Зов Юкона

    Перевод Е. Кистеровой

Мужчины Севера

Мужчины Севера, над вами островами
Плывут опалы, серебря моря,
И в искрометной пляске бьется пламя
Живого золота и янтаря.
Как на совете, гор крутые пики
Сидят вождями древними кругом,
А далеко внизу Юкон великий
Живым отсвечивает серебром.

Мужчины Севера, вам дорог не по слухам
Суровый край, чей в сердце врезан след.
Он наградил вас непреклонным духом
И памятью триумфов и побед.
Где ваши беды? Где ваши напасти?
На свалке, в грязной груде барахла!
Зато в душе – азартных схваток счастье,
Где вас рука Господня берегла.

Вас заманил сюда волшебный зов наживы,
И вы дрались, рискуя и круша.
Вам повезло, и вы остались живы —
К Вершине Мира вознеслась душа.
На сложенной из лапника постели,
Вы спали, как в раю, без задних ног
И, обжигая кожу, руки грели,
Следя, как закипает котелок.

Несет по насту вас упряжка удалая,
Чей лай и до сих пор в ушах не смолк,
И вы – как царь заснеженного края,
Чьи подданные – и медведь, и волк.
Вы властелин земли непокорённой,
Вам горы – трон, а ваш кортеж – река.
Вам лось трубит, и небосвод бездонный
Звезду вам дарит вместо ночника.

Милы вам сумеречные, седые дали.
Там ваши руки сковывала сталь,
Там вы, ломая карты, банк срывали
И, всё теряя, шли бесстрашно вдаль.
Так славьте Север, что, щадя и раня,
Как равного, вас обнимал и бил,
Короной вас венчал и гнул, тираня…
Достоин власти – кто подвластен был.

Мужчины Севера, вам благодарны кручи,
Юкон вас лижет языком струи.
Вас небо укрывает пледом тучи,
Надев алмазы броские свои.
Свобода научила вас бороться,
Над слабаками вознеся до звёзд.
Так пусть над миром в честь первопроходца
Летит свободно этот гордый тост!

    Перевод Б. Косенкова

Баллада о Северном сиянии

Я – банкрот, приятель, я гол, как сокол, а когда-то с лотком и киркой
Я пришел на Юкон и свой миллион добыл вот этой рукой.
С отмороженной рожей, с изъеденной кожей – какие у мертвецов,
Я совсем не похож на тех, кто вхож в узкие двери дворцов.
Рыцарь Полой иглы, мастер тонкой игры, похититель подземных чудес…
Этот мир срыгнул меня как кусок, который в глотку не лез.
Вот он я – оборванец, слепой горбун, мои карты лежат на столе…
Засмеете – пусть, только я клянусь: я богаче всех на земле!

Я не пьян, приятель, не съехал с тропы, никого не хочу учить,
Просто дайте срок размотать клубок, ну и глотку чуток промочить.
Господи, прости, словно извести я наелся – чего б глотнуть?
Вот спасибо, браток, за этот глоток, а слыхал ты про Северный путь?
Про морозную глушь, про червонный куш, что немало душ погубил,
И про дивную россыпь небесных огней? Эту россыпь я застолбил!

Помню тот переход, тот дьявольский год – золотой девяносто восьмой:
Мир попер, как чумной, за великой мечтой, запах жизни почуяв самой.
Заиграла кровь старых сорвиголов, свежий ветер ударил в грудь,
И любой, кто мог удержать лоток, поднимался и трогался в путь.
Вот и я был с ними, одним из них, и я знал, что не подведу.
Что глядеть на меня? Я был другим в девяносто восьмом году.

Шла по льду толпа, и вилась тропа, будто черт торил наугад,
Колея для нарт шириною в ярд и клеймо на ней с именем «Ад».
Бросив жен и кров, мы рвались на зов, наши ставки шли на предел,
Мы плевали на тех, кто садился в снег, и назад никто не глядел.
Кто-то ныл и выл, и молитву творил, ну а кто-то был зол и нем,
И кто был нехорош, стоил трех святош, и мерещилось золото всем.

Там был Даго-малыш и Олсон-моряк, и при них многогрешный аз.
Нарекли остряки из отпетых бродяг «нечестивой троицей» нас.
Мы не козыри были, скорее – снос, вечно в шрамах и навеселе,
Черти старой закваски, под небом Аляски мы варились в одном котле.
Мы хотели выжить и шли вперед, и сметали все на пути.
Мы играли честно, на жизнь и смерть – нам должно было повезти.
И пришел наш день, мы сорвали банк, отыскав золотое дно,
Но от денег, баб и других забав к той поре мы отвыкли давно.