорд просил его, мисс Алисон плакала, мистер Генри ясно излагал ему, почему ему следует остаться дома – все напрасно.

– Обязанность прямого наследника поместья Деррисдир ехать верхом, рядом с королем, – сказал Джемс.

– Если бы ты действительно вел себя как наследник, это другого рода дело, – сказал мистер Генри. – Но что ты делаешь? Чем ты занимаешься? Ты плутуешь только в картах, и больше ничего.

– Мы будем охранять замок Деррисдиров, Генри, не правда ли? – сказал отец.

– И вот еще что, Джемс, – прибавил мистер Генри, – если я отправлюсь в поход и принц будет победителем, то мне удастся примирить тебя с королем Джемсом. А если ты отправишься в поход, и та сторона, к которой ты будешь принадлежать, проиграет, то ты обязан поделиться со мной и правами, и титулом. Ну, а кем я буду в таком случае?

– Лордом Деррисдиром, – сказал старший брат, – ручаюсь тебе за это.

– Я не согласен играть в такую серьезную игру! – закричал мистер Генри. – Я вовсе не желаю быть в таком дурацком положении, в каком ни один человек, имеющий хоть каплю смысла в голове, не пожелает долго оставаться. Что я буду представлять из себя? Ни рыба, ни мясо. – Он с минуту помолчал, а затем сказал то, что он, быть может, в другое время не решился бы выговорить: – Ты любимец отца… твоя обязанность оставаться с ним.

– Ба, – сказал мастер Баллантрэ, – ты говоришь это из зависти, больше ничего. Я – любимец! Быть может, ты желаешь подставить мне ножку, Иаков?

Слово «Иаков» он произнес каким-то особенно насмешливым тоном.

Мистер Генри повернулся и, ничего не ответив, прошелся несколько раз по комнате. Он обладал удивительным искусством молчать, когда это требовалось. Но вдруг он сразу остановился перед мистером Джемсом и сказал:

– Я младший сын, и мне следовало бы идти, а между тем будущий владелец поместья говорит: «Я иду». Как же нам быть? Что ты скажешь мне на это, мой братец?

– Я скажу тебе, Гарри, вот что. Когда двое упрямых людей спорят, то есть только два способа разрешить их спор: начать драться, чего мы, надеюсь, делать не будем, или же бросить жребий. Вот гинея. Решай, какая твоя сторона, лицевая или оборотная.

– Отлично, если лицевая сторона будет наверху, то я иду в поход, если же оборотная будет наверху, я остаюсь дома.

Монета была брошена, и оборотная сторона оказалась наверху.

– Вот это тебе хороший урок, Иаков, – сказал мастер Баллантрэ.

– Очень жаль, что так случилось, – ответил мистер Генри и выбежал из комнаты.

В то же время мисс Алисон взяла монету, которая решила спор братьев и, рассердившись на нее за то, что она опрокинулась не так, как она, мисс Алисон, этого желала, выбросила ее за окно.

– Если бы ты любил меня так сильно, как я люблю тебя, то остался бы дома! – закричала мисс Алисон, подходя к Джемсу.

– Я не могу любить тебя сильнее своей чести, – ответил мастер Баллантрэ.

– О, у тебя нет сердца, – воскликнула она, – и пусть тебя убивают, мне все равно!

С этими словами она, заливаясь слезами, выбежала из зала и отправилась к себе в комнату.

Мастер Баллантрэ остался вполне равнодушным к этому порыву горя, и когда молодая девушка выбежала из комнаты, он, сделав насмешливую гримасу, обратился к своему отцу и сказал:

– Мне кажется, что это будет не жена, а какой-то домашний черт.

– Нет, не она черт, а ты! – закричал отец. – Ты огорчаешь меня, тогда как ты отлично знаешь, что ты мой любимец. Хотя мне и стыдно признаться в том, что я несправедлив, но я не могу этого отрицать. И, несмотря на всю мою любовь к тебе, ты с самого дня твоего рождения доставлял мне лишь одни неприятности, ты ни разу не порадовал меня, ни разу, ни разу, – повторил он еще в третий раз.

Не знаю, что привело милорда в такое волнение, легкомыслие и непослушание старшего сына или же упрек младшего относительно того преимущества, которое отец давал старшему, но только старик был в страшном волнении. Мне думается, что главной причиной этого волнения был именно вполне заслуженный упрек, который ему косвенно сделал его младший сын, потому что с этого дня милорд начал относиться к мистеру Генри гораздо лучше.

Рассорившись со всеми членами своей семьи, мастер Баллантрэ отправился в поход. Ему с трудом удалось набрать двенадцать молодых людей, все это были сыновья ленников, согласившихся ему сопутствовать. Все они были навеселе в то время, как они отправлялись в поход, и поднимаясь на холмы верхом на лошадях, пели и орали во всю глотку. У каждого из молодых людей на шляпе была вышита белая кокарда.

Со стороны молодых людей решиться в таком ничтожном количестве отправиться в поход было прямо-таки безумием. Это было тем более безрассудно, что как раз в то время, когда они скакали по холмам, корабль королевского флота с развевавшимся на нем флагом вошел в залив. Большая лодка могла бы легко доставить всех этих молодых людей на корабль.

На следующий день после обеда, дав мастеру Баллантрэ возможность проехать известное пространство, мистер Генри также сел на лошадь и отправился к королю Джорджу, чтобы предложить ему свои услуги и передать письмо от отца.

Мисс Алисон заперлась в своей комнате и по целым дням сидела там и плакала. Единственное, чем она развлекалась, это тем, что вышивала кокарду на шляпе Джемса, и кокарда, как говорил мне Джон Поль, была совсем мокрая от слез, когда он, по ее поручению, снес ее вниз, в комнату Джемса.

Мистер Генри исполнил поручение, которое дал ему отец, но чем его миссия кончилась, это мне неизвестно, знаю только, что старик-отец по-прежнему сидел у камина и что он получил какое-то письмо от важного лица. Младший сын был теперь дома. Старшему сыну отец не писал. Тот, в свою очередь, был также не особенно к отцу внимателен.

Мисс Алисон посылала к нему с письмами одного гонца за другим, но не думаю, чтобы она получила от него хоть один ответ.

Она послала как-то с письмом к нему Макконоки, в то время, когда мастер Баллантрэ со своим отрядом добровольцев стоял перед Карлейлем. Макконоки подъехал к Джемсу как раз в то время, когда тот рядом с принцем ехал на коне. Он, по-видимому, пользовался большим расположением принца, потому что тот разговаривал с ним очень милостиво.

Мастер Баллантрэ, как рассказывал мне Макконоки, взял письмо, распечатал его, прочитал, сделал такое движение ртом, как будто он хотел свистнуть, и положил егоза пояс, откуда оно в то время, как лошадь сделала скачок, выскользнуло и упало на землю. Макконоки поднял его и положил его в карман. Я сам видел у него в руках это письмо.

В Деррисдир о мастере Баллантрэ приходили с разных сторон очень странные вести. Из того, что мы слышали о нем, мы могли заключить только одно, что мастер Джемс был в очень хороших отношениях с принцем, он ухаживал за ним и прямо-таки унижался перед ним. Подобное поведение такого гордого и надменного человека как Джемс, было крайне удивительно. Ходили толки, будто мастер Баллантрэ заискивает перед ирландцами. Сэр Томас Сюлливан, полковник Бурке и многие другие были его друзьями. И все это были ирландцы.